– Конечно.
Они обошли Комсомольскую площадь стороной, Антон купил бутылку лимонада и они направились в сторону своего подвала.
Как только они вывернули из-за угла, то натолкнулись на стоящую у подъезда полицейскую машину.
– Смотри, полицаи у нашего подвала, – произнес Антон, прижимаясь к стене дома.
– Пошли, – потянул его за руку Кирилл. – Я этих знаю, они снимают комнату на третьем этаже.
– Про подвал знают?
– Нет, про подвал не знают. Да они не тронут. Я сам у них сигареты стрелял.
– Врешь ты все.
– Точно говорю. Хочешь, сейчас еще возьму. – Кирилл шагнул к машине.
Просунув голову в окно, он о чем-то с ними недолго разговаривал. Вдруг дверное стекло поднялось и зажало Кириллу голову. Он замахал руками и стал извиваться, как червяк. Антон бросился к нему на помощь.
– Отпустите его! – закричал он.
С другой стороны вышел еще один полицейский и, подойдя к Кириллу, несколько раз ударил его дубинкой.
Антон отскочил в сторону на безопасное расстояние. Стекло опустилось, и его друг рухнул прямо в руки полицейского, который волоком втащил его на заднее сиденье. Двери захлопнулись, и машина тронулась.
Что было сил Антон бежал следом за ними и орал на весь двор, чтобы они его отпустили. Но машина дала газу и скрылась за поворотом.
Антон сел на бордюр и с досады треснул бутылкой об асфальт.
– Сволочи, – выдавливал он сквозь слезы, – гады! За что бьете? Как я вас всех ненавижу!
До позднего вечера он не появлялся в подвале, боялся, что полиция придет и за ним.
«Это кто-то из соседей нас сдал», – подумал Антон и бросил взгляд на окна дома.
Они и так старались не шуметь: приходили в подвал поздно, отпирали тихо дверь и спускались вниз. Всегда разговаривали шепотом, чтобы никто не мог их услышать.
Однажды они обнаружили на железной подвальной двери новый замок, и им пришлось ночевать на улице. Потом Кирилл подобрал ключи, которых у него было множество, и они снова стали обитателями подвала: все так же закрывали на ключ дверь, чтобы никто не догадался, что там, внизу, кто-то есть, и тихо проводили ночь.
Антон догадывался, кто мог их сдать – это бабка с первого этажа: такая тварь редкая, что не дай бог кому с такой встретиться… Даже когда полиция увозила Кирилла, Антон заметил ее сияющую рожу в окне. Он так хотел швырнуть в ее окно камень, но его удерживала мысль, где он будет ночевать сегодня ночью.
Вечером Антон не пошел в подвал и до утра провел время на улице, найдя лавку со спинкой в одном из дворов. Облюбовав ее, он устроился на ней и, поджав ноги под себя, задремал.
Разбудили его первые трамваи стуком своих колес. Он протер глаза и поднялся.
Антон не знал, куда идти сейчас, но вдруг осознал, что ранним утром все спят и решил попасть в тот самый подвал, чтобы забрать остатки еды, теплую куртку Кирилла и сигареты, спрятанные под матрацем.
Стараясь быть незамеченным, он проскользнул в подъезд, легко проник в подвал и, чиркая спичками, полез в угол, где они последнее время ночевали. Здесь было всё перевернуто вверх дном.
«Видно, менты что-то искали», – подумал Антон.
Продукты были все в грязи и разбросаны по подвалу. Сигарет, про которые говорил Кирилл, он не нашел. В стороне валялась только его куртка. Он поднял ее, отряхнул от пыли, уселся на кучу старых, рваных одеял и заплакал. Ему было обидно за себя и за своего дружка, который сейчас находился неизвестно где.
Если б Антон знал, где сейчас Кирилл, он, наверное, не раздумывая пожертвовал бы своей свободой, которую так сильно ценил, пошел бы к нему и тоже сдался бы этим полицейским. Только сейчас он почувствовал, как его ему не хватает. Антон, опустив голову на колени, сидел и плакал, прижимая куртку к своему лицу. Потом он поднял голову, огляделся, нашел кусок мела, которым Кирилл рисовал на домах стрелки, когда они однажды разошлись и потерялись. Стрелки означали направление движения к тому месту, где они могли найти друг друга. Он подошел к стене и большими печатными буквами, чтобы было видно, написал: «Я тебя обязательно найду, где бы ты или я ни были». Антон перечитал еще раз сделанную надпись, надел куртку и пошел к выходу. Он, как положено, закрыл дверной замок в подвале и спрятал ключ в их совместном тайнике.
Отходя от подъезда, он еще раз оглянулся на двери, но увидел бабку в окне, показал ей средний палец и, удовлетворенный, пошел прочь.
Антон шел по улице, чувствуя на себе взгляды прохожих. Да, внешность его была отвратительной. Его одежда, грязное лицо, по которому были размазаны слезы, выглядели просто ужасно. Антон не выдержал этих взглядов, свернул между домами во двор, подальше от прохожих. Здесь он нашел большую лужу, присел и осторожно зачерпнул ладонью воду, чтобы не поднимать снизу грязь, умылся, затем пригладил растрепанные волосы и, нащупав в кармане куртки огрызок расчески, который Кирилл всегда носил с собой, расчесал свои грязные волосы. Теперь он стал выглядеть немного лучше, но одежда выдавала его далеко не домашнее происхождение. Здесь поделать было ничего нельзя и он, смирившись со своим одеянием, снова вышел из двора и уже, не обращая ни на кого внимания, шел по улице, сам не зная куда…
Хотелось есть, и тут Антон почему-то вспомнил о своем друге, которому сейчас намного тяжелее, чем ему, и мысли о еде сразу исчезли.
Утро, как назло, выдалось прохладным, потом пошел сильный дождь, и Антон спрятался под козырьком магазина.
Время тянулось предательски медленно, и Антон не находил себе места. Но вскоре дождь закончился, и он, шлепая по лужам в рваных ботинках, продолжил свой путь в неизвестность. Ноги промокли в один миг. Больше всего он боялся простыть – тогда всё, конец.
Так добрел он до площади Пушкина и присел на лавочку.
Проделав такой большой путь, его ноги просто гудели от усталости.
Озабоченные москвичи уже не обращали на него внимания, спешили по своим делам… Антон перевел дух и, заметив вдалеке наряд полиции, поднялся и пошел в обратном направлении, чтобы не попадаться им на глаза.
Москву он знал плохо, можно сказать, вообще не знал. Он шел по тому же маршруту, что и сюда, чтобы не заблудиться. Уже ближе к вечеру Антон оказался снова на Комсомольской площади. Здесь, конечно же, он знал всё. Не знал только одного – где найти себе еду. Он снова вернулся к подвалу и увидел опять ту же полицейскую машину.
Антон притаился за деревом, в надежде увидеть Кирилла. Сейчас он бросился бы на них с кулаками, если бы там был его друг. Но полицейские сидели в машине вдвоем, курили и весело смеялись. Антон обошел стороной это место, прячась за деревьями, и исчез со двора. Он снова вышел на центральную дорогу и осмотрелся, понимая, что путь в подвал ему закрыт и, наверное, навсегда.
Антон растерянно смотрел по сторонам, голова кружилась от голода и хотелось спать. Он потер покрасневшие глаза, взглянул на себя в витринное стекло магазина и пошел по тротуару в ближайший парк, чтобы прилечь где-нибудь на лавочке.
«Ночью в парке людей мало – если только какая-нибудь старуха с собачкой гуляет или пьяница где спит, – подумал он. – Сюда в столь позднее время, полиция не заглядывает и можно будет вздремнуть пару часиков, если повезет».
Он расположился на самой дальней скамейке, которая находилась под развесистым деревом. Нашел окурок и закурил, поглядывая по сторонам.
Убедившись, что ему никто не помешает, он вытянулся на скамейке и, заложив руки за голову, уставился в безоблачное темное небо.
Тучи развеял ветер, и теперь ему в глаза, пробиваясь через листву и ветки, светили яркие звезды. Антон долго смотрел на небо, размышляя о своем положении: оно было ужасное. Потом снова вспомнил о Кирилле, и у него защемило сердце. Где он? Как он там? А может, там намного лучше, чем ему здесь сейчас. Может, он накормлен, в тепле… Думает ли он о нем? Антону стало грустно и больно.
Подремать ему так и не удалось, живот свело от голода, а мысли о его дальнейшем существовании не давали покоя. Он не стал здесь долго задерживаться и решил вернуться на вокзал.
Здесь ему повезло – пассажиры угостили хлебом с соком, кто-то дал немного огурцов и помидоров. Антон всё разложил по карманам и отправился по шпалам подальше от людного места.
Антон был человеком довольно взрослым, отдающим себе отчет в своих действиях. В таком возрасте, понятно, хочется многое, но, в силу сложившихся обстоятельств, он ограничивал себя во всем. Было обидно, что на работу его никто не брал, хотя он и делал попытки устроиться. Ответ звучал, как приговор: «Мал еще!». Подработать носильщиком на вокзале не всегда удавалось – многие смотрели на него с подозрением. А так просто сидеть или скитаться по городу без дела ему было противно. Антон никогда не делал скидку на свой возраст. Он считал, что человек должен работать и зарабатывать. Но на самом деле в его жизни всё было не так, как хотелось.
С документами у него было всё в порядке – паспорт с собой, зашит в рваной рубашке, и это его немного успокаивало. Однако он завидовал успешным людям, завидовал сейчас всем, кто его окружал. Даже когда бродил по городу и всматривался в рекламные щиты, он видел красиво одетых молодых людей. У него щемило сердце. Однажды он дал себе клятву, что достигнет в жизни всего, что будет только ему под силу. А тут расставание с Кириллом добавило ему еще одну цель в жизни – он решил, чего бы это ему ни стоило, обязательно его найти и помогать ему, чем сможет. Кирилл за это время стал для него самым близким и родным человеком.
