Ознакомительная версия.
Войдя, Анюта первым делом посмотрела на плиту. Ее загораживал Миша, и на лице Анюты промелькнуло радостное выражение – еще не начинали.
– Привет, – поздоровалась она.
Никто не ответил. Она сняла с плеча дерматиновую сумку и бросила на пол. Ее темные волосы были собраны в хвост, доходивший почти до пояса. Овал лица одряб, но кожа на лбу держалась туго.
– Капли принесла? – спросила Яга.
– Нет, – быстро ответила Аня. – Лешка обещал, не принес.
– А че пришла, если нет? – хрипло спросила Яга.
Анюта промолчала.
– Вообще… – прошипела Яга.
В расстегнутой куртке Анюта стояла у двери и не двигалась дальше. В ее карих глаза появилось выражение готовности – не уходить, что бы ей сейчас ни сказали, что бы ни сделали.
– Олег приходил, – лениво прокартавила Светка в сторону Анюты, и та восприняла это как приглашение войти.
– Зачем? – коротко спросила она.
– Мириться, – ответила Светка.
– Он бухой был, – сказала Яга.
– Кричал такой на всю улицу, – добавила Светка.
– И че ты? – спросила Аня, всем видом выражая интерес.
– Ниче. Он мать мою оскорбил – шлюхой назвал.
– Анюта, – хрипло затянула Яга, – че ты там стоишь, не раздеваешься? Как бедная родственница. Садися, – глазами Яга показала на свободную табуретку.
Аня поспешно села на нее.
– Вчера знаешь че было? – спросила она Ягу пугливо и подобострастно, как будто хотела интересной новостью заменить капли, которых не принесла.
– Ну? – спросила Яга.
– Вчера Оля чуть не отъехала, – быстро начала Аня. – Она четыре куба взяла. Я ей еще говорю: «Оля, не ставь столько, отъедешь». Она такая не послушалась, половину-то загнала. А я смотрю, она уже падает. Мы в туалете были. Тут ванна, тут унитаз. Она чуть головой не ударилась. А она же в два раза больше меня. Как я ее удержу? Она так медленно сползает, синеет и не дышит.
– И че? – безучастно спросила Яга.
– Я давай ее по щекам бить, всякое разное. Привела в чувство кое-как, – договорила Аня и замолчала, поглядывая на Ягу.
– Сколько наливать? – повернулся от плиты Миша.
– На пятерых наливай – еще Старая придет.
Когда Яга произнесла эти слова, подбородок Ани дрогнул.
Яга достала из пакета шприц со светло-зеленым поршнем. Подошла к плите и потянула шприцем раствор, похожий на мочу заболевшего гепатитом. За ее спиной со своими шприцами уже стояли Светка, Аня и Миша.
Яга пошла в комнату, опустилась на узкую кровать. У стены напротив стояла Светкина – такая же узкая и накрытая таким же голубым покрывалом. Яга сняла кофту, оставшись в лифчике, расстегнула пуговицу на джинсах и легла, закинув правую руку за голову.
Побродила глазами по стене, оклеенной голубыми обоями. Над кроватью висела картинка в гипсовой рамке – речной залив, окаймленный осенними деревьями. Масляные мазки позолотили залив отражением заката. Зеркало, стоящее на подоконнике, ловило отражение этого залива, и, глядя в него, можно было подумать, что сейчас вместе весны – осень.
Слышно было, как в кладовке мягко затворилась дверь, и Яга, положив шприц на живот, закрыла глаза. Вошла Светка и постояла над Ягой, упав тенью на ее молодой гладкий живот и тенью же будто отрезав его от старого Ягиного лица. Потом Светка отошла, сняла кофту, легла на кровать, так же, как сестра, закинула руку за голову, блеснув синевой бритой подмышки.
– Еще раз подумай, – откуда-то издалека сказала Яга.
– Я подумала, – живо бросила Светка.
– Че ты подумала? – заворчала Яга. – Полгода не кололась, нахуй сейчас начинать.
– Меня никто не толкает, – отозвалась Светка.
В кладовке Миша расстегнул штаны, спустил их на колени вместе с трусами. Присел на мешок с прошлогодней картошкой. Из нее уже выросли глазки – короткие живые усики. Сами клубни, на которые опустились сморщенные Мишины яички, были пожухшими, словно глазки выпили из них всю жизнь. Миша защипнул между ног складку кожи, поросшую редкими светлыми волосами, поводил пальцами, нащупывая в скользком худом мясе вену. Та спряталась под бугорок, который оканчивался вислым отростком. Миша расслабил пальцы, вена обманулась, вышла из-под бугорка, и Миша ее ухватил. Вена вся напряглась и запульсировала. Миша прицелился и воткнул в нее иглу. Откинул голову, но до стены еще оставалось расстояние. Голова его мотнулась, губы вытянулись в нитку, глаза ушли под глазницы.
Через минуту Миша открыл глаза, встал, натянул штаны, взял с мешка пустой шприц, аккуратно закрыл колпачком и спрятал в карман.
Когда Миша коснулся легкими пальцами подмышки Яги, покрытой сосочками черных бритых волос, там проступила крупная фиолетовая вена. Яга открыла глаза. Миша взял с живота Яги шприц, снял с иглы колпачок и прошил вялую кожу подмышки. Игла уперлась в твердую глянцевую стенку вены, поскользнулась, но Миша не пустил ее в сторону, надавил, проколол. Опустил поршень до упора.
Сочно потекла кровь – темная и тугая, словно все время стояла в вене, не двигаясь. Яга почувствовала, как в пальцах забегали мурашки. И сама кровь забегала, разгоняясь. Яга сразу что-то вспомнила и что-то забыла. Тело зашевелилось, принимая позу, на которую Яга не могла посмотреть со стороны, но знала, что поза эта – главная в жизни. Наконец, кровь добежала до стоп, затекла в вечно холодный большой палец правой ноги, палец стал гибким и поведал мозгу, что он, а не мозг, тут главный. Когда палец себя осознал, Яга спустила ноги с кровати, встала и, двигаясь прерывисто, словно постоянно натыкаясь на тонкую скорлупу, которую надо ломать, пошла к окну.
Окно предстало занавеской – голубой с разводами. Яга растопырила ноги, готовая стать тем, кем уже когда-то была. Присела. Вывернула запястья. Отъехала от одного конца подоконника к другому, ухватилась за оконную ручку, чуть не упала, но упасть она не могла – от глаз до окна росла невидимая опора, которая выдержала бы десять таких, как Яга. Сдвинув колени, Яга прижала локти к бокам, подвернула кисти рук. Изумилась, застыла, не шевелясь и не падая. Кровь текла по жилам, не стояла. Точка в занавеске держала, не отпускала.
Светка смотрела на Ягу до тех пор, пока Миша, наклонившись, не загородил ее. Миша тронул подмышку Светки.
– Гонишь? – она подняла на него лицо и выгнулась, когда Миша ее проколол.
На лице Светки мелькнуло выражение – «Ах, вот оно как может быть!» и быстро исчезло, как исчезла и сама Светка. Но она вдруг вернулась.
– Яга, че расселась?! Вставай давай! – Светка поднялась, подошла к Яге и пнула ее. Яга не пошевелилась. Она сидела с закинутой головой, и по всему ее опухшему лицу разливалось тупое блаженство.
Поставив на табуретку ногу, покрытую язвами, Анюта тыкала в нее иглой. Из самых глубоких язв вытекал гной, и Анюта вытирала его концом белой кружевной косынки, повязанной на щиколотку.
Светка прошла мимо нее, прихватив с кухонного стола бутылку с бензином.
Она спустилась с крыльца. Потянулась до хруста в костях. На ее спине по всей длине обозначились позвоночные бугорки.
Подошла к яблоне.
– Я тебя садийа, я тебя йюбйю, – сказала стволу, похожему на ящерицу, застывшую и затянутую темной корой.
Яблоня росла высокая, неподрезанные ветки уходили в разные стороны. Кое-где на них висели буро-коричневые, сгнившие за зиму и высохшие за весну плоды, которых никто никогда не ел. Они и похожи были на младенцев, которых не срезали с пуповины потому, что уже в момент рождения те были мертвы.
Светка потянулась за веткой, наклонила к себе и принялась развязывать мокрый узел. Яблоня качнулась под порывом ветра, Светка выпустила ветку из рук, лента метнулась от нее. Но Светка снова поймала ветку и развязала узел.
Зеленую атласную ленту покрывали темные крапинки.
Светка пошла в теплицу. Открыла раскисшую за зиму дверь. Внутри оказалось холодней, чем снаружи. Посередине были свалены пустые коробки, в которые мать по весне сажала рассаду.
Светка положила ленту на землю, полила из бутылки бензином. Достала из кармана спички, чиркнула.
– Забирайте своего Ойега, – громко сказала она.
Светка сидела на корточках и смотрела, как огонь жрет ленту, сначала превращая ее в черную.
– Вот каким Ойег оказался, – тихо проговорила Светка. – А строий из себя… Пусть уходит.
Она резво встала, но тут же согнулась, обхватив рукой коленки, будто кто-то дернул за жилы в ногах.
Светка потрогала коленные чашечки, поплелась в дом, вошла в комнату, переступив через вытянутые ноги еще не вернувшейся Яги, открыла шкаф и долго смотрела на моток новой фиолетовой ленты.
Похабно растянув рот, Старая с закрытыми глазами сидела в кухне. Она раскачивалась, как будто находясь в полусне.
– Ты че, реально потолок недо… белила? – спросила Яга, заплетаясь языком.
– Реально все бросила, сюда побежала, – Старая открыла мутные глаза. – Хозяйка вернется, че будет… Скандал будет.
– Так невтерпячку, да? – злобно спросила Яга, но Старая из осторожности промолчала.
Ознакомительная версия.
