Но я, видимо, недооценил этих бомбометателей.
В меня они, правда, не попали, но одна из стен моего дворика рухнула.
Пока суть да дело, пыль да неразбериха, я смылся из полуразрушенного Дома правительства Краснорайска.
И помчался к себе в Даголыс.
Пробегая мимо витрины магазина, где были выставлены на продажу телевизоры, я узнал печальную новость: мой друг, он же новый глава администрации Президента, скончался на рабочем месте от сердечного приступа, когда разговаривал по телефону со своими земляками.
И крупным планом лицо.
Это была трагедия.
И не только для краснорайцев, но и для меня.
По-настоящему я осознал ее масштаб, когда добрался до Даголыса.
Вокруг гостиничного комплекса стояли вооруженные люди, а в кабинетах сидели уже совсем другие хозяева.
Я не стал спорить, попрощался с надеждами и потраченными деньгами и обходными путями, через Украину, рванул опять, на Кипр.
Забирать оставшиеся от драгметаллов деньги.
Землячка покойного губернатора оказалась умницей и отдала мне все мои деньги. Но половину.
А вторую, как она поведала мне сквозь слезы, завещал ей наш общий покойный друг.
Я не стал возражать. Забрал то, что дали, и поселился в тихой гостинице. В одиночестве пережить очередное потрясение.
Купил стограммовый стеклянный стакан и два дня заливал свой стресс в центральном парке Ларнаки местным яблочным самогоном.
После этого еще два дня отмокал в ванной. Придя в форму, решил в первую очередь разыскать маму.
Позвонил Принцу, теперь уже императору индокитайского государства. Попросил передать привет маме и моей бывшей жене, его супруге. Принц ответил, что привет моей бывшей жене передать не может, она его покинула, уплыла на личной яхте какого-то чукотского миллиардера, а вот моей маме он передаст привет с большим удовольствием.
Мама, услышав от Принца, что я живой и здоровый, расплакалась. Я тоже. Сквозь слезы я спросил ее, что она там делает. Она ответила, что помогает Принцу проводить инвентаризацию брошенного американцами оружия в его владениях.
Услышав это, у меня возникла идея. И чтобы ее оформить окончательно, я вылетел к маме.
Мама меня встретила в прекрасном настроении и с маленьким худым человечком. Вот с ними-то мама и проводила инвентаризацию по поручению Принца.
Как оказалось, этот худой, маленький человечек был начальником тыла фронта вьетконговской армии во времена войны с американцами. Когда война во Вьетнаме закончилась, американцы, убегая, побросали в джунглях огромные склады с газовыми отравляющими веществами.
А наши интернационалисты, уходя, оставили огромные склады с оружием и патронами.
Все это до сегодняшнего дня было не востребовано.
И никто кроме обезьян в дремучих вьетнамских джунглях, не интересовался этими богатствами.
Но это было до моего приезда. Склады – и наши, и американские – сильно заинтересовали меня.
Масштабы бегства американцев впечатляли даже через десятилетия. Гигантские ангары с удушающими и нервнопаралитическими веществами стояли в джунглях, словно замки давно вымерших цивилизаций. Не менее впечатляющим было и наше российское наплевательство на социалистическую собственность в виде таких же гигантских ангаров, заваленных автоматами, пистолетами и патронами.
У меня, от всего увиденного теперь полностью сформировалась идея – простая, как все гениальное.
Во всем мире входило в моду газовое оружие самообороны.
А тут есть бесхозное советское оружие и есть бесхозная же американская химия. Почему бы эту «бесхозность» не совместить с помощью трудолюбивых вьетнамцев.
И в итоге получить сверхликвидный продукт, разрешенный везде, во всех странах, – газовое оружие, пистолеты и револьверы. Я поделился своей идеей с Принцем. Он идею одобрил и даже больше: пообещал обеспечить мой проект всем этим брошенным богатством в полном объеме плюс дешевой рабочей силой.
Ударили по рукам. И работа закипела.
Пока шли приготовления по производству, я решил разыскать остальных своих родственников.
Мама, чувствовалось, что-то знала про старшую сестру, но помалкивала.
И вот однажды, гуляя по веселым трущобам Сайгона, я наткнулся на целую шеренгу йогов. Все они стояли на головах, скрестив и ноги и руки. И я чуть было не прошел мимо, но мой взгляд случайно, царапнуло перевернутое русское слово на теле йога: «россиянин», я по инерции тормознулся.
Каково же было мое удивление, когда я узнал в перевернутом вверх тормашкой йоге, наголо бритом и черным от грязи, свою старшую сестру.
Я ее тут же вернул в нормальное положение, с головы на ноги.
Поскреб по этому созданию ногтями и отскреб надпись на ее груди: «Кто со мной не переспал…» и так далее. Сомнений не осталось – это моя сестра.
А поплевав на лицо и оттерев его от грязи своим носовым платком, я со слезами радости увидел родные черты семейства: курносый нос, губки бантиком и васильковые глаза.
Сестра никак не среагировала на мои манипуляции и мою радость.
Казалось, что тело ее находилось здесь, а душа где-то там.
Я потащил это тело к себе в офис. Там мои помощники ее отмыли, приодели и усадили за стол.
Прибежала мама, и какие бы она ни делала удивленные глаза и как бы громко ни охала, было видно, что это для нее не новость.
Я «прижал» маму, и она призналась, что, приехав в Сайгон, вызвала старшую к себе. И та прилетела. Но в один прекрасный день исчезла. Недоглядела, как ее охмурили эти йоги.
Сестра сидела за столом и вела себя как глупенькая.
Что-то бормотала. Всем улыбалась, со всеми во всем соглашалась. Вроде дурочка дурочкой, а все время пыталась от меня смыться.
Но я привязал ее к себе веревкой и не отпускал ни на шаг.
Тогда она взяла привычку поплевывать налево-направо. Но чаще плевала на меня. Думала, наверное, что мне это надоест и я ее отпущу.
Но как бы не так.
Я просто закрыл ей рот марлевой повязкой. Тем и решил эту проблему.
Но тут же возникла новая.
Она теперь опять стала пытаться встать с ног на голову. Я и это пресек, привязал ей к ногам по две десятикилограммовые гантели. Они сбалансировали ее в правильном вертикальном положении.
Но, несмотря на большую занятость по уходу за сестрой, я как истинный сын и брат не оставлял поиски остальных членов семьи.
Писал, звонил, телеграфировал, снова писал, снова звонил…
Наконец, откликнулся мой старый тренер по боксу, которого я завалил телеграммами с просьбой найти папу.
И он разыскал его, вспомнив папино появление на моих армейских проводах прямо из коллектора центральной системы отопления.
Он сходил туда, открыл люк и там обнаружил папу.
Я выслал деньги.
Папу вместе с чугунным люком под мышкой, который он прихватил как память о Родине, прислали ко мне ближайшим рыболовным траулером.
Первое, что сделал папа, – это продал канализационный люк японским разведчикам как очень мощную, секретную русскую бомбу. А на выручку напился до беспамятства вьетнамской вонючей самогонки в портовом баре, оттуда его и приволокли ко мне. И чтобы он не пил каждый час, я его тоже пристегнул к себе.
И теперь в сопровождении блаженной сестры и трясущегося с похмелья папы продолжил поиски младшей сестры.
Запросы во все тюрьмы России положительного результата не дали. Из каждого такого заведения приходил один ответ: «Была такая, но вчера отправлена туда-то…»
Уже отчаявшись, нанял толпу демократов, борцов за свободу заключенных. И те организовали дежурство у каждой тюрьмы в крупных городах России. Совмещая приятное с полезным, они через две недели узнали в зарешеченном окошке автозака лицо моей сестры.
А уж вытащить ее из тюрьмы было дело техники.
Но вот переправить ее ко мне стоило усилий.
Она за это время награбила такое количество мужских пальто, что ими оказался забит весь склад центрального следственного изолятора. А она захотела все это награбленное увезти с собой.
Пришлось мне нести дополнительные финансовые расходы. Что не сделаешь ради любимой сестренки.
Когда военный транспортный самолет с сестрой и ее грузом приземлился, наш вьетнамский завхоз никак не мог понять, зачем нам для нашего совместного оружейного предприятия нужно столько зеленых пальто. Я, обнимая свою сестру, пояснил, что пригодятся.
И вправду пригодились.
Вьетнамцы, которые мастерили нам наше газовое оружие, работали и спали не отходя от своих станков. Но теперь вместо голого пола им предложили спать на ватных пальто, привезенных сестренкой.
Видели бы вы их счастливые лица, когда они ложились спать. В благодарность вьетнамцы над своими рабочими местами повесили фото моей сестры и каждый раз перед отдыхом низко кланялись ее портрету, желали здоровья, процветания и долгих лет жизни Русской Богине.
Производительность на наших оружейных предприятиях резко подскочила. Принц был восхищен предприимчивостью членов нашего семейства.
Итак, семья объединилась.
