Какой-то гротескно-беспокойный азарт все больше распространялся в пространстве, и Лантарову стали слышны голоса отовсюду: или все сразу заговорили, или возникла безумная слуховая галлюцинация, сквозь потную завесу до него донеслись выкрики Ксании.
– Это жесть, жесть!
К обещанным танцам никого не тянуло, напротив, как психоделические черви, они стали то расползаться в разные стороны, то опять сползаться в кучу, забавляя себя витиеватой болтовней о жизни беспечной студенческой богемы.
– Не-е, совсем не так, как обычная травка, – проблеял голос Петрика, слегка удивленный и взволнованный; его хозяин еще явно не мог понять, хорошо это или плохо, что ощущения от курения расходятся с предшествующими представлениями.
– Ясный перец! Тебе ж сказали – микс из тридцати трех компонентов.
Затем у Лантарова опять на некоторое время возникли видения и ощущение, что кто-то за ними всеми наблюдает. Он хотел встать и отправиться в туалет, но нега, сладострастная слабость были сильнее потребности. Дикая смесь ощущений Лантарова забавляла, и ему мерещилось: он со всей этой ситуаций превосходно управляется и все у него будет хорошо. Дальше и всегда. Он все-таки встал и отправился в туалет. Произошло короткое замыкание, и Лантаров чудесным образом обнаружил себя напрягшимся подле унитаза: он отчего-то не мог этого сделать.
– Типа забыл, – сказал он сам себе вслух и пытливым взором окинул сморщившееся до сухофрукта достоинство.
– Ладно. – И Лантаров погрозил своему отражению в зеркале. Ему показалось, что отражение самостоятельно, независимо от решений его мозга, скорчило гримасу.
Кое-как застегнув брюки, он выбрался из ванной комнаты.
И опять случилось помутнение, длившееся, может быть, мгновение, а может, и несколько минут.
Он вдруг снова будто увидел себя со стороны: на этот раз он обнимался с Ланой в пустой, наполненной елейным сумраком комнате довольно просторного чертога Захарчикова. Пассивно-податливая девушка несдержанно льнула к нему, и сам он в ответ точно так же пылко прижимался, ласкал все потайные места и… ничего не испытывал. Как если бы смотрел короткометражный фильм с самим собой в главной роли. Они сплелись, как два растения ветвями, и их обоих накрыла с головой волна неизъяснимо ласковой неги, в которой двигаться становилось почти немыслимо, словно их плотно укутали прозрачной ватой. Лантаров удивился, что эта ленивая эйфория вдруг показалась ему самодостаточной – ничего более и не надо, никаких дополнительных усилий. Внезапно он подумал о своей непроявленной мужской доблести и почти не расстроился, да и эта Лана уже почему-то утратила былое очарование – из сюрприза в хрустящей обертке превратилась в пересохший, залежавшийся и оттого безвкусный леденец. Он словно ожидал такого исхода. Зачем и на кого обижаться, если и так заранее было ясно, чем все это закончится. В голове у него была перекипевшая каша и ощущение, что кто-то большой деревянной ложкой все там основательно перемешал.
Но девушка, кажется, тоже не обиделась – видать, не первый раз сталкивалась с несовместимостью любовной игры с великосветской лаптой, отлично заменяющей любые оргии. После лишенных страсти лобызаний и все более ленивых поцелуев они машинально вернулись в комнату. Лантаров не чувствовал смысла произошедшего, только какой-то холодный клубок змей гнездился у него в низу спины, вызывая холодок. Шума в комнате было гораздо меньше, чем раньше, зато спертая атмосфера чадящего помещения и зачумленного кружка совершенно нехудожественно преобразила пространство. Крошки пирожных на столике и на полу, недопитая кола в пластиковых стаканчиках – все стало вызывать раздражение Лантарова. Отовсюду он видел помятые, маразматические лица. Не было только Влада и его крикливой подружки Ксании.
Вдруг они услышали истошный крик и разом узнали гнусавый голос теперь чем-то сильно напуганной Ксании.
Им казалось, что они быстро вскочили и стали перемещаться в сторону призывного звука. На самом деле они сбились в дверном проходе и некоторое время топтались на месте, отдавливая друг другу ноги. Наконец всей гурьбой достигли ванной комнаты – довольно большого помещения с узким дверным проемом, – там отчаянно металась Ксания.
На полу, на большом белом коврике змеей извивался полураздетый, с лицом землистого цвета, с закатанными, обезумевшими глазами Влад – изо рта у него сочилась зеленоватая пена. Он хрипел в беспамятстве, и казалось, что кто-то невидимый крепко ухватил его за горло и душит.
– «Словил лопату»… Надо вытащить язык, он может запасть, и тогда хана, – еле извлек из себя слова опытный Федя-Фен.
Ксания опустилась на колени, изогнув носки стильных, с высокими каблуками, туфель. Из них беспризорно выглядывали ее пятки.
– Как? Как? – Она кричала беспомощно, усердно и тщетно пытаясь протиснуть свою когтистую кисть Владу в рот. Это попытка была изначально обречена – сильнейший спазм мышц свел челюсти парня, и когда он дернулся в очередной конвульсии, Ксанию охватила паническая истерика. Она в страхе отпрянула и жалобно завыла.
Тут Лана героически протиснулась внутрь и присоединилась к подруге, тогда как мужчины со страдальческими и испуганными лицами застыли в нерешительности в двери. Лана же решительно ухватила бритвенный станок с прочной ручкой и попыталась втиснуть его между зубами Влада.
– А ну, быстро держите его голову! Его колбасит, мотор выскакивает! Притащите ложку! – крикнула она грозно и решительно. И только после этого крика, как будто был произведен стартовый выстрел, Лантаров оказался возле тела и облепил руками дергающиеся ноги Влада. Через несколько мгновений Петрик услужливо протянул девушке ложку, она предприняла новое усилие. Наконец с неимоверным трудом девушке удалось засунуть кисть в илистый рот Влада, ухватиться тонкими пальцами за язык. Безжалостно вонзив ногти в мягкую ткань, она сумела усмирить наркотического оборотня, и постепенно парень затих. Вместе с ним, уткнувшись спиной в угол между стенкой и душевой кабинкой, успокоилась и заплаканная, с размазанной по лицу тушью Ксания.
– Я ж не знал, что он до булика припивал «винт», – объяснял минут через двадцать Федя, когда очухавшийся предводитель умылся и, обессиленный борьбой с самим собой, объятый истомой, перебазировался на диван.
Подумав, он бесстрастно и многозначительно добавил фразу, которая засела голове у трезвеющего Лантарова.
– Да, реально, мог концы откинуть… Ну, ладно, мы все когда-нибудь там будем…
Лантаров поежился.
Лишь глотнув сырости раннего весеннего утра, Лантаров как-то очнулся. Квартира Захарчикова была, как он успел узнать, не его, а съемная, и ползти от Индустриального моста до метро было не меньше километра – эта дистанция показалась ослабленному телу настоящим марафоном. Но он шагал, как лунатик по необжитой, суровой поверхности планеты-спутника, и вместе с усталостью и отдышкой, к его удивлению, свежесть стала проникать в глубины его сознания, растворяя застывший в голове свинец. «Что же, собственно, произошло?» – подумал он. Одинокие автомобили время от времени проносились мимо, обдавая его волной всколыхнувшегося воздуха. Чего он желал? Закрыть мягким телом этой Ланы брешь унылого прошлого? Доказать свою принадлежность к орде жеребцов? Все тот же животный вопль из прошлого остался неутоленным. А все его усилия по сближению с Владом в итоге дают нулевой результат. Первый год учебы подходит к концу, и чего он добился за это время? Близок к тому, чтобы стать клубным мальчиком? Да, нет, для этого у него нет ни средств, ни даже подлинного желания. Да, они, весело повизгивая, плывут по реке наслаждений и удовольствий. Он, Лантаров, вполне может обитать среди них, постепенно превращаясь в плюгавого тусклого наркомана. И наркота со временем ему отменно заменит все недостающее. Но он же не такой, он – другой!
Но что же тогда делать? Кирилл медленно достал из кармана дешевый мобильный телефон и включил его. Впрочем, не такой уж он и дешевый. Но, по меркам тех, с кем он общался этой ночью, хлам позавчерашнего дня… Потому Лантаров его прятал и выключал, тушуясь перед своими более обеспеченными приятелями. С тоской студент поглядел на экран – там высветились звонки, на которые он не ответил. Все четыре звонка были от матери – да ну ее… Ему представилось, как придется унижаться, чтобы получить какие-то деньги. Это тебе не Захарчиков, которому папаша подкидывает «зелень», а не наши деревянные гривни. И тут у Лантарова появилась мысль: он должен сделать ставку на учебу. Ведь он уже сам видел, как представители серьезных иностранных компаний снуют по коридорам института и отбирают себе достойный персонал. Ну что же, придется потерпеть. Монументальное здание с беломраморным фасадом не вызывает у него неприязни. Напротив, это даже интересно. И главное, есть ради чего трудиться. А уж потом он оторвется по полной! Да, да, он себя еще покажет! И мобилку себе купит офигенную, и тачку крутую – не хуже, чем у этого засранца Захарчикова.
