– Нет, давай не будем так думать! Я же с ума сойду.
– Но ты не знаешь, какая она, та девочка! Ну, ладно. А что, если записки кропает твой бывший?
– Да ну!
– Он женат?
– Не знаю. Вэл – дурак полный. Как сказала моя подруга Машка: воплощение мужчины-тряпки!
– А что насчет этой самой Маши?
– Она моя подруга детства, как сестра. Все эти двадцать лет мы продолжали дружить. Обычно перезванивались, писали письма, иногда она приезжала ко мне в гости. У нее в Гродине школа танцев. Правда, дела идут не очень из-за большой конкуренции. Маша слегка депрессует, разъелась на этой почве.
– Может, она тебе завидует?
Ева скорчила рожицу – какую гадость слышу! Янов хмыкнул.
– А кто та блондинка в желтом, с которой ты разговаривала в фитнес-клубе?
– Это Лена Каретина. Только я так и не поняла, в чем конкретно виновата. Лена ходила ко мне на занятия в Краснодаре, три года назад. Она влюбилась в своего сотрудника, но он на нее не реагировал совершенно. Я научила ее некоторым приемчикам – простым способам обратить на себя внимание. Посоветовала, как вести себя, как лучше выглядеть. Лучше выглядеть – это для повышения самооценки. Мужики все равно ничего не замечают.
– Ну? – торопил ее Янов. – Получилось у нее?
– Да. Моя жизнь в Краснодаре уже закончилась, я перебралась в Воронеж и там получила ее сообщение – на страничку моей группы в соцсети. Лена писала, что тот парень сделал ей предложение, звала на свадьбу. На свадьбу я не попала, но видела свадебную фотографию в Инстаграмме.
– Так что же ей надо было?
– Да не поняла я. Она сказала что-то вроде: «как тебе не стыдно людям жизнь портить и деньги за это брать». Я не готова была с ней говорить – Гродин произвел на меня жуткое впечатление. Это просто город страшных снов. Поэтому я оставила Лене номер телефона, чтобы встретиться в другое время, но она не позвонила.
Янов покосился на Еву, рассчитывая на подробности, однако она потеряла интерес к теме. Достала из сумки темные очки, скрыла ими глаза. Помолчав немного, сказала:
– Знаешь, за эти двадцать лет после смерти Саши и потери дочки я много рассуждала сама с собой о природе зла. И поняла: когда человек делает зло людям, он совершает медленное самоубийство.
– Да? – иронично отозвался следователь. – А я думал – добивается своих целей всеми средствами. А добившись, наслаждается результатами.
– Понимаешь, эволюцией запрограммировано, чтобы люди сотрудничали. Мы можем сделать что-то хорошее только все вместе. Дружба, любовь, преданность, надежность – вот на этом мы строим цивилизацию. А цивилизация делает нас счастливее. Мы лучше живем, мы больше не должны драться друг с другом за хлеб, землю, рабов и прочее. А если человек совершает зло – вредит другим, подставляет, грабит, бьет, убивает, то его рано или поздно вышвырнут из общества. Он окажется изгоем в семье, для детей, окажется в тюрьме. И умрет! Вот поэтому я считаю, что зло – это самоубийство. Если бы детям объясняли это в младшей школе, то зла было бы куда меньше.
Янов слушал Еву с удивлением.
– Мне нравится твоя теория, – заметил он. – Только не все так просто: у зла есть много разных форм, которые полезны для развития общества.
– Например?
– Однажды в моей практике две банды перестреляли друг друга.
– Но ведь у этих людей были матери, близкие! Нет уж. Зло есть зло, и никаких гвоздей!
– Вот именно, что есть, – подытожил Игорь, глянув на Еву. – Все, что действительно – разумно, понимаешь?
Она ответила ему терпеливой улыбкой, признав, что спорить не о чем.
Янов уставился на дорогу. Он встретил очень странную женщину: люди доставили ей много боли, а она не озлобилась и стала идеалисткой.
Дорога от Гродина до Курортного по большей части не радовала волшебными пейзажами – высушенные солнцем, седые от пыли обочины, лесополосы, делящие на квадраты землю, поля. Даже в начале осени ясно, что все уже случилось и нечего больше ждать.
Убаюканные своими мыслями, они молчали почти целый час. Наконец, Янов спросил:
– Ева, подумай, кто бы тебя мог так сильно ненавидеть, что даже желать смерти? Жена того человека, который погиб в аварии, жива?
– Дима сказал, что она покончила с собой.
– Хорошо, я проверю это. Но ты – будь осторожна!
Ева насупилась, задумалась.
Обычно равнодушный к людским делам Шарик, валявшийся сзади пыльным ковриком, встал и вытянулся между сидениями, жалобно засопел носом.
– Что это ты?.. – удивилась Ева. – Сочувствуешь мне? Будешь охранять?
– Ева, он просто хочет гулять, – буркнул, не подумав, Янов.
Она погладила пса и отвернулась к окну. В молчании они добрались до Курортного. Игорь высадил Еву и Шарика у своего дома, они решили немного прогуляться. Подняв вещи в квартиру, Янов спустился, протянул Еве ключ.
– Я – по делам, а ты жди меня в постели!
– Тише, – она стрельнула глазами в Шарика, весело орошавшего куст шиповника на газоне. – Не при собаке!..
– Да он старше тебя – по собачьим меркам! И трижды был женат, почти как я.
– А все равно собаки – ангелы, им не надо слушать наши неприличности.
Усмехнувшись, Янов обнял Еву, закрыв широкой спиной от «ангела» и поцеловал таким откровенным долгим поцелуем, что сбился с дыхания. Может, он даже разучился дышать на некоторое время – точно бы не сказал.
Отпустив Еву, Игорь почувствовал себя счастливым.
Каменев принял Игоря добродушно – без пыхтения. Естественно, старик догадывался, что майор недоволен назначением Чернова на дело Алены Яновой, но делал вид, будто так и надо. Игорь тоже знал, что Каменев знает, и тоже изображал дружелюбие, напоминая себе самому молодого пса. Ссориться не имело смысла.
Отчитался об учебебе, добавив, что правильно – бывать на подобных мероприятиях, но мудро – их игнорировать. Поделился наблюдениями за гродинским высоким начальством (идиоты!), оценил погоду (в Курортном всегда теплее). Выслушал одинаково скучные и длинные воспоминания шефа об учебах в советское время, когда к обязательным мероприятиям непременно прилагались культурно-массовые. Почему-то культура по-советски обязательно ассоциировалась с баней и «Жигулевским», ну и возникали на этой почве разные ситуации…
Пока шеф мемуарничал, Янов, сохраняя внимательное выражение и похохатывая, размышлял – стоит ли навести беседу на волнующую тему. Каменев словно услышал его мысли:
– Игорь, а ты как относишься к Чернову?
– Паршиво, товарищ подполковник!
– Я должен объяснить тебе кое-что. Тут сверху поступило требование – либо Чернов займется делом твоего брата, либо чужой из Гродина приедет в нашем грязном белье ковыряться. Я выбрал Чернова.
– А с чего это его так любят… сверху?
– А ты не в курсе? Он на дочке самого женился!.. Пух-пух-пух, – запыхтел шеф, принимая архистрогий вид: – Что это мы с тобой тут сплетничаем?
– Да я, вообще-то, молчал, – вежливо схамил Игорь.
– Ага, так это я один тут?.. Все, Янов, топай работать!
Игорь вызвал в свой кабинет Яценко.
– Не в службу, а в дружбу, – обратился Янов к оперу, – будь добр, выясни, чем занимался двадцать девятого августа в ночь гражданин Корда Валентин Семенович, проживающий в Гродине.
– Съездить туда надо?
– Нет, просто позвони ему. Не говори, что ты из Курортного, а просто – здрасьте, я сотрудник полиции. Мол, в вашем районе ночью двадцать девятого ларек обнесли, вы ничего не видели? Ну, и завяжи разговор, то-сё… Может, у вас дома гости были – кто-то видел, что случилось. Если есть алиби – проверь.
– Это по делу вашей невестки? – сообразил Яценко.
– Ага. Я бы и сам позвонил, но если что-то раскопается, не смогу внести добычу в общий котел – Чернов не позволит. А ты – в деле, тебе можно.
Яценко сек поляну и не удивился, а ушел – выполнять задание.
Затем Янов занялся текущими делами – перекурил с ребятами, написал кучу бумажек, выпил чаю, встретился со свидетелем по делу, переданному на доследование. По ходу суеты успел сделать пару запросов о Снежане Чудай, с расчетом получить ответ хотя бы через несколько дней.
При этом мыслями своими он находился очень далеко.
К вечеру удалось вырваться на встречу с Гжелкиным и Лёхой, назначенную в фирме брата, в его буржуйском кабинете.
Лёха выглядел ужасно: морда отекла, под глазами обвисли сиреневые мешки, волосы торчали в разные стороны, несло от него сивухой и немытым телом. Ссутулившись, он сидел за пустым столом.
– Игорёшка, он меня упечет, упечет!.. – лепетал брат.
Адвокат и Янов-старший уселись в кресла под окном. Гжелкин олицетворял деловитость.
– У меня уже не одно предложение, а целых два, – сообщил он. – Во-первых, давай-ка, Алексею Пантелеевичу бюллетень организуем и пристроим его в неврологию к моему тестю. Есть чудесная оздоровительная программа для впавших в глубокий стресс граждан.
