Ознакомительная версия.
«Магнитофон – большая проблема», – согласился Сэнсэй. И тут в комнату вошел Андрей, который как раз и записывал проповеди Сэнсэя на диктофон и частенько шумел кассетами и батарейками, мешая Учителю говорить, а нам слушать. Сергей продолжал: «Если бы Будда, перед тем как идти к святому в услужение, запасся вещами на тысячу лет (намек на наши рюкзаки, заметно растолстевшие за это путешествие), Будда не смог бы подпрыгнуть от радости, как сделал он в 12-й главе, когда услышал, что есть такой святой Асита, который готов научить его Великой Дхарме».
В проповеди после утренней церемонии Тэрасава-сэнсэй продолжил тему главы «Девадатта». Он говорил, как важно в основу всех практик положить даяние, быть дающим, а не берущим. Отказ человека от мирской жизни, когда он становится монахом, – это уже даяние своим положением в обществе. Но вот монах получает подношение. Как им распорядиться?
Первую часть подношения монах преподносит Учителю, вторую – братии, третью – нуждающимся, и лишь остаток можно взять себе, на самое необходимое. Так поступали ученики Будды с самого начала. Конечно, строго следовать такому делению на четыре части трудно, особенно в наше время, когда подношения, получаемые монахом, это не просто пища, как было во времена Будды. Как же передавать дар дальше? Просто подносить свое время, свои силы – ударяя ли в барабан, занимаясь ли мытьем посуды или уборкой в саду. Главное – желание, а способы найдутся. Стремление не брать, а давать, возникающее из бесконечной благодарности людям, совершенно бескорыстно делающим тебе подношения, которые являются не просто подарками людей, это – дары самого Будды. Сама наша жизнь – это первый и бесценнейший дар.
После утренней церемонии на своей машине приехал Симода-сан, чтобы показать нам Токио, прежде всего – императорский дворец.
Дворец расположен внутри большого зеленого массива, окруженного рвом. Чтобы осмотреть резиденцию императора, потребовался час. Вблизи главных ворот нашу группу остановили агенты службы безопасности, чьи коллеги под видом туристов фотографировали нас ранее, во время практики. Вежливо, с извинениями не пустили к главным воротам. Полиция специально разыскала машину Симоды-сан и подогнала ее прямо к нам, чтобы мы поскорее уехали. Сергей хотел протестовать, помня, как в Москве Тэрасава-сэнсэй учил отстаивать свои права. Но Сэнсэй спокойно подчинился полиции, блаженно говоря: «Какие они здесь обходительные!». Кто на самом деле страшен, так это люди в черных машинах, стоявших через дорогу (напротив дворца), включавшие на всю мощь динамики, через которые транслировались националистические песни. Эта организация выступает против нынешнего демократического правления.
Симода-сан повез нас по улице министерств. В простеньком, не громоздком здании разместилось министерство финансов. Не сравнить с нашим. Да и посольство Японии в Москве – по размерам одно из самых скромных. А посольство России в Токио поражает российским размахом…
По дороге читаю в газете, которую нам дали в нитирэновском храме, статью об одном архате, который заснул во время проповеди Почитаемого В Мирах[49] и, раскаявшись, поклялся никогда не спать, в результате чего ослеп, но обрел внутреннее зрение. Из другой статьи я узнал, что миряне школы Нитирэн соревнуются, кто больше раз за свою жизнь произнес «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё». Это показалось мне странноватым.
Симода-сан остановил машину. Мы увидели ряд магазинов электроники. Зашли в один. Лабиринты компьютеров всех мастей. Здесь каждый посетитель может опробовать любой из них. Жаль, нет денег, чтобы купить компьютер, при помощи которого мы сами смогли бы быстро издавать литературу о нашем ордене и об Учении Будды. Ведь оно совсем недавно пришло в Россию. Еще больше портит настроение то, что компьютер у нас уже был – подарок Тэрасавы-сэнсэя Институту буддизма, который открылся при его поддержке в Москве в 1992 году, но был очень быстро развален ответственным за его работу чиновником из ЦДУБ РФ[50] Рабдановым Томом Гораповичем. (Кстати, Рабданов был первым в моей жизни человеком из буддийской среды, с которым я познакомился, заинтересовавшись буддизмом в 1989 году.)
Посокрушавшись о мирской подлости[51], поехали к Токоро-сан. Эта упасика много сделала не только для ордена Ниппондзан Мёходзи вообще и для Тэрасавы-сэнсэя лично, но и конкретно для каждого из нас.
Впервые я оказался в многоквартирном японском доме. Квартира Токоро-сан уютная, с хорошим дизайном, но по своим размерам, пожалуй, даже хуже нашей «хрущевки». По-видимому, японцы строили, ориентируясь на свой маленький рост.
Нас встретила пожилая супружеская чета. Муж Токоро-сан совсем чуть-чуть поговорил с нами: куда-то торопился. Он – ученый, занимается проблемами окружающей среды, награжден одной из премий мира.
Токоро-сан подарила нам большой храмовый барабан[52] и пригласила на ужин в ресторан. Я почувствовал себя неловко, усаживаясь за стол. Эта неловкость (тень благодарности… а может, и соль благодарности?) появляется, когда подношение делает тебе человек, с которым познакомился совсем недавно. Сколь мы черствы, если не чувствуем этой неловкости перед людьми близкими, делающими нам подношения сотый, тысячный раз. Мудрено ли, что мы не видим Будду! Ведь он делает нам подношение всей нашей жизнью: каждый вздох, каждый миг на протяжении наших бесчисленных перерождений – это все благодаря Просветлению Будды…
Вечером к нам в гости пришла младшая кузина Тэрасавы-сэнсэя. Учитель выглядел счастливым и попросил нас встретить ее в монашеской одежде. Он рассказал, как ее отец – его дядя – помогал Ниппондзан Мёходзи. Тэрасаву-сэнсэя, когда ему было 17 лет и он только начал искать Путь, дядя познакомил с Нитидацу Фудзии. Сейчас дяди уже нет в живых.
Кузина держалась очень просто. Они с Сэнсэем много смеялись. Она рассказала о посещаемом ею семинаре по космическому сознанию. Тэрасава-сэнсэй говорил ей, что в наше время невозможно достичь дзэн и самадхи своими силами. Поэтому во главу угла должна быть поставлена другая практика – практика Бодхисаттвы Никогда Не Презирающего, то есть уважение и почитание каждого человека, независимо от его положения и отношения к тебе. Лишь затем Будда сам наделит тебя всеми необходимыми силами и состоянием сознания.
15 октября 1994 г. Едем к старшей кузине Сэнсэя. Она живет в двухэтажном шикарном доме. Много натурального дерева. Все изысканно. Не по-японски высокие и большие комнаты. Нас встретила вся семья: старшая кузина, ее муж, 18-летняя дочь и бабушка – жена покойного дяди – с мальчиком. Как я понял, это второй ребенок кузины. По японским традициям он живет не с родителями, а с бабушкой (в домике неподалеку).
Муж кузины работает в компании «Фуджи цу». Три года он вместе с женой и дочкой, которая неплохо владеет английским, жил в Америке. Племянница похожа на Сэнсэя даже больше, чем обе его кузины. Девушка была удивлена: «Почему русская молодежь идет в монахи, а не в бизнес или политику?». Сама она хочет стать (ни много ни мало!) президентом Японии, чтобы реально помочь своей стране. Я поспешил заверить ее, что таких, как мы, монахов в России единицы. Тут в разговор вступил Андрей, которого Сэнсэй представил своей племяннице как молодого русского бизнесмена.
Перед церемонией (мы провели ее все вместе в алтарной комнате, где раньше жил дядя Сэнсэя) нас основательно попотчевали кофе со сладостями, «чтобы громче пели». Кузина сразу же убирала со стола обертки поглощаемых гостями конфет. «Параноик чистоты», – посмеивалась дочка. Семья показалась мне веселой и дружной.
В этом большом доме алтарная комната – маленькая, все в ней какое-то игрушечное. Снова у меня возникло очень отчетливое ощущение «игрушечной» Японии. Все здесь создано словно бы не для взрослых, а для детей, которым стараются давать только самое лучшее.
Во время церемонии бабушка тоже била в барабан, как бы возглавляя мирян. Племянница и племянник все время сидели на корточках. В конце церемонии Тэрасава-сэнсэй рассказал своим родственникам о нашем путешествии. Потом он извинился перед нами: мы не знаем японского языка и не поняли, что обсуждалось. Может быть, даже хорошо, что разговор не мешал нам понять главное – отношения Учителя с родней. Когда в России мы будем переживать тяжелые семейные ситуации в связи с избранным нами монашеским путем, это воспоминание будет нам поддержкой и руководством.
По дороге на службу в храме Тама-додзё[53] зашли в дом бабушки (ей 77 лет – японский возраст счастья).
Когда мы прибыли в храм, церемония уже началась. На ней присутствовали только два монаха и монахиня. Я бил в большой храмовый барабан. Долго бить в него трудно. Тело гудит, руки дрожат, но бросить не хочется – увлекает борьба за сильный глубокий звук. Однажды Тэрасава-сэнсэй рассказывал, что, живя в Индии, он много времени уделял этому занятию. А Нитидацу Фудзии как-то попросил одну монахиню сочинить стихотворение – и оно пришло к ней, только когда она несколько часов подряд в слезах била в большой храмовый барабан.
Ознакомительная версия.
