Фофанов тяжело выдохнул, обдал горячим паром. – Джинна не затолкать в бутылку.
– Массовость бедствия исключает эффективные защитные меры, – прорезался было Блюминг, но, испугавшись, что сболтнёт лишнее, хотя за язык не тянут, умолк.
Лапышкова же забеспокоили незаселённые, лишь смонтированные башенные дома-угрозы, застывшие вкривь и вкось у лесной опушки, – они числились в объёмах июньской сдачи, а коли Салзанов и слушать не захотел о вычёркивании их из плана, Лапышков, хотя шпаклёвку не завезли, скомандовал начинать отделку, без подготовки красить.
Филозов промолчал, будто не слышал.
У Блюминга, не сумевшего сдержаться, дрогнули презрительно губы. – Накренившиеся опасно башни, безусловно, не красить надо, а демонтировать, вопрос – как? Пока нет методики и способов выпрямления, с подобной проблемой наука и техника ещё не сталкивались.
– Может быть, в Пизу слетать за опытом? – посолил рану Соснин.
– Действительно, тамошняя башня столетия не падает туристам на радость, – воодушевился на миг Филозов, но вернулся, угасая, к родной проблеме, – надо расчётам верить, если устойчивость обеспечена, то…
Блюминг напряжённо прислушивался.
Гримаса Фаддевского и сама-то по себе не могла не охлаждать пыл, а тут ещё Фаддеевский занудил. – В с-с-б-б-б-борном с-сооружении узлы и с-с-стыки чересчур п-п-податливые, к-каждый п-по-своему ис-с-с-скажается, счётная же м-машина не в-в-в-ладеет м-методикой перехода от п-п-проектных, н-нормативных усилий, к усилиям ф-ф-фактическим, с-с-спровоцированным непредсказуемой д-д-деформацией. У м-м-машины заранее заданные рациональные, с-стандартные ал-л-лгоритмы, а тут…
– Да знаю, знаю я, Филипп Феликсович, что тут нестандартная голова нужна, я ещё позавчера Романа Романовича загрузил первичной информацией, попросил поэскизировать, – отмахивался Филозов, – он подойдёт скоро.
Да, приспело звать…как скорую помощь последней надежды; Роману Романовичу отводилась роль знахаря, которого допускали к постели больного, когда традиционная медицина оказывалась бессильной.
кратко о Романе Романовиче (вместо биографической справки и творческого портрета)Соснин представил его идущим по коридору с брезентовой сумкой через плечо, папкой с тесёмками, завязанными бантиком…идущим вразвалочку, как если бы он кренился то в теоретические глубины, то в практические умения, одинаково и досконально ведомые ему, но непрестанно ощупываемые пытливым умом, дабы держать наготове прехитрые формулы, оригинальные расчётные схемы. Вряд ли такие схемы могли обогатить теорию или же помочь практике, но Роман Романович был совершенно необходимой в штатном расписании единицей, разве не его захватывавшие дух идеи позволяли Филозову, когда надо было удивлять начальство, наиболее ярко иллюстрировать свою кипучую деятельность?
Да уж, достаточно вспомнить глобальную идею отъёма тепловой энергии у Гольфстрима, пальмы перед Гостиным.
И ещё Соснин представлял Романа Романовича в одной ли, другой из статичных йоговских поз, столь им любимых. Он подолгу – почти весь обеденный перерыв – мог простоять, не шелохнувшись, на голове или невообразимым для своей комплекции манером скрестить закинутые за плечи ноги.
Познанский Роман Романович, губастый толстяк с заплывшими глазками, не смотря на йоговскую экстравагантность, толкавшую его осваивать новые и новые телесные выкрутасы, был скучнейшим в обыденном общении типом лет сорока пяти, он тихо служил в Главном Техническом Управлении, но слыл при своей скромной должности не только ходячей энциклопедией строительного искусства, но и палочкой-выручалочкой в ситуациях, когда это искусство пасовало перед проблемой; да-да, медицинская аналогия получалась наиболее точной: Романа Романовича действительно приглашали к безнадёжно-больной конструкции после того, как опускали руки лучшие врачи-инженеры, исчерпавшие традиционные рецепты лечения.
Кстати, именно он предлагал итальянцам чудесно выпрямить Пизанскую колокольню или хотя бы удержать её от падения, научно-фантастические журналы обсуждали его приоритетную идею вырубить сваи с противоположной наклону стороны, дабы изменить вектор давления на грунт и… О, он, выдумщик-изобретатель, имел патенты, мастерил невиданные замочки, моторчики, двери в его малометражной квартирке, демонстративно лишенные ручек, благодаря фотоэлементам открывались-закрывались сами собой, кошка, обученная ходить в уборную, когда спрыгивала с унитаза, задевала специальную педальку, спускала воду.
Правда, перегруженность знаниями-умениями частенько затрудняла Роману Романовичу принятие быстрых и конкретных решений, его ищущая изощрённая мысль отвергала прямой путь к цели, как если бы упрямо повторяла походку, качаясь из стороны в сторону, – казалось, Роман Романович не приближался к решению, а самозабвенно от него удалялся, чтобы очертить всё поле задачи, сделав проект проекта, а уж затем, проведя смотр, во всеоружии вариантов и будто б второстепенных подсобных схем… Ещё бы! Любую, едва отклонявшуюся от стандартной техническую задачку он норовил укрупнять до вселенских масштабов, превращать в нетривиальнейшую из закавык; равнодушные к бытовым соблазнам глазки его загорались, когда он пускался в поиск, будто он проникал не в тайну мёртвой материи, а в тайну собственного рождения.
Недаром шутники переиначивали фамилию Романа Романовича, называли его Самопознанским.
– Да не бойся, пытать не будем, – весело закричал в телефон Филозов, – где ты пропал, ведь прямой путь по коридору. И не прибедняйся! Помнишь, была задачка-головоломка, когда башню для прыжков в воду в церковный алтарь не могли засунуть, высоты не хватало, но нашли ведь решение! Сейчас придёшь? То-то, мы в цейтнот угодили и тебе новую интереснейшую задачку подкинем, от неё все светила антисейсмики Средней Азии и Закавказья в растерянности! Правда, Семёну Вульфовичу, единственному, уже ясна причина аварии, – Влади подмигнул, – он с повинной явился, сам на себя, бетонного алхимика, наклепал, но нам-то всерьёз разбираться надо, у нас кроме рухнувшей башни ещё и покосившихся – лес. Давай-ка бегом по коридору, ждём.
в ожидании Романа Романовича (комедия мимических положений, не лишённая драматизма)– Комиссия доказала свою дееспособность, все материалы своевременно ушли в следственную часть прокуратуры, там теперь юристы-правоведы будут в наших с вами партачествах разбираться, потом, когда материалы уголовного дела передадут в суд, пусть строго по закону решают кто виноват, кого, как наказывать… – почему-то испытующе посмотрел на Файервассера, затем – на Соснина.
У Блюминга на миг отлегло от сердца, однако он, не осмеливаясь поверить в то, что над ним засияла спасительная звезда, сидел тихонько, не шевелясь, втянув испуганную головку в плечи и опустив нос; зато Лапышков с Фаддеевским облегчённо вздохнули, Фаддевский даже блаженно закрыл глаза.
Ещё и четвёртое заседание комиссии не закончилось, а Филозов воодушевлённо принялся планировать пятое.
– Скоро потеплеет, на природу выберемся – совместим последний мозговой штурм с Днём Здоровья, укроемся на необитаемом острове и пока не подпишем заключение, да не чернилами, – гордо вскинулся, – кровью, пока…
Затем выразительно посмотрел на Фофанова, ответственного за организацию выездов на Дни Здоровья, и – подержал паузу.
Хитрющая маска сползала с физиономии. С серьёзностью канцелярской крысы сколол документы, подержав на ладони, – мол, к делу не подошьёшь, – брезгливо отодвинул обломок панели, который Файервассер не погнушался выковырять из мёрзлой грязи, покачал головой над лабораторным журналом, где дотошно фиксировалась отпускная прочность бетона, и снова убийственно посмотрел на… – суровый вид Влади подтверждал давнее пророчество Шанского, да, своей активностью Файервассер лишь ускорял рытьё собственной могилы; не удивительно ли? – у Семёна дрожали от торжествующего волнения ноздри, праздновал моральную победу.
А к чему ведёт моя пассивность? – тоскливо подумал Соснин, посмотрел на подрамник, на пресловутое торцевое окошко, которым теперь займётся прокуратура.
– Ты, Илья Сергеевич, напишешь нам справку! – вдруг огорошил, подняв резко брови, Влади, – эстетика дело тёмное, вот тебе и флаг в руки, объясни, что за зверь такой красота, с чем едят. В конце концов, распаренные клерки прокуратуры не обязаны в художественных тонкостях разбираться, а ты шаманишь – нельзя окошко передвинуть, пропорции ухудшатся, некрасиво будет…что же, и неглупые люди тебе на слово должны поверить? Ты – логически докажи, найди свежие аргументы…и поскорее, – озабоченно глянул на стену, на новенький, аккуратно вычерченный график работы комиссии, скоординированный с планом заседаний Юбилейного Комитета.
