– Ниночка, как Вам тут, нравится? – неожиданно услышала Нина вопрос хозяина, выплывающего на веранду из боковой двери, за которой скрылась Мадина.
Нина хотела ответить, но хозяин не дал, он, и не ждущий ответа на свой вопрос, продолжал говорить:
– У нас тут рай! Здесь тепло, солнечно, голубое небо, цветы, фрукты. А ты почему не кушаешь? Кушай, Нина, кушай. Ты не должна терять свои… – Зияд нахмурился, припоминая нужное слово, вспомнил, и, немного улыбнувшись только глазами, произнёс, – формы. У тебя, Нина, красивые формы.
При этом он уже расположился на другом диванчике напротив Нины и разливал вино. Наполнив фужеры, Зияд театральным жестом поднял свой и произнёс тост:
– За красавицу Нину, божественную красавицу! За ту, перед чарами которой не сумеет устоять ни один мужчина. Ни один! Даже я!
Нина немного засмущалась, замычала, подбирая слова для ответа, но Зияд подтолкнул её руку с фужером к её рту со словами:
– Тост, это – святое. Пьём до дна.
Нина, уже испытывающая и голод, и жажду, с удовольствием выпила весь фужер. Зияд, не отрывая ласкающего взгляда от Нины, что-то гаркнул в сторону, тут же появилась Мадина с тарелкой, полной хинкали, усыпанными нарезанной зеленью.
* * *
Наутро Нина отчётливо помнила, что вчера она с хозяином была в любовной связи.
– Не надо, прошу Вас, ведь увидят, неловко как-то.
– Никто не посмеет. Я не позволю, я хозяин. Чего ты боишься, Нина. Прикажу, и все уберутся из этого дома. Такая Богиня, ну дай. Дай поцелую. Какая шикарная грудь! Ты Богиня! Ниночка, дай скорее поцелую. Потрогай, не бойся, потрогай! Он хочет тебя. Ну, что, что ты?
– Увидят, Зияд, не хорошо же.
– Закрой окна, есть же шторы!
Закрыла. Обнял сзади, прикусил ухо, даже немного больно. Властно обхватил груди, так раньше никто не обхватывал. Полез в широкую горловину платья. Платье затрещало.
– Не надо…
– Я новое тебе куплю. Я много нарядов тебе куплю. Такая женщина как ты, Нина, должна одеваться как королева. Какие…! – Зажал между пальцев соски. – Богиня! Иди сюда.
Повалил податливое тело на кровать. Торопливо стал стаскивать с себя штаны. Ей хотелось секса, было интересно, было завораживающе интересно, всё как-то неожиданно и непривычно. Скинув с себя всё, с большим, почему-то показалось, серого цвета членом, выпирающим вперёд, полез к ней. Она ждала, что дальше. Всё прошло как-то быстро, ей хотелось большего. Но, выпустив струю, Зияд с каким-то рыком отпрял от неё, полежал секунд тридцать рядом, вскочил, быстро оделся и, почти не глядя на неё, сказал:
– Что будет надо, крикни. Душ напротив. Пойду, дела без хозяина стоят.
Ушёл.
* * *
Утро было чарующее, за окном щебетали птицы, дважды прокукарекал петух, изредка откуда-то доносился редкий лай собаки. В доме стояла тишина. Когда мылась в душе, слышала, кто-то заглядывал в душевую. Как только вышла из душевой, увидела Мадину. Та, всё в том же длинном платье из вискозы с рукавом длиной чуть ниже локтя, в котором была и вчера, по-видимому, стояла в ожидании Нины. Её лицо ничего не выражало, Нина не сумела понять, как к ней расположена Мадина, в каком она духе, в каком настроении. «Мымра какая-то» – успело пронестись в сознании Нины, и она услышала вопрос:
– Как спала, красавица?
Голос Мадины тоже не был оттенён какими-либо красками.
– Хорошо. Я сразу заснула и спала как мёртвая.
– Приходи кушать на веранду, – всё так же ровно сказала Мадина, и, так же как вчера, повернулась к Нине спиной и пошла.
Завтракала Нина одна. Мадина была рядом – за маленькой боковой дверкой, откуда она дважды выходила, подавая Нине кушанья. В первый из этих разов Нина успела её спросить:
– А где все?
– Работают. У нас все мужчины работают. – При этих словах в голосе Мадины прозвучала гордость.
– А море далеко тут? Я хочу пойти на море.
– Туда одной нельзя. Фархад отведёт. Кушай, кушай. Нравится?
– Вкусно. Вы сами готовили?
Мадина не ответила, лишь скривила губы в недоброй, как показалось Нине, ухмылке и ушла за дверь.
* * *
После завтрака Нина вышла во двор, одновременно являющийся и садом. Она ходила между деревьями, любовалась цветами, но, главное, что она делала, искала кого-нибудь кроме Мадины. Долго искать не пришлось. Откуда-то из-за кустов стремительно навстречу ей выскочил Фархат и протянул красивый цветок со словами:
– Доброе утро, Ниночка! Слышите, как вас приветствуют птицы? – Птицы в кустарнике весело щебетали о чём-то. – Видите, как вам улыбается солнце? – Солнце, действительно, светило по-особому ярко. – Но я, Нина, рад вас видеть больше всех! – Нина видела, что мужчина действительно ей очень рад, его радость была написана на его красивом лице, сама она тоже очень обрадовалась этой встрече. Так она и сказала:
– Я тоже рада видеть вас, Фархад. Вы сейчас чем занимаетесь? Я б хотела просить вас отвести меня на море. – и, заметив некоторое колебание со стороны Фархата, поспешно добавила, – вы вчера обещали мне.
– Ниночка, я готов быть вашим телохранителем, вашим…, – тут Фархад немного замялся, подбирая слово, но, не подобрал ничего подходящего, на ум шло только «слугой», но он не готов был произнести это слово применительно к себе даже в красивой лжи, и потому он немного поправил слово, – вашей тенью, но должен предупредить, солнце очень жгучее, а у вас прекрасная молочная кожа, – при этом он ласково и совсем поверхностно провёл указательным пальцем по руке Нины чуть выше кисти, – она может быстро обгореть, и тогда ваш отдых превратится в муку. Я не могу позволить, чтоб вы страдали.
Нина млела от чарующих слов мужчины, от его красоты, от его лёгкого прикосновения.
– Ой, да у меня есть крем солнцезащитный.
– Нина, но сейчас на море много людей, толпа людей, жара, – эти слова Фархат произносил с такой интонацией и с такой мимикой, как если бы он говорил о чём-то очень неприятном. Но Нине, приехавшей из серого захолустного безлюдного городка, хотелось и многолюдия и жары.
– Фархад, так вы не хотите вести меня? Тогда я пойду одна.
Нина капризно сжала губки.
– Ниночка, с вами хоть на край света! Но на море лучше вечером.
– Вечером ещё раз сходим.
– Тогда, Нина, обещайте мне, что мы с вами будем больше находиться в воде, чем под открытым солнцем. Обещаете?
– Не знаю, не знаю, – кокетливо покачивая красивой головкой, ответила Нина.
Мадина, подслушивающая этот разговор сына с гостьей, была в восхищении. «Как соловей поёт», думала она о сыне с гордостью, весь в отца. «Вот заливает», – думал с завистью о брате Гафур, тоже подслушивающий этот разговор из окна своей комнаты. Он завидовал не только красноречию брата, но и тому, что сегодня его очередь. Гафуру не терпелось стать обладателем этой прекрасной незнакомки. С первой минуты её появления в их дворе Гафур постоянно думал о Нине, о сексе, о себе, о братьях, отце, о дурацкой очереди, об их семейном уговоре. На пляж Гафур прибежал раньше Нины с Фархатом и пристроился за будкой для продажи мороженого. К счастью мороженое всё закончилось, и будка была закрыта.
Со своего наблюдательного пункта Гафур не мог слышать, о чём говорили брат и Нина, но он видел, как заботливо брат расстегивал молнию на сарафанчике Нины, как они, держась за руки, входили в море, как он в воде обнимал её, целовал в шею, как клал ей на грудь руки, прижимал её к себе, ласкал. Нине, было видно, всё нравилось. Дважды они выходили на берег, лежали рядом на покрывальце, весело о чём-то болтали и снова уходили в море. Их пара привлекла к себе внимание многих. Гафур видел, как мужчины пожирали взглядами красивое пышное тело Нины, как нарочито быстро проскальзывали взгляды женщин по красивому торсу Фархата. Всем было интересно наблюдать за этой необычной парой: красивым смуглым мужчиной с белоснежной улыбкой и светлокожей блондинкой, поглощёнными игрой, правила которой не совсем были ясны наблюдателям.
Игра с Фархатом, секс с ним в кустах по дороге домой – всё это так возбудило Нину и разгорячило, что она выглядела сегодня ещё более привлекательной.
Когда мылась в душе, Нина увидела через матовое стекло кабинки, что в душевую кто-то вошёл. По силуэту это был мужчина. Она приоткрыла дверцу кабинки и выглянула. На неё во все глаза пялился юноша – тот, что вчера вносил её чемодан, младший сын хозяина – Гафур. Вчера хозяин что-то говорил о своих сыновьях, называл их имена, которые Нина тут же забыла, но сейчас в её памяти чётко всплыло имя юноши. Гафуру на вид было лет восемнадцать-двадцать, но со слов хозяина она знала, что ему только шестнадцать лет.
– Тебе чего? – спросила Нина.
– Тебя, – почти было выговорил Гафур, но слово проглотил, понимая, что грубость всё испортит, и он заговорил растягивая слова, с тем, чтобы дать себе время для обдумывания ответа. – Тебе ничего не надо? Может, чем помочь?
– Помочь? – усмехнулась Нина. Её забавляло это. Она понимала, что парнишка любуется ею, она заметила его ещё утром в саду, потом видела на пляже, и вот он стоит тут, волнуется, почти что заикается. Нина приоткрыла дверцу ванны чуть шире, отчего в проёме оказались не только её круглое плечико, но и часть белой груди и округлое бедро.
