После разговора с С. я стал размышлять и пришел к выводу, что она не рассказала мне всей правды: С. не собиралась погибнуть вместе с мужем и ремнем она пристегнулась вовсе не машинально. С другой стороны, С. не могла не понимать, что убив А. Ч., она останется без своей любимой марионетки. Однако, это только догадки, которые я оставил при себе.
Все свои намерения касательно обращения в полицию и мер, обеспечивающих сокрытие правды от семьи С., я выполнил…».
Отложив книгу, Дима встал с дивана и прошелся по комнате. Итак, мама убила папу.
Лена. Когда папа ненавидит маму
В качестве подарка на этот день рождения я получила маму. В качестве бонуса она принесла восемнадцать разных презентов – за каждый мой день рождения из тех, что ей пришлось пропустить: белый мишка, жемчужные бусы, шикарный набор расчесок из натуральных материалов, отделанный финифтью и перламутром, тончайшей работы чайная пара – розовая изнутри и белая снаружи, несколько книг – Сей Сёнагон, «Три мушкетера», первый роман Француазы Саган. И коробочки, коробочки, коробочки, а в каждой что-то еще удивительное, особенное, милое. Мама рассказывала, когда, как и почему выбрала именно эту вещь, спрашивала – нравится или нет? Точно нравится?..
Как бы мне могло не понравиться что-то, выбранное ею?
Мы говорили и говорили. Пили чай, мама плакала, я тоже. Она хотела знать обо мне больше и больше – спрашивала и спрашивала. Я тоже хотела, чтобы она рассказывала о себе, а она отмахивалась: да что могло быть интересного без тебя?
Безумно удивляло, как мы похожи. Она тоже любит апельсины, не смотрит мелодрамы, много читает с полным погружением в текст, но часто забывает прочитанное, едва закрыв книгу. Как и я, в школе мама терпеть не могла алгебру, а геометрия ей нравилась. Мама читала учебник истории как любимую книгу, но постоянно путала и забывала даты и имена, что учитель ей прощал за умение анализировать события и делать неожиданно-точные выводы. Со мной – то же самое!
Какое это счастье – рассказывать о себе старшему умному другу, который не осуждает и не поучает, просто выслушивает и советует. Такого со мной еще не было.
Проголодавшись, мы пошли в магазин. Она хотела покупать мне все, на что я смотрела, самое дорогое, лучшее, яркое: соки, рыбу, фрукты. Мне приходилось выкладывать из корзины на полки большую половину того, что она собиралась купить. Она кладет – я выкладываю, она снова кладет – я снова выкладываю!.. Мы смеялись, как безумные.
У кассы, вынимая кошелек из кармана жакета (тигровой раскраски, шикарно сидящего!), мама выронила огненно-красный скомканный листок бумаги. Я подняла его и прочитала: «Убирайся отсюда, проклятая сука!». Мама отобрала листок, глянув на меня с выражением страдания. Мне стало так жаль ее, что я удержалась от вопросов.
И еще – будто подуло в спину – я ощутила холодок испуга.
– Все будет хорошо, – пообещала мама.
Дома мы наелись до отвала!
То есть, это я налопалась всего подряд: сыра бри, винограда, апельсиновых пирожных, рыбы, салями, красного болгарского перца. А мама все подсовывала кусочки, каждую минуту вскакивая из-за стола, подносила разогретую еду, мыла фрукты, подливала сок, варила кофе.
– Никогда никого не кормила, – сказала она, когда я отвалилась от стола, будто сытая пиявка. – Терпеть не могла кухню, готовку и прочее. Теперь поняла, почему.
– Почему? – спросила я, не сумев скрыть отрыжку. – Сорри…
– Потому что кормить надо только детей, остальные и сами поедят!
Ее телефон запел голосом какой-то старой американской секс-бомбы – сладко и игриво. Отвечая, мама чуть заметно прикрыла глаза, словно бы у нее голова закружилась, и я поняла: ей звонит мужчина. Причем мужчина очень для мамы важный. Не желая смущать ее, я отправилась в туалет.
А когда вернулась, звонили уже в дверь.
Сначала я решила, что в гости напросился тот самый мамин мужчина. От этой мысли я ощутила укол ревности – она моя! Но по маминой реакции, насупленным бровям и резким движениям поняла – гость незванный.
Мама открыла дверь. Тревога, а вовсе не любопытство, заставила меня высунуться в прихожую. И я увидела отца.
Как всегда одетый более чем модно, папа производил впечатление человека не от мира сего. И уж тут-то он был точно некстати!
– Женя, что у тебя делает моя дочь?
– Пошел ты на… – мама обернулась, увидела меня и закончила пожелание, – хрен, Валя! Убирайся отсюда, пока я не вызвала полицию!
– Прежде тебя саму полицией пугали!
– В те времена, когда твой дядя был прокурором и под его дудку прыгали менты всей области. А он сам прыгал под дудку твоей мамаши-ведьмы! А теперь – твой дядя пенсионер, и никому уже не нужен!
– Да как ты смеешь!..
Отец вдвинулся в квартиру, мама попятилась. Будучи высокой женщиной, она уступала отцу в весе и объемах, но папашка только выглядел угрожающе: он лишь закрыл за собой входную дверь, аккуратно обошел маму и приблизился ко мне.
– Лена, идем домой!
– Пап, куда домой? У нас с тобой нет общего дома. Я даже не знаю, где ты живешь – ты ни разу меня не пригласил в гости.
Он смешался на мгновение. Подошла мама.
– Валентин, уходи. Твоя мать отняла у меня ребенка и нормальную жизнь, теперь я хочу получить свою дочь обратно.
– Мама нужна мне, – сказала я. – А ты… Ведь это же ты писал гадкие записочки маме?! Тебе невыносимо, что мы будем вместе! Уходи, папа.
– Все это добром не кончится, – пообещал он. – И я тебя, Женька, предупреждал!
Дверь за ним мама захлопнула с ужасным грохотом.
Вечером мы с мамой поехали к тете Маше. Наверное, мама хотела похвастаться, что все у нас хорошо, что мы вместе.
Танцевальная школа тети Маши произвела жалкое впечатление: маленький тесный и душный зальчик в Доме офицеров, построенном еще при Сталине. Магнитофон на табурете и располневшая тетя Маша учит еще более располневших дам передвигаться под музыку, хотя бы не ковыляя и не горбясь при этом.
Мы пристроились у дверей зала на лавочке. Мама следила за занятием с выражением большого сожаления на лице.
– А когда-то у Маши, действительно, была целая школа. Каждый день – по десятку групп, толпа желающих учиться… Маша хорошо зарабатывала, была счастлива.
– Что же случилось?
– Потеряла ритм – сын Владик тяжело заболел, муж бросил.
– А где теперь Владик?
(Тут я поясню: хоть тетя Маши иногда и навещала меня, о сыне она – ни гу-гу. Теперь ясно, почему).
– Он вылечился от этой своей астмы и уехал на ПМЖ в Германию, к отцу. Машин бывший там обосновался. Теперь ей еще сложнее – у нее нет мотива танцевать.
– Мам, а Маше можно помочь?
Глянув на меня с выражением глубокой скорби, мама встала – занятие подошло к концу, к нам направлялась Маша, усталая, но с улыбкой.
– Ой, девочки, как мне повезло, что сегодня занятия в институте отменили, вечер свободный! Поедем ко мне?
И мы поехали.
Янов позвонил Еве с одной только целью: как следует наорать на нее за то, что она вернулась в Гродин, обломав его как пацана! Но не тут-то было. Ответила она таким счастливым голосом, что он тут же рассупонился и, кое о чем некстати припомнив, даже возбудился. Ева с дочерью наконец-то встретились и дочь оказалась такой-растакой замечательной, что Ева совсем ошалела от восторга.
Янов сказал, что очень рад за нее, получившую такой подарок судьбы, но он не радовался ни секунды, а отчаянно желал видеть, слышать, ощущать и осязать Еву сию же минуту. После разговора раздраженно стер лживую улыбку с лица и сел за компьютер.
Найти Лену Каретину в соцсети на страничке «Школы соблазнения» труда не составило. На личной странице Лены он узнал, что она перебралась из Краснодара в Гродин, замужем, воспитывает ребенка и демонстрирует окружающим беспредельное семейное счастье, которое совершенно не вяжется со скандалом в фитнес-клубе.
Янов позвонил сослуживцу – узнать адрес Каретиной в Гродине, узнал, записал и успокоился.
Поскучав перед телевизором, Янов сообразил – можно же нанести дружеский визит Борьке Могиле. Созвонился, получил приглашения на двоих, то есть, на себя и ситного друга Шарика, и поехал.
Могила жил в частном каменном доме, построенном его отцом-военным, вышедшим в отставку в семидесятых годах. Дом окружали аналогичные частные строения, принадлежавшие таким же отставникам, как и Могила-старший: совсем небольшие, но обладавшие классическими пропорциями.
Борис Шамильевич в этот вечер отдыхал у телевизора, запасясь пивом, рыбой и мечтой о победе женской сборной России по волейболу на чемпионате мира. Игорь присоединился, пополнив стол доброй бутылью славного эля и хвостом копченой скумбрии. Шарик, прежде бывавший в этом доме, равнодушно осмотрелся, равнодушно обнюхал стол – рыбу он за еду не считал – и разлегся на ковре таким образом, чтобы, не увеличив энтропии Вселенной ни единым движением, контролировать все входы, выходы и подходы к холодильнику.
