– Добрый вечер, Ваше Величество! – услышал я его голос. – Вы вернулись? Я потерял связь!
Времени на разговоры не было.
Входной двери в стене ротунды в этот раз снова не оказалось – но тут пришлись кстати уроки Менелая, и я вывалился в коридор Михайловского замка прямо сквозь стену.
Мне навстречу бежал Великий Фехтовальщик. Я ожидал встречи – но не думал, что она случится так скоро.
На этот раз он не походил на человека. Он напоминал огромного паука с большой белой маской вместо головы и тела – той самой ужаснувшей меня маской, что я увидел на экране миг назад: опрокинутое к потолку лицо с двумя удивленными дырами глаз и множеством дырочек поменьше вместо рта и носа.
Из-под маски выходили шесть голых окровавленных ног и не меньше дюжины рук. Они были перемешаны таким несуразным образом, что делалось ясно: они не могут принадлежать живым людям. Тем не менее этот сшитый из человеческих конечностей паук перемещался по коридору, и очень быстро. В его поднятых руках блестело занесенное для удара оружие: железные пики, ножи, крючья – и, конечно, обычные для моих кошмаров табакерка и шарф.
Я бы поразился мрачному воображению Галилео, если б не видел только что поток Флюида, сгустившийся в это существо: часть форм уже присутствовала там, а часть, верно, была взята из моих собственных страхов.
Великий Фехтовальщик бросил в меня железную пику. Я успел сгустить перед собой Флюид, где она увязла – но он тут же швырнул две других. От них я еле увернулся. У него было слишком много рук – соревноваться с ним в воинских искусствах было бесполезно.
Галилео все про меня знал.
Вспомнив завет Менелая, я побежал по коридору, возводя за собой преграды из Флюида – но Фехтовальщик без особого труда обходил их, словно я закрывал перед ним двери, а он тут же открывал их… Это мешало ему швырять пики, но он протискивался сквозь преграду чуть быстрее, чем я создавал новую. Он был куда мощнее меня. Спасало одно – я двигался проворней, просто потому что не путался в собственных ногах.
Но очень скоро я стал уставать от этой погони с препятствиями. Расстояние между нами почти не менялось, но я знал, что не смогу убегать вечно. Мне тяжело было долго управлять Флюидом без треуголки. Когда брошенная Фехтовальщиком табакерка оцарапала мой висок, я понял, что игра подходит к концу.
Я мог, конечно, использовать остаток своей силы на то, чтобы вооружиться и принять смерть лицом к лицу – но эта героическая мысль нисколько меня не возбудила: с таким же успехом можно было фехтовать с камнепадом. Умереть на бегу, словно заяц на охоте, казалось еще гаже. Я даже не знал, куда именно несусь по пустым утренним коридорам.
И вдруг…
Я всегда, наверно, буду вспоминать эту секунду, спасшую мне жизнь.
Я понял, где видел кресло с серебряной спинкой.
Я видел его у Галилео дома!
Оно стояло точно в такой же стенной нише… Я тут же вспомнил схему с музейной карточки и сообразил, что покои Галилео в Михайловском замке расположены в том же самом месте, где мальтийский музей на Ветхой Земле. Вероятно, это было нечто похожее на лаз к Алексею Николаевичу. Как же я не догадался сразу…
Два одинаковых кресла стояли в одном и том же месте. Но в разных Михайловских замках.
Я ощутил досаду, что понял это с таким опозданием: ведь уже несколько минут я знал – Галилео и есть враг. Вот только я думал не о том, как победить, а о том, как остаться в живых, а это верный путь к смерти… Но стоило мне на миг отвлечься от своего страха, и я сообразил, что делать.
Фехтовальщика создавал Галилео.
Галилео был в замке.
Он сидел сейчас на том самом кресле – именно из его серебряной спинки бил поток Флюида, порождавший Фехтовальщика.
Мне надо было добраться до Галилео и помешать ему.
Я не знаю, ощутил ли он мою мысль. Но когда я повернул на лестницу, ведущую вверх, мне показалось, что гнавшийся за мной Фехтовальщик заспешил. Он стал кидать в меня свои пики чаще – и чуть не попал мне в голову одной из них. Но в спешке он целился хуже. Мало того, ему приходилось подбирать свое оружие с пола (наверно, один раз создав Фехтовальщика, Галилео вынужден был довольствоваться имеющимся у того арсеналом).
Потом Галилео решил действовать иначе – и Фехтовальщик, перестав швыряться своими железяками, стал меня просто догонять. Я к этому времени уже устал, и возводимые мной преграды из Флюида сделались такими зыбкими, что почти его не задерживали. Поэтому я перестал тратить на них время – и побежал вперед как можно быстрее.
Дверь в покои Галилео была уже видна – а топот за моей спиной становился все ближе. И тут мне пришла в голову жуткая мысль. А если дверь в его комнату заперта? Остатка моих сил вряд ли хватит на то, чтобы еще раз протиснуться сквозь стену.
Страх и истощение произвели в моей голове странную реакцию. Я словно бы сдался какой-то грустной и безнадежной силе, отступился. Наверно, подумал я, это моя судьба – быть призраком…
И тогда вокруг меня волшебно засиял лунный свет, и я вспомнил, что бояться мне нечего, ибо я могу все.
Я даже не потрудился проверить, открыта ли дверь в комнату Галилео – а просто поднырнул под нее, как под низко растущую ветку (я пытаюсь подобрать точное сравнение – дело было не в том, что дверь стала похожей на ветку дерева, а в том, что именно такого рода усилие мне потребовалось, чтобы оставить ее за спиной, и это было совсем не то, чему учил меня Менелай).
На миг я увидел озаренных голубым лунным светом медиумов, сидящих вокруг baquet – и пустое кресло в стенной нише. Оно стояло точно напротив меня. А потом лунный свет померк, медиумы исчезли, мир снова сделался ярким и четким – а в кресле возник мрачно глядящий на меня Галилео.
Я пошел на него, еще не зная, что сделаю. Но в этот момент дверь за моей спиной вылетела от страшного удара, и инстинкт заставил меня отшатнуться в сторону.
Это движение спасло мою жизнь – и погубило Галилео. Летевшая мне в спину пика вонзилась ему в грудь. Удар был таким сильным, что пригвоздил его к стене вместе с креслом.
Я обернулся и увидел в дверном проломе Великого Фехтовальщика. Он занес в воздухе еще одну пику, держа ее сразу двумя левыми руками, замер – и стал медленно валиться на бок, распадаясь на части.
Мне казалось, что я наблюдаю чей-то улетучивающийся кошмар. Руки и ноги Фехтовальщика высвобождались из-под огромной белой маски – и исчезали из нашего мира, словно бы возвращаясь к просыпающимся сновидцам. Грубое железное оружие Фехтовальщика рассыпалось в ржавую пыль – и я увидел, как ее уносит ветром в пустыню, а белая маска, упав на лед, оказалась совсем маленькой…
Я не успел даже задаться вопросом, что это за пустыня и что за лед – в следующий момент их уже не было.
От Великого Фехтовальщика не осталось ничего вообще.
Я повернулся к Галилео. Он был еще жив – но умирал. Железная пика пробила ему легкое – каждый раз, когда он вдыхал, я слышал ужасный свист. Но в его глазах не было ни боли, ни страха.
– Ты пришел с Ветхой Земли? – спросил я.
Он кивнул.
– Зачем ты хотел убить меня?
– Дело… не в тебе… дурак… – сипло ответил он. – Этот мир… абоминация… страшный грех… мерзость…
– Что мерзость? Идиллиум, где ты жил столько лет?
– Нет… последний поворот… храм не может существовать… Месмер… святотатство… Мы должны… исправить ошибку…
– Кто «мы»?
В ответ Галилео захрипел, и на его губах запузырилась кровь, а глаза стали закатываться. Склонившись над ним, я повернул его лицо вверх и спросил:
– Леди Гага… Кто она?
В его глазах появился странный блеск. Он опять захрипел, заклокотал – и я с ужасом догадался, что Галилео смеется.
– Ты… ты не узнаешь… никогда…
Его веки закрылись.
Я понял, что он больше их не откроет – и меня пронзил укол жалости. Это ведь был мой старый Галилео. У меня на глазах умирал мой ближайший друг и наставник – и то, что я про него узнал, еще не успело вступить в химическую реакцию с моей давней привязанностью и любовью.
А потом я увидел, чем Галилео был на самом деле.
Конечно, просто облаком Флюида. Между нами не существовало бы никакой разницы, если бы местом, откуда пришло это облако, не была Ветхая Земля. Флюид, сгустившийся в Галилео, обязан был вернуться назад – и некоторое время я мог следить за его траекторией и судьбой.
Я ощутил где-то далеко за спиной Галилео неимоверно тяжелый черный шар, висящий вне нашего мира, – и сразу решил, что это и есть Солнце Абсолюта, упомянутое Алексеем Николаевичем. Шар этот был похож на черный Сатурн – его окружало кольцо рассеянного света, которое изгибалось под прямым углом, как лихо заломленное поле шляпы, – и одновременно продолжалось внизу…
