– Чем сегодня займемся? – спросил я Серегу, когда мы шли с ним после работы домой.
– Сегодня просто поболтаем, а завтра-послезавтра будет кое-какая практика.
– О, супер! Интересное?
– Не то слово.
– Опять предчувствие?
– Да нет. Кое-что услышал в деревне. Надеюсь, только Ася не приедет, а то все рамсы поломает. Ох, и не ровно девка к тебе дышит. Смотри, скоро заарканит, и пикнуть не успеешь.
– Ха-ха, – только засмеялся я, прекрасно понимая, что Серега прав.
– …Итак, что я хотел рассказать тебе, – сказал Сергей, откинувшись в кресле, глядя в потолок, после того, как мы добрались домой и хорошенько перекусили. – Есть такой момент. Как ты уже знаешь, мистики давно подметили, что душа после физической смерти еще сорок дней витает рядом с нами. Прежде чем бесследно исчезнуть.
– Да. Мама… Я как будто кожей чувствую, что она рядом.
– Угу, понятное дело. Но не беспокойся. Она сейчас не переживает о земной жизни. Она уже на пути в родной тонкий мир. Скоро она туда вернется. А тебе станет немного легче. Но речь сейчас не об этом. Ученые делали какие-то замеры и выяснили, что при физической смерти, клетки организма умирают по-разному. Какие-то погибают сразу, какие-то еще немного живут. Самые живучие из них погибают лишь на сороковой день. Совпадение, а?
– Хм, не похоже. Я, правда, и не знал раньше, про клетки. Вот про ногти и волосы слышал.
– Вот это как раз таки миф. Но дело вот в чем, и это очень важно для нас. Что является причиной, а что следствием? Клетки организма живут, потому что душа все еще в нашем мире, и поддерживает их через обрывки связи? Или же душа не может покинуть мир, пока хотя бы одна клеточка ее бывшего тела живет?
– А при кремации, что происходит?
– Видишь ли, мистики ничего про это не упоминают. Но, боюсь, ответ все равно вызывал бы сомнения.
– Ну а в чем смысл всего этого? Какая разница, что причина или следствие?
– А разница, мой друг, это неумолимость смерти или бессмертие.
Повисла напряженная пауза, которую я прервал:
– Как так?..
– Если душа полностью оторвана и спокойно покидает наш мир на сороковой день, а клеточки все еще продолжают жить… То это открывает поистине потрясающие возможности.
– Но ты сам говоришь, что клетки погибают, так что, какая разница, что причина, а что следствие. Человек-то все равно помер.
– Есть такая граница между жизнью и смертью. Называется вегетативное состояние. Последней степени. Доктора таких людей называют овощами, живыми трупами. Это не кома, из которой можно выйти. Из вегетативного состояния тоже выходят. Но тогда это не наш случай. Я говорю о тех, кто годами, десятилетиями лежит под аппаратами искусственного дыхания. Таких людей я называю вегатами.
– Почему, вегатами?
– Хрен его знает. Название само как-то прилипло на язык. Навеяно рассказом из далекого детства. В любом случае, мы тут не в докторов играем. Нужно условное определение, только для нас с тобой. В медицине нет правильного названия для таких пациентов. Только градация по степеням. Овощ – мне не нравится, слишком оскорбительно. Живой труп – тоже. В общем, лежит человек несколько лет, труп-трупом, без шанса придти в себя, мозговая деятельность отсутствует – значит, вегат. И еще, мы рассматриваем случаи, когда мозг не поврежден физически. Скажем так, последствия кислородного голодания. Может, переохлаждения.
Вегаты обречены неподвижно валяться без единого шанса очнуться. Врачи называют это смертью мозга. Разумеется, это не так, поскольку мертвые ткани были бы выведены из организма, и в их головах было бы пусто. Нет-нет, все не так!
Вегат бездвижен, потому что его душа покинула тело. Теперь это просто рубашка, которую бросили в кучу белья для стирки. Их души давно уже обретаются в тонком мире, а тела все еще прозябают в нашем. И могут лежать так двадцать лет, тридцать. Пока не умрут от изношенности. Или родственники не примут решение об отключении от аппаратов жизнеобеспечения.
Ангел-хранитель тоже ушел. Иначе он просто останавливал бы сердца, если душа не могла оторваться от тела. Но нет. Тонкий мир несчастные вегаты больше не интересуют.
– Как же они тогда существуют, что поддерживает в них жизнь? Если души больше нет.
– Есть еще одна субстанция, которая вылетает из тела при физической смерти – дух. Это энергетическая копия физического тела. Организм дает энергию, необходимую ей для существования. Лишившись питания, дух рассыпается где-то на девятый день после гибели тела.
В крайне редких случаях, когда ангел обрубает нить жизни, и душа покидает тело, дух умудряется зацепиться и не вылететь. Он занимает место души и берет управление на себя. Однако, дух это не душа, а лишь бледная ее тень. Его энергетики не хватает даже на то, чтобы поддерживать самые базовые функции организма. Но с помощью аппарата жизнеобеспечения организм может продолжать жить. В очень редких случаях дух настолько силен, что вегат может существовать и без дополнительной аппаратной поддержки. Дышать. Питаться через трубочку.
Сергей посмотрел на часы.
– Лады, харэ на сегодня, – обрубил он. – Давай на боковую. Утро вечера мудренее.
Спорить бесполезно. Серега мог спокойно остановиться посреди рассказа, и заставить его продолжать было практически не возможно. Не помогали ни просьбы, ни уговоры. Впрочем, я уже привык.
Утром, едва рассвело, мы оба шли на мол, радуясь лучам восходящего солнца. Теперь, когда солнце уже не печет, начинаешь по нему тосковать. Ведь август – это закат лета. Совсем скоро нам всем будет жутко его не хватать. Среди просвета деревьев мелькнула наша деревушка. Блестящие на солнце крыши и дорога, бегущая вдаль. Серега шел рядом и ловил кайф, жмурясь от солнца и удовольствия.
Вспомнилось, вдруг, начало нашего знакомства.
– Как там мальчик, из Пересвятого? – спросил я его.
– Что? А… Поправляется, что же ему делать. А что?
– Да так, спросил.
Войдя во двор, застали странную картину. Леник, в одних семейниках по колено, с кастрюлей на голове бегал по двору, прыгал, и орал:
– Как на чудо-юдины именины… Испекли пирог из глины!.. Каравай! Каравай! Хошь-не хошь, наливай!
Более странным было то, что Сивый и Валет активно ему аккомпанировали в ладоши. Оба сидели на лавочке. Сергей подошел к ним и спросил:
– Что происходит? Мне 103 набирать, или как?
– Да нормально все… У Гены сегодня день рождения.
– Как-то Леник оригинально его отмечает. Может, он уже того? – Сергей постучал по горлу.
– Да не. Гена просто подзабыл проставиться. Вот Леник его и умасливает.
– А Гардей что?
– А что ему? Сидит ровно у себя в кабинете. У него днюха только в октябре.
– Понятно. А Гентос?
– Закрылся в вагончике, как жлоб, и носа не кажет.
Мы завалились в другой вагончик, сели недалеко от входа, чтобы смотреть представление.
– Чайку? – предложил я.
– Давай. За что люблю эту работу – никогда не знаешь, чего еще эти клоуны отмочат.
На дворе раздалось радостное улюлюканье. Гентос шел по двору, а следом за ним, как цыганка увивался Леник.
– Давай-давай, Ушатый, позолоти ручку!
– С хрена ли?
– Че, забурел? А простава где?
– Простава? Ты мне еще за спаленный инвектор должен, как земля колхозу.
– Кто старое помянет – тому глаз вон! – не унимался Леник. – Давай, не робей! Мужики же ждут!
Гентос подошел к «ГАЗону», достал пакет. Внутри звякнуло. Леник в ожидании застыл по стойке смирно.
– Держи, алкаш! – Гена протянул ему пакет, – только смотри – после работы.
– Ага, как скажешь, – хриплым голосом ответил Леник. Он быстро причмокнул и облизнул губы. – После работы.
Его глаза сразу стали круглые и масляные, как у кота.
– Я знал, что он долго не продержится, – произнес со скамейки Валет.
– Гена – добрая душа, – вторил ему Сивый.
– И часто он такой цирк устраивает? – спросил я.
– Кто, Леник? Да постоянно. Вот у тебя, когда днюха будет?
Я лишь улыбнулся в ответ.
– Вчера Леника обидели по-крупному. Сильно нагадили в душу, – сказал Сивый. – Видал, как руки трясутся? Срочно треба успокоительное.
– Что случилось?
– Васильича знаешь? Бывший мусор. Уже на пенсии, а повадки те же. Ох, и любитель же он народ развести. И, главное, постоянно на его подколки ведутся.
Вечером того дня мужики собрались, чтобы Август отметить. Взяли немного того, немного сего. Выпили трохан, закусили. Сидят, беседуют за жизнь. Глядь, – кто-то топает мимо. А то Васильич. С пивной кружкой в руке. Хоть и не любят его сильно, но по-человечески позвали к себе. Он только кружкой взмахнул, – нет, говорит, у меня уже все есть! – и валит дальше. Мужики, понятно:
– Что там у тебя?
– Спирт.
Попробовали, точно спирт. Первый вопрос какой, знаешь?
– Где взял?
– Точно. Знаешь, что ответил? Бочку спирта, говорит, подвезли к магазину. На пробу дают, главное со своей посудиной подходить.
