У него это получилось так мученически, что он мысленно поаплодировал сам себе. Что это необходимо ему вовсе не по причине слабого здоровья, Ольге знать необязательно.
Сделав вид, что у него пересохло в горле, отпил воды из стоящего на столе стакана. Повертев его в руках, заметил:
– Вот такой с виду простой стакан советских времен. Непритязательный такой. А ведь он сделан по проекту великой Веры Мухиной и своего рода шедевр. Так рассчитать и расположить грани, чтоб получился такой цельный образ, очень сложно.
Оля спокойно ждала продолжения. Лиза сидела рядом, складывая цветок из пластиковой мозаики, иногда сердито тряся золотистыми кудряшками. Она не вспоминала ни няню, ни отца, будто их и не было в ее жизни. Оля была этим вполне довольна. Как объяснить малышке, что чем меньше они будут видеть «замечательного» папочку, тем лучше?
– Вы с дочкой можете оставаться здесь. В больнице со мной априори ничего случиться не может. А если и случится, то кругом врачи. Помогут.
Как он и рассчитывал, Оля запротестовала:
– Я, конечно, буду ездить с вами. Я за это деньги получаю, и немаленькие. Лизу буду брать с собой. Она уже большая девочка. И некапризная.
Лиза вопросительно посмотрела на мать. Она не понимала значение слова «некапризная». Оля поспешила пояснить:
– Некапризная значит хорошая, воспитанная.
Лиза согласно кивнула и углубилась в мозаику.
Иван Ярославович спрятал довольную усмешку. Пока все шло именно так, как он и наметил.
– Ну, если это для вас так принципиально, давайте ездить вместе. Я вызову такси через полчаса. Пойду подготовлюсь.
Он ушел. Ольга быстро переоделась в серебристый льняной сарафан, надела на Лизу ситцевое голубенькое платьице, и они вышли на аллею перед домом в ожидании такси. Спустившийся за ними Иван Ярославович в светлом летнем костюме, весело заметил:
– Как приятно сопровождение столь милых дам!
Лиза тотчас примерно сложила ручки на животе и потупила глазки. По ее мнению, именно так и должна была выглядеть настоящая «милая дама».
Через пару минут подъехало такси с уже знакомым Ольге водителем. Академик по телефону сдал дачу под охрану, и они отправились в город.
Около больницы вышли. Иван Ярославович расплатился и предложил Оле:
– Можете погулять по больничному скверику. Если есть желание, конечно.
Она посмотрела вокруг. По скверику бродили больные самого разного вида. Кто на костылях, кто с перевязанными конечностями. Оля решила, что Лизе ни к чему разглядывать человеческие увечья, и она поспешно заявила:
– Мы лучше подождем вас в ординаторской в хирургии. Не думаю, что вы надолго. Вас наверняка все будут пропускать без очереди.
Иван Ярославович и сам так думал, но это не соответствовало его намерениям. Он-то планировал часа два побродить по больничным коридорам, чтобы дать время Виталию переговорить с Олей.
– Конечно, конечно. Делайте так, как вам удобнее. Надеюсь, скучать вы не будете.
Оля печально улыбнулась. Если в ординаторской будет Виталий, то скучать ей точно не придется.
Взяв дочь за руку, она прошла внутрь хирургического отделения. Попадавшиеся навстречу врачи и медсестры кивали и улыбались, спеша по своим делам. Оля припомнила, что до конца отпуска у нее осталась всего-то пара недель. Что она потом будет делать? Не вечно же ей жить у академика. Лизу тоже надо будет устроить в садик. С садиком проблемы быть не должно, – денег у нее вполне достаточно. Рядом со станцией скорой помощи, где она работает, есть хороший частный садик. Из него Лизу наверняка кому попало не отдадут. Особенно если она предупредит об этом воспитателей.
А вот квартиру придется снимать в элитном доме с охраной. Глеб не из тех, кто легко сдается. Оля была уверена, что крови он ей еще попьет изрядно. Хорошо, что Борис и Иван Ярославович оказались на ее стороне. Очень эффективное сдерживающее начало.
В ординаторской было почти пусто, только у окна за столом расположились двое практикантов. Олю они не знали, и вопросительно на нее уставились.
– Здесь не место посторонним, тем более с ребенком! – один из них был настроен решительно. Как и большинство начинающих врачей, он считал себя чем-то вроде господа бога. – Очистите помещение!
Оля вздохнула. Она терпеть не могла хамства во всех его проявлениях, но всегда тушевалась, если оно было направлено на нее. Эх, сюда бы Василису, та бы достойно ответила этому молодому нахалу.
На ее счастье, в ординаторскую заглянул Александр Васильевич. Окинув помещение быстрым взглядом, остановился на Оле с дочерью и расплылся в широкой приветственной улыбке.
– Олечка! Замечательно! Очень, очень рад вас видеть!
Практиканты, видевшие главврача только с жестко прищуренными глазами, испуганно переглянулись. Похоже, вели они себя неправильно.
– Иван Ярославович с вами? – получив утвердительное «да», Александр Васильевич возрадовался еще больше: – Замечательно, просто замечательно! – и, понизив голос, признался, как коллега коллеге: – Знаете, Олечка, это просто фантастика, что Иван Ярославович для обследования профессорско-преподавательского состава своего университета выбрал именно нашу больницу! Сами понимаете, конкуренция! Но теперь на наш счет переведено столько средств, что мы уже новую аппаратуру закупили! Ну, и на поощрение персонала осталось! Так что вы не стесняйтесь, пожалуйста! – И сердито цыкнул на практикантов: – Чего стоите, как пара истуканов? Чаю налейте Ольге Павловне! Ребенку бумагу с фломастерами дайте, пусть рисует! Потом на стенку повесим, будет галерея! – И уже для себя добавил: – А это мысль! Надо будет всем сотрудникам сказать, чтоб детские рисунки принесли! Повесим в коридоре, пусть больные радуются! – И на прощанье пожелал: – Мне пора, Олечка, но вы не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома! – и исчез, оставив Олю с Лизой на попечение замерших в испуге практикантов.
Тот, который потребовал освободить помещение, тут же бросился к чайнику с извинениями:
– Извините, пожалуйста, мы не знали, что вас нужно встречать с духовым оркестром.
Это у него получилось чересчур ёрнически, и Оля досадливо нахмурилась. Неужели нельзя говорить нормально? Второй парень с укором посмотрел на первого.
– Вы на него внимания не обращайте. Он у нас отличник, и на практику попал к самому Петрову. Так что тоже почти знаменитость. Корона на голове выросла, к земле тянет. Вы садитесь к столу, сейчас чай будет готов.
Первый парень вернулся с кипящим чайником. Налив гостье полную чашку, спросил, не будет ли чай Лиза. Но та, получив несколько листов бумаги и фломастеры, увлеченно принялась за рисование, и от чая отказалась.
– Я Михаил, – назвал себя зазнайка, – а это Дмитрий. Мы здесь на практике. Почти хирурги.
Оля кивнула головой.
– Я Ольга Павловна. – Она намеренно сказала отчество, чтобы создать между парнями и собой разделительное пространство. Оба они взглядывали на нее отнюдь не с врачебным интересом. – Я работаю врачом на скорой.
Михаил восхитился:
– Здорово! Я тоже на скорой подрабатывал, но медбратом. Работенка еще та. А вы в каком районе?
Оля нехотя сказала:
– В Свердловском.
– Понятно, – он снова с оценивающим прищуром на нее посмотрел. Следующий вопрос был закономерным: – А вы замужем?
– Извините, но это никакого отношения к вам не имеет.
Михаил понятливо пробормотал:
– Ясно. Значит, нет. Разведены?
Оля уже начала сердится всерьез, но тут в ординаторскую зашли люди, и провокационный разговор прервался. Виталия среди них не было. Оля поймала себя на том, что ждет его появления, и рассердилась. Зачем ей Виталий? Вовсе ни к чему травить сердце ни себе, ни ему. Чем меньше они будут видеться, тем лучше.
Кто-то из врачей спросил:
– А где Петров?
Михаил ответил:
– У него ночью было несколько экстренных операций. Сейчас отсыпается. Может быть, к вечеру придет.
Почувствовав острое разочарование, Ольга отвернулась к окну. Да что это с ней? Она же прекрасно знает, что прошлое не вернешь. Так почему так болезненно трепещется сердце? Или она неосознанно ищет утешения после неудачной любви?
Через полтора часа в ординаторскую вошел утомленный Иван Ярославович и позвал ее домой. Она сразу вышла, обеспокоенно глядя на него. Он сокрушенно признал, не ожидая расспросов:
– Устал, устал, чего греха таить. Какое это утомительное дело – лечиться! Никакого здоровья не хватит! – Едва взглянув на нее, поинтересовался: – А вы что такая смурная, Олечка?
Ей пришлось признаться в свою очередь:
– Думаю о своей жизни, Иван Ярославович. Вернее, о сделанных ошибках.
– Совершенно бесполезное занятие! – В подтверждение своих слов он решительно рубанул рукой. – Ошибки нужно по возможности исправлять. А если они непоправимы, то думать о них бесполезно. Они от наших мыслей, как правило, не исчезают.
Он быстро прошел вперед. У дороги стояло несколько машин с шашечками на боках. Он взмахом руки подозвал одну из них. В салоне, привычно устроившись впереди, спросил у Оли:
