Дверь гримерной хлопнула, ввалилась Иветта Карловна, которой предстояла в сегодняшней постановке роль Гертруды.
– Фу, надымили опять! – заголосила она. – Людмила, я опоздала, сотворите из меня что-нибудь удобоваримое. Да побыстрее!
– Вы обдумайте мое предложение, идет? – кротко улыбнулась Алина, поднимаясь из-за туалетного столика. – Жду вашего ответа.
Прошуршав юбкой из тяжелой золотистой тафты и отбросив на спину фальшивые солнечно-сияющие локоны, она упорхнула за дверь. Из динамика завтруппой объявил о готовности номер один. И Людка метнулась напяливать парик Гертруды на лысеющую голову Иветты Карловны.
Однажды одна довольно-таки известная актриса, условно назовем ее Лялечкой, была сражена наповал совершенно новой картиной мира, неожиданно ей открывшейся. Мира, о котором она, работник театрально-киношных галер, и не подозревала ранее. То есть Ляля, конечно, слышала о подобных вещах, но уж никак не могла примерить их на себя. Не ее это была роль, и все тут.
А дело было так. Ляля только что вернулась в Москву из разрушительной для ее сердца киноэкспедиции: она была влюблена, ее же совсем не любили, к тому же в наличии у Лялечки имелся еще и законный муж, о котором она забыла, как будто его вовсе никогда не существовало на свете. Тем не менее вспомнить о нем пришлось: он встречал ее в аэропорту Домодедово в зале прилета с букетом увядших гвоздик. Ляля, оценив ситуацию, в частности, то обстоятельство, что сразу и не признала ожидающего ее супруга в лицо, тут же приняла самое простое решение – расстаться с этим самым не узнанным с первого взгляда мужем. Он так ничего и не понял, когда Лялечка туманно излагала ему свои взгляды относительно бесперспективности их дальнейших отношений. Он понял лишь, что более не любим ею, уставшей от жизненной суеты прекрасной дамой и благородной труженицей киноиндустрии.
Со слезами на глазах Ляля уверяла, что ей совсем не хочется отравить ему жизнь на долгие годы своей жалостью, ведь это единственное, что она может ему предложить за неимением любви.
– И посему, – заключила Лялечка усталым голосом, – я с тобой развожусь, и будь любезен собрать свои вещи. Я отдохнуть хочу. Перелет был ужасным! Я чуть не разбилась и не погибла на земле иудейской!
Муж, привыкший повиноваться капризам Лялечки, ничего не ответил, безмолвно собрал свой скарб и покинул некогда такой гостеприимный для него дом жрицы искусств.
Лялечка не ограничилась тем, что выгнала супруга, ей стало как будто бы тесно в Москве. Поехав в первую попавшуюся турфирму, она попросила отправить ее куда угодно, главное, подальше, подальше отсюда. Время близилось к Новому году, и Ляле предложили путешествие в Финляндию, поманив описаниями сверкающего на солнце колючего снега, строгой тишины векового леса – в общем, расписав обычную новогоднюю сказку. Ляля, существо необычайно легкомысленное и доверчивое, согласилась.
Едва прибыв в Хельсинки, теплолюбивая актриса начала дрожать от холода. Здесь было почему-то куда морознее, чем в Москве, и тонкая итальянская дубленка ничуть не согревала Лялечкино тело. Дважды Ляля выезжала из отеля на трясущемся автобусе посмотреть на местные замороженные достопримечательности и каждый раз возвращалась в свой номер с мечтой о горячей ванне и шерстяных носках. Окончательно убедившись, что приехала сюда зря, Ляля решила не покидать больше теплого убежища – гостиницы. И именно здесь, в отеле, среди других русских туристов, встретила Его. С этого промозглого зимнего вечера, с того, что по дурацкой случайности русский канал в Финляндии как раз показывал сериал, в котором Лялечка так красиво прощалась с любимым на фоне закатного синайского солнца, и началось ее стремительное падение в новую, семейно-кочевую жизнь.
Новоприобретенного знакомого звали Валера, он был одним из хоккеистов, команда которых остановилась в отеле и пугала за завтраком похмельных туристов жизнерадостным балагурством. Лялечке очень понравилось его лицо, такое открытое, простое, со взглядом озорного ребенка, выдумщика и непоседы. От всей его стройной, подтянутой фигуры веяло первобытной силой и ловкостью. В его движениях, одновременно и мягких и уверенно-резких, сквозило что-то звериное. Словом, он не был похож ни на выгнанного мужа, интеллигента в третьем поколении, ни на знойного брутального красавца, постановщика трюков, с ликом персидского принца, так умело разбивавшего девичьи сердца в киноэкспедициях.
Валера моментально засек скучающую Лялечку и не преминул обратить на себя внимание, тут же удобно устроившись за ее обеденным столом.
– Я видел вас сегодня по телику! – сообщил он. – Классное кино! Вы там супер!
Он много говорил, сыпал бородатыми шутками, что-то изображал и, видимо, очень хотел понравиться. В ту же ночь Лялечка оказалась в его номере безо всяких на то причин, кроме как попытки развеять скуку. По прошествии ночи она твердо планировала закруглить знакомство с болтливым и, как ей показалось, глуповатым кавалером. Но, оказавшись в его доброжелательной постели, Лялечка моментально согрелась, повеселела, принцы Персии больше не мерещились ей на каждом углу. Трагическая любовь была забыта, и Лялечка с непосредственной детской радостью встретила новый зимний рассвет в Финляндии. Все оказалось не так уж плохо.
В Москву они вернулись вместе. В аэропорту на влюбленную парочку сразу же накинулась какая-то невысокая пышная женщина в очень дорогих мехах. Она буквально впечаталась в Валеру, набросившись на него с бурными объятиями.
– Познакомься, Лиля, вот моя невеста, – прохрипел он, полузадушенный пухлыми руками дамы.
После этой его фразы и на долю Ляли выпало несколько звонких поцелуев. Прямо из аэропорта они поехали к Лиле в ее дом на Рублевке. Лялечка попыталась было вежливо увильнуть от этого визита, но Лиля скорбно поджала губы, а Валера шепнул своей невесте:
– Смертельная обида!
Пришлось ехать. Дорогой Валера рассказал Ляле, что Лиля его директор, что она отыскала его, четырнадцатилетнего, в каком-то захолустном провинциальном спортклубе, перевезла в Москву, вырастила, воспитала, взлелеяла, ну и, конечно, вложила в него большие деньги. Что он ей обязан всем, она для него как мать и даже больше…
В честь приезда любимого воспитанника Лиля закатила роскошный обед, в продолжение которого нежно поглядывала на Лялечку и Валеру и томно смахивала слезу. А уже поздно вечером, когда Валера пошел вызывать по телефону такси, она заарканила Лялечку в коридоре и, жарко дыша шампанским в лицо, прошептала:
– Мы ведь будем с вами друзьями, не правда ли? Добрыми друзьями!
Лялечка растерянно кивнула в ответ.
Неожиданно оказалось, что Лиля – бессменный атрибут жизни с Валерой. Она начинала названивать с раннего утра, допрашивая, где они были вчера и почему не ответили на ее звонок в одиннадцать вечера. Без предупреждения врывалась в квартиру к Валере и топала прямо в спальню. Заманивала на показы в «Пассаж», чуть не насильно тащила в спортивный зал в «Редиссон» и там плюхалась в бассейн так, что вода выплескивалась за бортик. Так же безапелляционно она пыталась навязывать утонченной Лялечке свою манеру одеваться.
– Ну что ты, деточка, черный в этом сезоне не актуален, – провозглашала Лиля, натягивая на свою мясистую икру розовый сапог от Cassadei.
Через два месяца Валера сделал Ляле предложение, использовав для этого действа весь арсенал, предлагаемый свадебными агентствами. Он ввалился к Ляле в квартиру в сопровождении наяривавших на скрипках лабухов. Из-за его спины вздымались связки розовых воздушных шаров. Опустившись на одно колено, Валера вывалил перед смущенной Лялечкой охапку орхидей, от запаха которых у нее немедленно разболелась голова. Далее ей было всучено кольцо и прозвучало предложение руки и сердца.
Сконфуженная Ляля сказала «да», скорее для того, чтобы этот ералаш побыстрее закончился. Впрочем, у нее имелись и другие мотивы согласиться. Валера был веселым, незлобным и очень простым, и ей казалось, что большего теперь ей и не нужно. К тому же лишних замужеств не бывает. Вот старые девы бывают – старые, одинокие, никому не нужные перечницы, – это Ляля твердо усвоила еще со школьной скамьи, сразу после которой скоропалительно вышла замуж в первый раз. А вот лишних мужей в природе не существует. Ляля сделала вид, что покорена, ошарашена, сведена с ума предложением недалекого Валеры, и бросилась тому на шею, не забыв при этом отметить чистоту брильянта на кольце.
В день их свадьбы Лиля ворвалась к Лялечке в комнату, как мощное цунами, отмела в сторону трудившегося над Лялечкиной прической стилиста и заявила, что причешет ее сама. Лиля подошла сзади, погрузила пальцы в пышные Лялечкины волосы, и Ляля увидела ее лицо, отраженное в зеркале. Румяные Лилины щеки дрожали, она завела глаза к потолку и произнесла нараспев:
