– Да… – прошептала она. – Второе.
Спиридонов обнял ее за плечи, притиснул лицом к груди…
– Ты это оставь, понятно? Не брошу я тебя.
Она кивнула, а Спиридонов внезапно почувствовал запах, исходящий от ее волос. Слабый, едва ощутимый, но такой знакомый.
Запах тех самых духов, которые он обещал ей купить.
Он посмотрел на темное окно Ощепкова. Теперь он его понимал. Не стоило его осуждать… Вот сам теперь на его месте… Эх… Торопимся мы осуждать других, а сами… Да, он был потрясен тем, что чувствовал, но какая-то его часть, все сильнее заявляющая о себе с каждой минутой, приветствовала происходящие в нем перемены.
Между ним и Варей все еще была тонкая стенка, но она на глазах истончалась, как лед на Москве-реке в ночь ледохода. И он ничего не мог сделать для того, чтобы эта стенка не истаяла окончательно. А по правде – и не хотел.
Лестница продолжала подъем. Или спуск.
– Пойдем домой, – наконец сказал Спиридонов. – Что-то холодно стало на улице. А до дому еще далеко.
Виктор Афанасьевич проводил дневную тренировку. Он только успел уложить на татами ученика, показывая вариант броска через спину после захвата сзади, как увидел Власика, скромно стоявшего у входа в зал.
Быстро раздав задания, Виктор Афанасьевич покинул татами и, не обуваясь, подошел к бывшему ученику и заключил его в объятия.
– Ты ко мне просто так или по делу? – спросил он, поздоровавшись.
– По делу, – ответил Власик. – У вас сегодня еще занятия есть?
– Вечерняя группа, – ответил Спиридонов, присаживаясь на скамейку и обуваясь. – А что?
– Отменить никак нельзя? – спросил Власик. – К вам нарком собирался, хочет посидеть, назначение отметить.
– Какой нарком? – не понял Спиридонов. – Чье назначение?
– Новый нарком, – весело сказал Власик. – Нарком внутренних дел Ягода, знаете такого?
– Первый раз слышу, – в тон ему ответил Спиридонов. – Назначили все же Генриха Григорьевича?
– Да еще позавчера, неужто не слышали? – удивился Власик. – У вас же сплошные огэпэушники тренируются…
– Верно, слухи до меня давно доходили, – кивнул Спиридонов. – То-то я смотрю, все так оживились, переговариваются о чем-то в раздевалке.
Честно говоря, последние три дня Виктор Афанасьевич был несколько оторван от реальности и больше углублен в себя. Он все еще переживал то, что произошло. Впрочем, ничего особенного пока не произошло: все оставалось по-прежнему, но в их с Варей отношениях возникла какая-то… Он не знал, как назвать. Словно они были объединены некой тайной, общим секретом…
Внешне все оставалось по-прежнему, но уже с другим чувством Спиридонов возвращался домой. Теперь это действительно был дом, а не место для сна и работы над бумагами, как раньше. И Варя… у него язык не поворачивался назвать ее помощницей. Возможно, их отношения приближались к тем, что связывали старых большевиков с их боевыми подругами. И даже когда Варя в который раз сказала, что с удовольствием бы выучилась его борьбе, он не стал ее отговаривать, что-де борьба не женское дело, а впервые задумался, не набрать ли ему еще и женскую группу.
В рядах РККМ и ОГПУ женщин было немало. И рисковали они подчас не меньше мужчин. Может быть, им тоже следовало бы дать в руки оружие, которое он давал мужчинам? Может быть, они даже больше в этом нуждаются? Для применения приемов самоза вовсе не обязательно быть крепким мужчиной. Как и в дзюудо, обороняющийся здесь использует силу того, кто на него нападает. Не это ли нужно женщинам, если на них нападают?..
А пока он сдержал обещание и купил Варе флакончик «Красной Москвы». Он вез духи домой и то и дело доставал из кармана френча красную с золотым изящно-геометрическим рисунком коробочку, чтобы понюхать. Это был запах его воспоминаний, запах Клавушки и Акэбоно. А теперь еще и запах Вари.
Власик понимающе подмигнул ему:
– Кажется, я понимаю, почему вы это выпустили из виду, – заговорщически приглушив голос, сказал он. – Я ж вас в театре видел, с одной весьма милой особой. Кстати, почему вы нас не познакомили?
– Да чего там… скажешь тоже, – отмахнулся Спиридонов, но в душе его слова Власика отозвались теплой волной. – Это помощница моя, Варя.
– Ага, вижу я, какая помощница, – весело хохотнул Власик. – То-то у вас и голос меняется, как вы ее по имени называете…
– Коля, будешь много разговаривать – я тебя сейчас на татами вытащу да и выбью из тебя дух, – пригрозил Спиридонов, отворачивая лицо. – Я хоть и болезный еще, а дух из тебя, прости, легко вышибу. Или не веришь?
– Верю, – вздохнул Власик. – Мой шеф несколько раз уж закидывал, что неплохо было бы и вас в штат взять. Вы бы подумали, Виктор Афанасьевич. Если согласитесь – я место вам свое уступлю!
– Да на кой оно мне, – задумчиво отозвался Спиридонов, а затем, словно приняв некоторое решение, добавил: – Коль, у меня к тебе личная просьбочка будет, не уважишь?
– Вы ж знаете, Виктор Афанасьевич, для вас что угодно…
– Варю мне главк сосватал… Думаю, не только как помощницу. Мне-то скрывать нечего, я по этому поводу не менжуюсь. Да вот недолга: кого-то она мне напоминает, а кого, не пойму. Можешь про нее по максимуму все разузнать? Сам я к кадровикам не пойду, а тебе как раз вполне.
– Не извольте беспокоиться, Виктор Афанасьевич, – посерьезнев, ответил Власик. – Сделаем. Только, думается мне, тут не только тот интерес, что она вам «кого-то напоминает».
– Не только, – проворчал Спиридонов. – Доволен? Ну и хватит об этом. Когда Генрих Григорьевич нагрянуть-то собирался?
– Да они с Молчановым уже выехали, – ответил Власик. – Только сначала собирались заехать в «Советский», прихватить чего-нибудь из закуски.
– Какой еще «Советский»? – не включился сперва Спиридонов, жестом подзывая Ваню и Яшу, чтобы дать указания. Ваня, подойдя, поздоровался с Власиком, который не так давно был его непосредственным шефом. Теперь Ваня готовился у Спиридонова стать одним из его инструкторов.
– При старом режиме этот гастроном звали «Яром», – со смешком напомнил Власик, поздоровавшись с братьями. – Генрих Григорьевич на свежем воздухе хочет посидеть, не то бы он вас в ресторан затащил. У вас здесь есть какое-нибудь укромное место?
Спиридонов кивнул (как раз закончилось благоустройство территории у прудов, ставших «Водно-моторной станцией Динамо», и на набережной появилось несколько беседок – точнее, были они там и раньше, еще со времен Императорского яхт-клуба, но за годы военного коммунизма и НЭПа пришли в запустение; сейчас их привели в порядок) – и стал давать подопечным инструкции по тренировке вечерней группы.
* * *
Ягода с Молчановым подъехали примерно через полчаса; с ними был водитель Ягоды, который нес пару корзинок со снедью и бутылками.
– Да тут хватит роту накормить и напоить, – заметил Спиридонов, показывавший дорогу.
– М-да… нельзя тебе, Виктор Афанасьевич, роту доверять, – заметил Ягода. – Они у тебя с голоду перемрут.
Ягода был в хорошем расположении духа, несмотря даже на то, что у «Советского»-«Яра» их подрезал двухэтажный автобус, едва не спровоцировав столкновение.
– Когда он увидел, кого подрезал, я думал, его удар хватит, – со смехом рассказывал новоназначенный нарком. – Особенно с учетом того, что у него как раз газетка лежала с моим портретом и сообщением о назначении.
Они расположились в беседке, выпили по маленькой, закусили, и лишь тогда Ягода перешел к делу:
– У нас, Виктор Афанасьевич, как всегда – планов громадье, – сообщил он. – В стране пора навести революционный порядок, ну и стройки индустриализации требуют рабочей силы. Ты, может, и не знаешь, но мы создаем войска наркомата.
– Это как? – не понял его Спиридонов. – Со своим народом воевать?
– Да что ты такое удумал, – поморщился Ягода. – Не с народом, а с внутренним врагом. Эх, Виктор Афанасьевич, доложу я тебе: не так страшен враг внешний, как страшен внутренний. Они и Вячеслава Рудольфовича в могилу свели скоропостижно, да и на меня покушаются. В общем, – резюмировал он, – кадровая работа пойдет по всем фронтам: и подготовка специалистов по охране партгосактива, и в войсках энкавэдэ тоже. Расширять будем твое хозяйство.
– Еще расширять? – не сдержал удивления Спиридонов. – И так двести кружков по динамовским клубам, без учета специализированных секций по округам.
– А надо больше, – не терпящим возражения тоном подхватил Ягода. – Начнем вот с чего: придется тебе поездить с инспекциями по культурно-спортивным объектам наркомата.
– Зачем? – Спиридонов стал очень серьезным.
– Чтобы привести все к единообразию, – терпеливо стал объяснять Ягода. – В секциях и кружках борьбы наркомата все должны заниматься исключительно по твоей системе. Поскольку она самая лучшая, и это не только мое мнение. Так считают в Политбюро, – и Ягода бросил быстрый взгляд на Власика. Тот кивнул.
