Афоризм – штопор мудрости. Под влиянием прочитанных мудрых мыслей я начал придумывать собственные афоризмы. Сначала они были случайны и немногочисленны. Активизация процесса обычно имела место в те моменты, когда возникали периоды обострений на личном фронте. Всем лучшим в себе мы напрямую обязаны женщинам: рождением, превращением в мужчин, в отцов, в афористов.
В конце концов я насочинял столько, что хватило на целую книжку. Я получил на нее немало откликов; большинство были очень теплыми. Но одно письмо от рядового читателя меня просто поразило: «Здравствуйте! Многие лета! … За последние три года я многое потерял. Похоронил нескольких близких и любимых мною людей. Потерял работу, семью. Не хотел больше жить. Думал наложить на себя руки. Но судьба меня подвела к магазинному прилавку, на котором стояла Ваша книга. Я рассеяно раскрыл ее и прочитал: „Кораблю без руля и компаса никакие паруса и ветры не помогут“. Тут я понял, что это про меня. Стал читать дальше. „Кто сам себе не друг, тому даже удача враг“. Верно. „Мы рождаемся не по своей воле, живем и умираем тоже не по своей воле; но в нашей воле – жить весело и умереть красиво“. Как хорошо сказано! Дальше, о правде и лжи. „Есть сотни способов обмануть многих, но ни одного – себя“. „Первый раз обманешь – поверю, второй – снова поверю, третий – вновь поверю; и так до тех пор, пока ты не перестанешь врать“. „Тех, кто нас обманывает, мы называем лжецами, но когда врем сами, то причисляем себя к жертвам обстоятельств“. И так далее. Я не мог оторваться от книги. Больше ничего не видел, кроме нее. Денег не было, но я занял и купил. Это самое лучшее произведение, которое я когда-либо читал. Ваша книга вернула меня к жизни, и я понял, как дальше жить. Самое главное, теперь помогаю жить другим. Сделав доброе дело сегодня, не надо трубить об этом назавтра; и нужно сохранить эту привычку на всю жизнь. Стараюсь помогать даже плохим людям. Не потому, что есть надежда, что они исправятся, а затем, что это может помочь мне исправить себя. Спасибо Вам за мудрую книгу и храни Вас Бог!».
К моему увлечению афоризмами супруга сначала относилась как к тихому помешательству. Иронизировала: «Афористы – алкоголики слов. Афоризм – спорная плоская сентенция, высказанная в претенциозной навязчивой форме». Я возражал: «Публика привыкла к афористам как к юмористам. Не принимай афористов за шутов. И не путай мудрые мысли с „Уставом молодого бойца“. Кого смущают две противоположные мысли, тому не быть ни ученым, ни политиком, ни афористом». Инга иронично отвечала в моем же стиле: «Мудрый парит разумом в облаках, но живет в реальном мире событий, а глупый тратит свой бедный разум на потребу, но живет в мире несбыточных иллюзий. Ты, Кеша, тратишь много своего драгоценного времени на иллюзию мудрых слов. Тот, кто изрекает истины не умолкая, похож на квакающую лягушку, восторженно надрывающуюся от переполняющей ее болотной мудрости. И ты слишком много копаешься в себе. Но самокопание не сделает из тебя Шлимана».
Если женщина выходит замуж не любя, она превратит жизнь мужа в кошмар; а если по любви, то – в сумасшедший дом. После рождения третьего ребенка Инга полюбила меня. У женщин так бывает: сначала ЗАГС, затем дети, а уж потом любовь. Женщина любит мужчину деспотично, но самоотверженно; мужчина любит женщин демократично, но эгоистично. Так уж устроена природа. Кстати, хороший муж не тот, кто равнодушен к другим женщинам, а тот, кто внимателен к своей.
Каждый раз, когда супруга была в роддоме, я в качестве образцового папашки тусовался с малышами один на один, точнее – один на всех. Когда это случилось в третий раз, во мне зародилась астма. А произошло это так. Я отвез Ингу в московский роддом, а сам с детьми стал наводить порядок в жилье ее родителей, где мы остановились. В огромной квартире из трех комнат для нашей семьи была выделена одна комната, поменьше. Надо сказать, что родители Инги сами ее в детстве не растили (этим занимались няня и бабушка), к дочке относились прохладно; не удивительно, что к внукам – более чем прохладно. Теща и тесть привыкли жить одни, в гробовой тишине, изредка нарушаемой только взаимно-язвительными шпильками. Одинокие старики в пустой квартире: вроде живые, вроде в могиле. Думаю, что они будут жить еще долго-долго – назло наследникам. И умрут в один день – назло друг другу. У них так много наследников, что совсем не умереть было бы просто неприлично.
Так вот, о начале астмы. Теща и тесть утром уходили на работу, а вечером приходили и доходчиво объясняли мне, что зять сделал не так. Теща была женщина активная, с острыми глазками-буравчиками и замашками диктатора. В тот день, войдя в комнату, теща сначала доходчиво объяснила мне, каким должен быть образцовый зять, а затем распорядилась вытереть всю пыль. Я тут же придумал (но не озвучил) афоризм: «Вытирая пыль в квартире, выбрось мечту о звездной пыли далеких планет». Как только я вымыл полы и вытер пылюку со шкафа, и пианино, то стал задыхаться. Уже до этого частенько чувствовал, что мне бывает как-то нехорошо от пыли и влаги, возникает аллергический чих, насморк, кашель. Теща не обращала на мои чихи и хрипы никакого внимания. А тут дала указание отодвинуть пианино и вычистить пылюку за ним и под ним. Я прохрипел, что не хотел бы это сейчас делать, так как неважно себя чувствую. Теща возразила визгливым тоном: «Ну не я же буду двигать пианино! Кто хочет, тот делает, а кто не хочет, тот выделывается». Пианино я подвинул, но тут дыхание перехватило и я завалился. Тесть вызвал скорую. Меня откачали. С тех пор во мне поселилась астма.
В развитии моей астмы Инга сыграла особую роль. Как известно, пыль, шерсть, тараканьи экскременты, сырость, холод, нервотрепка – вот ряд основных факторов, провоцирующих астму. И все эти факторы воздействовали на меня в полном объеме. В нашей квартире было много мебели и вещей (Инга тащила от родственников всю рухлядь и старье), с которых пыль не вытиралась годами. Супруга любила вязать и перевязывать, поэтому кругом были рассованы мотки шерсти, старые свитера и носки. Она обожала стирку, как наркоманка иглу; на «Эврике» стирала ежедневно (без особой необходимости, на мой взгляд) кучу белья и развешивала на просушку в прихожей, на кухне и даже в комнате. Квартирка была в панельном доме на 1-м этаже, где холод и сырость были неимоверные: зимой температура не превышала 13 градусов; обои на стенах были волглые, по углам скапливался конденсат. Тараканов было великое множество. Все укромные места были загажены их экскрементами. В нашей квартире всегда уютно пахло борщом и тараканами. В мойке на кухне традиционно скапливалась гора грязной посуды. Я приходил вечером с работы и начинал мыть эту гору. Травил тараканов, но они были непобедимы, как викинги; в своей борьбе с ними я был одинок. Пытался наводить порядок, но Инга сердилась: «Не лезь в бабские дела». Если настаивал, она обижалась, что, дескать, считаю ее плохой хозяйкой. И начинала плакать. Типичный женский характер: обидчивость, перетекающая в слезы.
Когда я утром уходил на работу, то постепенно раздыхивался и начинал чувствовать себя сносно. Вечером, по возвращении домой, состояние снова ухудшалось. В выходные старался ходить в поля и леса на охоту. От ходьбы на свежем воздухе прокашливался и проплевывался. И на время избавлялся от приступов. Когда уезжал куда-нибудь в командировку или за рубеж, болезнь совсем исчезала. Возвращался и через месяц-другой всё начиналось снова. Кто-то мучается с почками, кто-то с сердцем, кто-то с головой, а я мучился с женой и астмой. Не мучаются только черти в аду.
Чтобы ходить по выходным на охоту было веселей и добычливей, я завел собаку, западно-сибирскую лайку. Щенка купил в клубе собаководов. Это был почти рыжий (в свидетельстве – палевый) крупный щенок, со стоячими ушками, белой грудкой и белым кончиком хвостика-колечка. Он вместе с другими щенками сидел у хозяина в большой сумке, но не усидел и смело вылез оттуда, подслеповато щурясь от света. «Ух ты какой смелый!», – восхитился я и сразу понял, что он – мой и что он – Смелый. Так я купил себе друга. Такой друг лучше, чем супруга. Разница между собакой и женщиной не в пользу женщины. Собака на замечания не ощетинивается, не огрызается, не гавкает. Собаки – четвероногие существа, кусающие человека реже, чем двуногие.
В свидетельстве были перечислены предки Смелого, вплоть до пра-пра-пра… – дедушек и пра-пра-пра… – бабушек. Все «1-й класс» и «элита». Я позавидовал такой родословной. Рядом со своим родовитым псом почувствовал себя беспородным дворнягой. За предков своей собаки ручаюсь до 5-го колена, а за собственных – только за родителей, да и то без 100 %-ной гарантии за папу. Кстати, однажды я подсчитал число своих предков: двое родителей, четверо бабушек-дедушек и т. д. Через 20 поколений получается астрономическая цифра. Но это вовсе не означает, что количество людей в древние времена было во много раз больше, чем нынче. Наоборот. Разгадка парадокса предельно проста: у всех потомков большинство пра-пра-пра-…-прабабушек-дедушек – общие. Все люди – многоюродные братья и сестры. Когда церковь обращается к людям «братья и сестры!», это не метафора, а констатация факта.
