Ознакомительная версия.
– Все будет хорошо, не бойся, мы уедем вместе, – шепотом повторял он, сжимая ее конвульсивно вздрагивающие плечи.
– Я не оставлю тебя, милый мой, родной, – повторяла она, гладя его лицо. – Я верю, я знаю, ничего еще не кончено. Мы выберемся из этого ужаса, обязательно выберемся.
– Конечно, выберемся, – убежденно кивнул он. – Не бойся! Мы теперь всегда будем вместе. Мы уедем далеко-далеко, забудем обо всем, будем жить очень долго. Ты родишь мне детей. Двоих, а лучше троих!
– Да! Да! – повторяла Вера мокрыми от слез губами. – Только не заставляй меня уходить. Я ничего не боюсь рядом с тобой.
– Тебе нужно ехать, – прошептал он, с силой отрывая от себя ее руки. – Нужно спешить. Не плачь так, прошу тебя!
Он вглядывался в ее лицо, как будто стараясь навсегда вобрать в себя его черты, легонько провел горячей ладонью по скуле. Ладонь оказалась мокрая, между пальцев стекала вода.
– Я не плачу, – сказала Вера. – Это просто дождь. Дождь пошел.
Быстро развернувшись, словно боясь передумать, она пошла назад к джипу. Хлопнула черная дверь, взревел мотор, и автомобиль, взметнув водяную пыль, помчался прочь и вскоре исчез, будто смытый дождем.
Через час Олег был в аэропорту Домодедово. Послонялся среди спешащих куда-то людей, выпил кофе в маленьком баре, изучил ближайшие рейсы. Куда они с Верой могут улететь? Где не требуется виза? Может, в Израиль? Там у него есть знакомые, помогут перекантоваться, раздобыть новые документы, если придется прятаться всерьез. Он был уверен, что Вера согласится с его планом.
Прошел час, потом еще полчаса. Он бродил возле стеклянных разъезжающихся дверей, высматривал пассажиров, подъезжавших к зданию на такси, поминутно крутил головой, оглядывая зал ожидания – может быть, Вера как-то ухитрилась проскочить мимо него. Один раз даже погнался за высокой девушкой с глянцево-каштановыми, струившимися по плечам волосами. Но девушка обернулась и оказалась не Верой.
Он снова и снова набирал на мобильном ее номер и номер Голубева. Аппараты не отвечали. Сердце словно превратилось в кусок набрякшего подтаявшего льда – холодило грудную клетку и будто бы капало внутри. Он не мог простить себе, что послушал ее, отпустил, не поехал вместе с ней. Господи, что с ним произошло, ведь уверен был, что это губительная ошибка, и все равно отпустил.
Мучая себя, громоздя в голове самые страшные варианты случившегося, он все же отчаянно надеялся, что все это – лишь обыкновенный мандраж, что вот сейчас стеклянные двери разъедутся в стороны, и войдет Вера.
Прошел еще час. Олег не мог больше ждать, бездействовать. Взяв первое попавшееся такси, без разговоров согласившись на заломленную водителем чудовищную сумму, поехал обратно в Москву, в квартиру на Тверской, к Вере.
Гроза закончилась. Умытое дождем солнце клонилось к закату. По краю пересеченного перистыми облаками неба полз маленький белый самолет.
Такси летело по трассе. Впереди виднелся мост, пересекающий небольшую речушку. Во влажном после дождя воздухе мерцали красные и синие мигалки сгрудившихся у проломленного парапета машин ГАИ и «Скорой помощи».
– Ого! – возбужденно проговорил водитель. – Похоже, кто-то кувырнулся с моста. Не повезло парню.
– Останови, – помертвевшим голосом попросил Олег.
Выскочив из машины, он побежал вниз, не чувствуя ног, перемахнул через низкое ограждение. Ботинки увязали в раскисшей глине пологого берега. Он увидел, как подъехавший автокран выудил из воды покореженный «Гелентваген». Собранные молчаливые парни в неброских мешковатых серых комбинезонах открыли переднюю дверь, и из салона свесилось изуродованное тело молодой женщины. Блеснули в последних лучах заходящего солнца каштановые, слипшиеся от крови волосы, мелькнула тонкая рука. Врач «Скорой помощи» пощупал пульс и кивнул остальным. Тело опустили на землю, гаишники принялись натягивать на него черный полиэтилен.
Олег закричал, но голоса своего не услышал. Упав на колени в чавкающую грязь, он, не слушая подступивших гаишников, пытался содрать полиэтилен с любимого лица. Увидел навсегда закрывшиеся такие живые, теплые, янтарные глаза, голубоватые тени на висках, упрямый подбородок и нежные капризные губы.
В голове стучало: «Сначала Вера еще была. Когда я трясся в маршрутке по дороге к аэропорту, она еще была. И потом, когда я пил кофе в баре, – еще была. Улыбалась, дотрагивалась пальцем до морщинки между бровей, говорила. А потом ее уже не было. Когда я выбирал направление нашего пути, ее уже не было. Когда договаривался с таксистом, ее уже не было. Не было, нигде не было…»
Олег знал, что ему никуда не деться от этой пытки: знать, что любимая умерла по его вине.
Позже в милиции ему сообщили, что отставной полковник Голубев в тот же вечер был найден застреленным в своем кабинете. Застреленным из браунинга, найденного в кармане куртки его погибшей дочери. По версии следователя выходило, что Голубевы повздорили, дочь дважды выстрелила в отца. Ранение оказалось смертельным. Голубева пыталась скрыться с места преступления, но в состоянии аффекта не справилась с управлением, машина упала с моста в реку, Голубева погибла… Рулевой рейкой ей пробило грудь насквозь так, что сердце вышло из грудной клетки.
Корчась от неотступной боли, он пытался представить себе, как все происходило на самом деле. Наверное, Вера не смогла уговорить отца уехать вместе, а может быть, он обещал, что нагонит их позже. Отчаявшись, она попрощалась с Алексеем Васильевичем, оставила в кабинете пистолет – ясно было, что с оружием на борт самолета ее не пустят, спустилась во двор и села в машину, не заметив, как сразу после ее ухода в квартиру проник вооруженный человек. Этот человек вошел в кабинет и дважды выстрелил в отставного полковника.
Вера тем временем ехала к аэропорту, не замечая в плотном потоке машин пристроившийся сзади за ней автомобиль. Перед мостом, пересекавшим неглубокую речушку, машина резко прибавила газу. Вера въехала на мост, автомобиль приблизился к ней слева и принялся теснить ее к ветхим перилам. Она, наверное, успела еще подумать, что водитель пьян, а может, поняла, что это люди Баркова вышли на ее след.
Вера выкрутила руль, попыталась вырваться вперед, потом затормозить. Преследователь же не отставал от нее, давил. Заскрипели подшипники, руль вырвался из рук, тяжелый корпус «Гелентвагена» ударился о парапет, затрещали тонкие деревянные перекладины. Вера ахнула, попыталась поймать управление. Но было поздно. Машина тяжело свесилась с моста и с грохотом полетела вниз.
Веру ударило в грудь, она услышала хруст, даже не понимая, что это звук пробивающих кожу, ломающихся ребер. Сердце ее остановилось за секунду до того, как корпус искoреженной машины погрузился в вечернюю мутную воду.
Он чувствовал, что сходит с ума, трогается рассудком, когда пытается восстановить в голове эту картину. Удержаться за уплывающую грань реальности ему помог один момент, не укладывающийся в схему. Ведь в куртке у Веры нашли браунинг, из которого был застрелен Голубев. Как это могло быть? Объяснение находилось только одно – кто-то из ментов, обыскивавших машину, был человеком Баркова, он и подложил так необходимое следствию орудие убийства.
Остро вспыхнувшая ненависть – звериная, утробная ненависть к негодяям, погубившим жизнь его маленькой дорогой девочки, оказалась очень сильным и могучим чувством, заставившим его подняться с постели, прийти в себя, начать действовать четко и быстро. Его учили этому, с самого юного возраста учили – выслеживать, находить и убивать врагов. Беспощадно.
Он знал теперь, что жизнь – это всегда война. Спокойствие, мирная прелесть летнего вечера, любовь, сострадание – лишь иллюзии, красивые картинки, которыми сознание старается заслонить кровавый ужас реальности. Ему теперь заслоняться было нечем и незачем.
Он нашел их всех, всех, кто был повинен в случившемся. Теперь он знал своих врагов в лицо. И ждал, терпеливо ждал, когда сможет умыться их еще теплой кровью.
Первым он убрал лейтенанта милиции, того, кто подложил Вере в куртку браунинг. Выследил подвыпившего после работы лейтенанта на пути из пивной и застрелил в темной подворотне. Он хорошо запомнил мгновенный ужас, промелькнувший в круглых серых глазах милиционера, его рыхлое обмякшее тело, судорожно ухватившуюся за горло короткопалую руку.
Против ожидания, смерть первого врага не принесла Олегу облегчения, но он решил – это оттого, что остальные еще живы.
Потом пришел черед двоих подручных Баркова, тех, что были в грузовике, отправившем Верин автомобиль в реку. В квартиру к одному из них он пробрался ночью, бесшумно, как тень. Парень спал, растянувшись на диване. Кажется, ему снилось что-то хорошее, потому что он радостно скалился во сне. Олег приставил дуло пистолета к его горлу, и тот мигом проснулся, забился, попытался что-то прохрипеть.
Ознакомительная версия.
