– Мяч.
– Мишка. Медвежонок с мячиком. У меня была такая игрушка. Мне подарили ее на пять лет.
– Птица.
– Окно… – Дмитрий заметил во взгляде психотерапевта легкое замешательство, и пояснил: – Потому что полдня назад птичка дюбнулась мне в окно… Или так нельзя?
– Можно, чего ж нельзя. Политика…
При каждом ответе Грыма Николай Георгиевич вглядывался в его глаза, наблюдая за реакцией его зрачков.
– Государство.
Здесь психотерапевт заметил, как зрачки его подопечного заметно расширились, а лицо чуть напряглось.
– Любовь.
– Мама.
– Почему «мама»?
– Потому что мама меня любит больше всех. Еще бабушка. Но та, кажись, охладевает. Как узнала, что я скоро стану…
– Президентом?
– Прости, Николай Георгиевич, – военная тайна.
– Цветок.
– Роза. Я однажды подарил одну розу сразу двум девушкам. Одну розу – сразу двум, но ни от той, ни от этой – ни ответа, ни привета… Пришлось самому заявляться. Заявился – через десять лет.
– Ну и, пожалуй, хватит.
– Хватит?.. Я думал, это только начало! – Грым говорил, словно ругался, – отрывисто, резко и каждую фразу сопровождал недовольным взглядом в сторону Юганова. – Так готовился! Я в училище перед экзаменом легче себя чувствовал!
– Ну, если хочешь, давай еще… – как можно спокойнее предложил Николай Георгиевич. – Можно проверить способности твоей памяти, способность к раскрытию скрытых творческих способностей, способность к политической деятельности. Кстати, ты себя перед сессией как чувствуешь?
– Николай Георгиевич, ты глумишься! – Дмитрий Сергеевич сказал спокойно, но его взгляд выражал нечто среднее между ненавистью и подозрением.
– Ничуть. Ты мне платишь – я тебя лечу. И никаких вольностей. Ну, не хош – как хош. Давай поговорим тогда о чем хош…
– Давай поговорим о снах. Что бы это значило – снится мне, что я в саду у бабушки. Но сад этот намного красивее, хотя я знаю, что он должен быть попримитивнее. Будто бы это вовсе не бабушкин сад, а нечто райское. И остаться в нем хочется, и чувствую (не столько чувствую, сколько просто знаю), что просыпаться пора, и не буду больше никогда в этом саде. А остаться хочется – аж до боли в мозгу!
– Давай, я задам тебе домашнее задание?.. Только не говори, что опять глумлюсь…
– Да ну на фиг. Проехали. Давай свое домашнее задание.
– Ты напиши мне десять вариантов своего разъяснения этого райского сна, а я прочитаю…
– И что дальше?
– Дальше – мы будем работать, – с целью помочь тебе сбалансироваться психологически. Это будет началом. Идет?
– Идет. – После недолгого раздумья ответил Дмитрий. – Почему бы и нет. Я зайду к тебе в следующий четверг. О’кей?
– В любой день. Только звони за часа три-четыре.
– О’кей. Ну, до завтра.
Пациент размашисто хлопнул доктора по протянутой ладони и, пожелав всего хорошего, покинул его кабинет.
Выйдя на терраску, Василий Валерьевич посмотрел на хмурое небо с редкими перистыми облаками, закурил сигару, и неспешно подошел к воротам. Отодвинув металлический засов, он скинул крюк, закрывающий калитку изнутри, и побрел обратно к терраске.
Несколько минут пожилой мужчина стоял на крыльце, привалившись плечом к балке, выдувая сизые клубы сигарного дыма. Услышав классическую мелодию, он вынул из кармана спортивного костюма мобильный телефон.
– Да, Витя… Да, да, дома… Давай, заходи, сто лет тебя не видел… Недели две – это по-моему времени сто лет… Давай, Витек, жду тебя с распростертыми объятиями.
Через четверть часа Витек сигналил возле ворот Валерьевича. Сам хозяин участка в это время находился в гостиной. Стол был уже завален яствами. Наполнив чашки кофе из кофеварки, Василий Валерьевич побежал к воротам.
Витек, невысокий, лысоватый мужчина лет пятидесяти, в сером костюме, который делал его тщедушное тело еще более непривлекательным, вылез из автомобиля и, улыбаясь во весь рот, протянул старику руку: – Здравствуй еще раз, Василек. Сто лет ты меня не видел, да?..
Друзья тепло обнялись.
– Алкоголь не предлагаю. – Сказал Василий Валерьевич другу, входя в гостиную. – Ты за рулем. Правильно?
– Правильно. – Согласился Витек. – Давай-ка лучше кофейку завари.
– Уже. – Валерьевич показал на дымящиеся чашки. – Присаживайтесь, Виктор Иванович. Угощайтесь всем, что душе угодно. Мясца, правда, нет. Ну, ничего, зато, вон, пирожные, яблочки, персики.
– Да, – друг Валерьевича довольно улыбнулся, вкинул в рот кусочек яблока, порезанного «кувшинкой». – Яблочки, персики – получше мясца. Особенно в нашем возрасте. Да и вкуснее.
Друзья несколько минут молча ели, изредка прихлебывая кофе. Потом Виктор Иванович сказал:
– Был вчера на этой пьяной базе, где раньше наш товарищ Грым работал. Ему как раз вот там-таки самое место. Ты дай ему внепартийное задание – сходить на бывшую свою работу, пообщаться со своими бывшими товарищами по железному делу.
– А что, это бы и не помешало. – Сказал Василий Валерьевич после недолгого раздумья. – Ему это не помешает – для встряски. Пусть нутром ощутит свое геморройное прошлое, из которого его Костя Шанхай вытащил. А то он и Шанхая позабыл. А зря. Вот только что ему сказать?
– Скажи: акция – для укрепления легитимности партии. Или, думаешь, не поведется?
– Поведется, от чего же не поведется…
– С тобой-то хоть общается?
– Попробовал бы не общаться… – Ухмыльнулся старик. – А вообще-то…
– Что, уже не надо?
– Как-то жалко его. Жена от него ушла, постоянной подруги нет, с товарищами практически не контачит. Постоянно какой-то удрученный.
– Что-то я не припоминаю, чтоб он был женат…
– Пока по палаткам и ларькам шастал, жил гражданским браком. Потом его женщина от него ушла. А женщина хорошая – красивая, веселая, умная, работящая, без дури, по дискотекам никогда не шлялась, только так, на какую-нибудь культурненькую программку сходит – на разномастные танцы, на вечер певцов из близлежащих городков…
– Чего ж так?
– Это разве плохо?.. – Валерьевич от возмущения чуть не поперхнулся кофе. – Девке было уже за четвертак! В таком возрасте надо быть слегонца «того», чтоб зависеть от тусовок, дискотек, пьянок и по рукам ходить!
– Это ты прав. – Засмеялся Витек. – Безусловно, прав. Я говорю: чего ж она ушла-то от него?
– Не понравилось ей, что он будет связан с политикой. У женщин свои причуды. Ты ж знаешь…
– Знаю, но все равно не понимаю. Ладно, это дело их, женщин этих… А на базу свою пьяную пускай сходит. Это не повредит. Как ты считаешь?
– Да, не повредит. – Старик взял с тумбочки, на которой стоял телевизор, мобильный телефон, и набрал номер Дмитрия Грымова. – Дмитрий Сергеевич… Добрый вечер. Как ваши дела?.. Компромат на коллегу?.. Это надо решить… Нет, нет, не шуточки, не пустячки! Заезжай немедленно ко мне! Это приказ! Как понял меня, товарищ депутат?.. Не «ладно, может быть завтра», а чтоб через час, максимум через полтора, был у меня! Как понял меня?.. Вот, молодец. Я ж помогаю тебе твои проблемы решать… Ты сам решишь?.. – Василий Валерьевич с недовольным, хмурым лицом долго слушал, что говорит ему Грым. При этом на щеках его играли легкие румянцы, а на лбу проступили бисеринки пота. Потом ответил, с трудом подавляя гнев: – Дмитрий Сергеевич, ты, конечно, работаешь, но!.. С людьми, стоящими чуть повыше тебя, извини, не ты общался! А неуставные ларьки и палатки, тем не менее, изничтожили!.. Так было угодно не только тебе?! Да, но барыш за это получил именно ты! Народ считает, что это – именно твоих рук дело! Так что ты все-таки уважай своих непосредственных помощников, Дмитрий. Хорошо?.. Вот и хорошо. В общем, чтоб… Давай, золотой мой. До встречи. – Положив телефон на стол, пожилой человек потрогал ладонью вспотевший лоб, усмехнулся: – Ну, чудик! Обязательно из себя выведет!
– Что чудик, то чудик. – Согласился Виктор Иванович. – Я, Васек, если честно, не понимаю, зачем вы вообще запустили этого мыкитку в политику…
– Не волнуйся. – Старик ответил мягко, но брови его важно приподнялись. – Мы знаем, кого куда пускать. Он никого не опозорит, – слава Виталику и Иришке. А три тысячи «зелени» каждый месяц еще никому не мешали. Верно?
– Да уж. – Усмехнулся товарищ Валерьевича. – «Зелень» еще никому не мешала. От зеленого цвета, говорят, глазам легче. Дай бог, чтоб не полегчало настолько, чтоб вообще ничего не видеть акрамя грошей.
– Ну, скажешь ты тоже!
– Это я так, к слову. Лично меня, вот, деньги немного сбивают с панталыку…
– Витя, если в пятьдесят шесть годков ты с панталыку не сбился, то уже и не собьешься. Поверь мне, старому льву. Кстати… – «Старый лев» встрепенулся, схватил мобильный телефон. – Надо звякнуть Косте Шанхаю. Пусть приедет, пообщается со своим протеже…
Дмитрий неспешно шел по безлюдной улочке, прикрытой с одной стороны гаражами, похожими на запущенные конюшни. Полная тишина, никакого шума дорог и прохожих. Эту извилистую дорожку, проложенную в частном порядке, скрывали заросли малины с пожухлой травой. В этих кустарниках прятались молодые ребята – любители покурить травку, выпить «паленой» водки, или совершить еще чего более непристойное.
