Ознакомительная версия.
– Нет, только с одной.
– А со второй что делаешь?
– Ну, это… общаюсь, гуляю, в кино хожу…
Игорь откидывается в своём кресле назад.
– Спешу тебя разочаровать, – заявляет он, – отношения с женщиной без секса – это не отношения, это – дружба. А граница между ними – секс. Так что у тебя, Валера, сейчас только одна женщина, а вот когда ты переспишь со второй, будет две.
Его слова меня задевают:
– И откуда у тебя эта пещерная позиция! Можно подумать, не бывает ничего, кроме телесной близости. Ты когда-нибудь слышал о близости духовной? Даю подсказку: это когда с человеком просто хорошо вместе.
Игорь снова улыбается, но на этот раз демонически:
– Валера, между мужчиной и женщиной ничего и никогда не бывает просто. Ты ведь её хочешь? Представляешь её голой, когда ты с другой женщиной?
– Хочу, – признаюсь я. – Представляю.
Левая рука Востокова удовлетворённо потирает правую:
– Что и требовалось доказать! И выкинь ты эту дурь про дружбу – дружить можно только с жёнами друзей, да и то, до поры. Она ведь, надеюсь, не жена твоего друга?
– Нет, не жена. И друзья мои о ней понятия не имеют…
– Тогда всё кончится сексом! Помяни моё слово, вы…
Не закончив фразы, Игорь неожиданно замолкает, и на его лице образуется очередное выражение, значение которого мне сложно понять. Пауза затягивается, вселяя в меня подозрение, что мой руководитель сейчас скажет какую-нибудь гадость.
– Кстати, могу сделать тебе комплимент, – произносит, наконец, Игорь, – регулярная половая жизнь благотворно повлияла на твой темперамент.
Смотрю на шефа ошарашенно. Комплимент у него, как мне кажется, вышел сомнительный, вроде: «Поздравляю, вы перестали мочиться в постель!» Другими словами, раньше с моим темпераментом было что-то не то. Мне хочется ответить, как-то оправдаться, но в голову ничего не приходит.
Видя моё замешательство, Игорь встаёт и, эффектно обогнув свой стол, подходит ко мне вплотную.
– В любом случае, я за тебя рад, – говорит он, дружески хлопая меня по плечу. – То, о чём ты мне сегодня рассказал, говорит о том, что ты правильно понимаешь природу отношений. Искренне надеюсь, что ты в ближайшее время добьёшься желаемого и вступишь, таким образом, в высшую мужскую лигу.
– Высшую лигу? – переспрашиваю я.
– Лигу настоящих мужчин. У настоящего мужчины должно быть одновременно более одной женщины, поскольку он, мужчина, по определению полигамен, и ничего с этим поделать нельзя. Те же, кто сублимируют в себе желание обладать другими женщинами, кроме жены – психопаты, алкаши, домашние тираны, либо потенциальные преступники. Полигамия – залог мужского психического и полового здоровья, и женщины должны это понимать и закрывать глаза на походы налево…
Киваю согласительно, а сам думаю о том, что в Игоре погиб если не партийный главарь, то уж комсомольский вожак – точно. Мысленно дорисовываю к его имиджу стрижку «Брежнев Абманул Молодёжь», комсомольский значок на лацкане пиджака и идиотскую улыбку оптимиста. Образ получается жутковатый, но достоверный.
– Игорь, скажи пожалуйста, – аккуратно интересуюсь я, – а ты, случайно, при советской власти не работал в одной известной молодёжной организации?
Востоков осекается:
– Я был секретарём комсомольской организации института, – проговаривает он медленно, – если ты об этом.
Внутренне улыбаюсь собственной догадке:
– Об этом. А ты не думал: может, стоит продолжить?
От непонимания моего вопроса на лбу у Игоря образуются глубокие и тугие складки.
– В каком смысле, продолжить? – удивлённо спрашивает он. – Не понимаю, что ты имеешь в виду…
– Заняться политикой, что тут непонятного. С твоими данными должно получиться.
Климов заходит в офис, когда складки на лбу у Игоря разглаживаются, а лицо озаряет благородная задумчивость – видимо, мои слова задели что-то такое у него внутри, что заставляет людей совершать поступки с большой буквы П.
Мы синхронно поворачиваем головы в сторону вошедшего, у которого под мышкой пакет со сдобными булками из «Калужской заставы».
– Об чём спич? – с порога спрашивает Игорь номер два, делая вид, что не замечает нашего к нему внимания.
– Говорили о том, кто такой настоящий мужчина, – отвечаю я, – мнения разделились.
Климов вываливает принесённое на столик в чайном углу.
– В каком-то старом фильме было сказано, – говорит он, – что настоящий мужчина – это тот, кто может разглядеть женскую грудь сквозь любую одежду. Валера, наступи, пожалуйста, на чайник.
Перевожу похожий на высунутый язык тумблер в положение «On».
– Интересно, а вот господин генеральный директор другого мнения. Он считает, что настоящим можно назвать лишь того мужчину, который обладает одновременно двумя женщинами.
– Двумя и более, – поправляет меня Востоков.
Климов понимающе хмыкает:
– А что ты хотел от старого развратника!
– Лучше быть развратником, чем вуайеристом, – принимает вызов Востоков, – ибо лучше один раз пощупать, чем семь раз увидеть!
– Ну, при чём здесь вуайеризм! – Климов берёт в руки посыпанную сахаром булку в виде сердца и сосредоточенно в неё вглядывается. – Я говорю о способности любоваться женской красотой не только летом, когда всё понятно, но и вообще, в любое время года – что для нашей страны, как ты сам понимаешь, очень важно…
Забыв про булку, Климов мечтательно воздевает большие тёмные глаза к потолку.
– …и способность эта, – продолжает он, – развивается ещё с молодых ногтей, с самого пионерского детства…
– И ты, разумеется, в этой способности весьма преуспел, – вставляет Востоков.
– Ну да, – беззаботно отзывается тот, – а ты будто одноклассниц не разглядывал на торжественных линейках?
– Бывало, – уклончиво отвечает Востоков, – только я терпеть не мог эти торжественные линейки, равно как и остальные школьные торжественные мероприятия.
– А вот я их просто обожал! – восклицает Климов. – Девочки приходили в белых рубашках, через которые, если очень постараться, можно разглядеть лифчик! И главное, там можно было увидеть всю школу скопом, включая старшеклассниц.
Я одобряюще киваю: помню прекрасно, как засматривался на одну комсомолку с формами, кажется, Лену Куцкую…
Неожиданно цепкий взгляд Игоря нацеливается на пакет с булками, которые принёс Климов.
– Гарри, а что это там такое жёлтое? – спрашивает он. – Конверт, что ли?
Климов, предварительно облизав один за другим сладкие после булки пальцы, за самый уголок извлекает из кучи булок жёлтый конверт.
– Да, на охране нашёл, – сообщает он, – там сплошные иероглифы, но наш адрес по-английски. Я подумал, что…
– Так чего ж ты молчал, сукин кот! – взрывается Востоков. – Валера, быстро вскрывай и переводи!
Конверт моментально оказывается у меня. Действительно, сплошные иероглифы. «Nautchny proezd» и прочее рядом с ними смотрятся жутковато. Дёргаю за небольшой красный язычок под надписью «open here», и конверт раскрывается сам собой.
– Вот, сволочи, – восхищается Климов, – а наш пока разорвёшь…
Внутри оказывается каталог и один-единственный лист из очень тонкой белой бумаги, сложенный втрое. Раскрываю.
– Ну? – из-за моего левого плеча подаёт голос Востоков.
– Чего там? – вторит Климов, нависший над правым.
Казавшаяся ещё полгода назад неприступной, японская крепость под названием «Китагава оптикал», наконец, пала. Мистер Ямамото внял-таки переведённым мной доводам наших директоров и предоставил-таки фирме «Регейн» эксклюзивное право на продажу своих оправ на территории нашей необъятной родины и окрестностей, о чём и сообщил нам по почте.
– Полная победа! – заключает Востоков. – Вот что значит настойчивость и вера в собственные силы. Что я вам говорил: нельзя так рано сдаваться! Это же чёртова Азия! Я же вам всем говорил, а вы не верили!
– Всё-таки мы их заломали! – вторит ему Климов. – Честно говоря, я уже не верил, но мы сделали это! Мы с тобой лучшие, Гарри!
Их радость вполне понятна: представлять на нашем рынке такую фирму, как «Китагава» – очень круто. Теперь у моих руководителей появилось то, чего нет ни у кого в Москве, да и во всей остальной стране – тоже. И цену на это что-то они могут задирать как угодно – всё равно купят.
– Выше нас – только звёзды! – возбуждённо басит Климов.
– Круче нас – только яйца! – соглашается Востоков.
Давно я не видел обоих в таком приподнятом расположении духа. Мне тоже приятно: как-никак я тоже имею отношение к победе – и посему решаюсь использовать сложившийся момент в личных целях.
– Господа генеральный и коммерческий директора, – вклиниваюсь я во взаимную аллилуйщину, – не кажется ли вам, что и я, скромный толмач, также внёс свою небольшую лепту в общую победу и смею рассчитывать на хотя бы незначительную, но всё же осязаемую прибавку к ежемесячному денежному довольствию. Иными словами, премию…
Ознакомительная версия.
