Ознакомительная версия.
Вова работал хорошо, и заработки у ребят были неплохие. К концу года он купил домой кухню. Хороший набор, с женой выбирали. Установили и решили отметить. Выпили и стали смотреть телевизор. И как раз в это время по ящику выступал наш замечательный певец Николай Басков, и Вовина жена, забыв о ревнивом характере мужа, имела неосторожность лестно отозваться и о самом певце, и его внешнем виде, и замечательном голосе. У Вовы включилось что-то в голове, он опрокинул еще пару рюмок и пошел в сарай за топором. Потом вернулся в дом, и, не взирая ни на какие протесты супруги, с криком: «Вот пускай твой Басков тебе новую мебель и покупает!» – набросился на обеденный стол. Через несколько минут вся кухня, доставшаяся непосильным трудом, превратилась в щепки.
А со следующего рабочего дня, Вова, протрезвевший и терзаемый раскаянием, вновь принялся копить на новую кухню, и ведь накопил. Снова поход по магазинам, и снова приятные хлопоты по доставке новой мебели, установка и подгонка столов и ящичков, пахнущих дурманящим запахом свежего мебельного лака.
Наконец вкручен в стену последний шуруп, и жена, наученная горьким опытом, уже не включает телевизор, более того, женщина говорит мужу множество приятных и лестных для мужского самолюбия слов. И после того, как Вова выпил рюмку другую, он вдруг с отчаянием понял, что жена ему врет. Он встал и подошел к зеркалу. Вова смотрел на свое маленькое тельце и некрасивое лицо. Он представил себе Колю Баскова, сравнил его с собой, и снова убедился в том, что ему врут. Он выпил еще пару рюмок водки, пошел в сарай за топором. И не смотря на истошные вопли жены, с криком: «Я не люблю, когда мне врут!» – и дальше, все по отлаженному сценарию.
На следующий рабочий день Вова вновь приступил к своему нелегкому сизифову труду, а мне пришло время рукополагаться в священники.
Когда мы начинали восстанавливать храм, в котором сейчас служим, куда я только не обращался в поисках средств. Зашел и к начальству на прежнее место работы, а потом пошел навестить ребят на горку, рассказал о своих проблемах. Просто поделился с ними, а через неделю, перед самым Новым годом, ко мне приехали двое путейцев и привезли деньги, что собрали между собой. Я оторопел:
– Откуда так много?
– Да это, в основном, Вова тебе просил передать, говорит, мол, на новую кухню копил, но уже боится. Думает, что все одно их в пыль превратит, а у тебя хоть в дело пойдут. И потом, ты же, считай, из нашей бригады вышел, а раз мы своего священника вырастили, значит, мы за тебя и отвечаем. Короче, чтоб у нашего было не хуже, чем у людей.
И еще несколько лет мои ребята, в одно и то же время присылали деньги, просто привозили и отдавали, и я их уже ни о чем не просил. Простые работяги, наивные и смешные, они первыми пришли мне на помощь, другие подтянулись потом, после того, как увидели, что храм стал восстанавливаться. Со временем я покрестил их детей, венчал их самих и отпевал близких. К кому они еще пойдут?
Про Вову рассказывают, что с ним произошло что-то непонятное. На удивление, парень перестал крушить мебель, наконец-то купил в дом кухню, детскую обставил, прихожую. Теперь собирается жене большую кровать купить, точно такую же, как у героев в бразильских сериалах.
– Поначалу, она, когда он деньги на новую кухню тебе отдал, волосы на голове рвала, а теперь, когда такое чудо с мужем произошло, так и сама в церковь заходить стала, свечки ставит, все Бога за Вову благодарит.
Такая вот история почему-то вспомнилась под Новый год.
Мой знакомый, бывший спецназовец, всю жизнь провоевавший в горячих точках, вышел на пенсию и устроился работать водителем, а заодно и охранником, к одному предпринимателю. Хозяин его – человек неплохой и достаточно демократичный, платил хорошо и своевременно. Будучи немалого роста и весом килограмм в сто двадцать, он и сам был бы способен постоять за себя, но известная привычка расслабиться в конце рабочего дня требовала постоянного присутствия рядом кого-то, кто бы мог сесть за руль.
Приводя домой пьяного начальника, мой приятель общался в дверях с его женой, но общался мимоходом и сразу старался уйти. А все потому, что эта женщина, в отличие от мужа маленькая и хрупкая, была так обворожительно хороша, что, увидав ее в первый раз, мой товарищ начисто лишился способности и логически рассуждать, и даже просто рассуждать.
– Батя, это не женщина, это светлый ангел. Она так хороша и невинна, что рядом с ней начинаешь читать «Живый в помощи…». Я боялся, что не совладаю со своими чувствами, и она догадается. А мне бы этого больше всего не хотелось, во-первых, потому что человек я женатый, а во-вторых, еще и верующий. Вмешиваться в чужую семью не мой принцип, а тем более, у них двое детей. Так что я позволял себе любоваться этой красотой на расстоянии, как минимум, вытянутой руки. А на днях мой шеф, как обычно, накачавшись, вдруг предложил: «Слава, сегодня едем в баню, там такие девочки, скажу я тебе», – и он показал какие, поцеловав кончики пальцев. Я представил себе девиц, торгующих любовью, а потом жену моего шефа. И вдруг почувствовал, как же я его ненавижу. Человек вытащил счастливый билет, Бог ему дал ему в жены женщину редкой красоты. Другие перед ней благоговеют, а этот, отвергая Божий дар, упрямо лезет в грязь.
Мой друг взорвался, он вытащил за грудки хозяина из машины, и в пылу гнева поднял над собой все его сто двадцать килограммов:
– Вот, только еще хоть раз ты позовешь меня в баню с девками! Я просто не знаю, что с тобой сделаю.
– И после этого тебя благополучно уволили?
– Представь себе, нет. Весь следующий день он со мной не разговаривал, а вечером, ничего, помирились. Видимо, впечатлило, вряд ли кто еще выжимал его в качестве штанги.
Нет, что ни говори, а женская красота великая сила. И если она смогла растопить сердце моего сурового друга, то что говорить обо мне, человеке сентиментальном и увлекающемся.
К нам в храм Марина пришла, будучи уже тяжело больной. Ей ставили онкологию и предлагали сделать операцию, отнять грудь, но что значит для женщины ее лет лишиться груди. Ей тогда было всего тридцать шесть, и она была ослепительно хороша. Марина стала искать способ исцелиться с помощью приемов народной медицины. В процессе поисков она и набрела на одну странную группу, занимающуюся «излечением» от тяжелых заболеваний. Лидер этой группы лечила больных водой, которую сама же и «освящала». А еще она требовала, чтобы те избавились от золотых вещей, потому что золото притягивает к себе нечистую силу, сжечь все перьевые подушки и перины, ведь в пере птицы водится множество паразитов. А еще запрещались грибы, нельзя было и близко подходить к плантациям искусственно выращиваемых шампиньонов, и еще что-то такое в этом же роде.
Как Марине удалось выбраться из этой круговерти и очутиться у нас в храме, до сих пор не понимаю, но факт остается фактом, она пришла.
Многие годы человек жил рядом с нами, а мы его не замечали, а она в свою очередь с удивлением рассматривала нас. Мы понравились друг другу, и полюбили друг друга. В храме так всегда бывает, сюда приходят не только постоять, это неинтересно, стоять можно где угодно. В храм приходят, чтобы научиться любить, а это не так просто, особенно если раньше тебя самого никто не любил. Бессмысленно прожить жизнь, не испытав этого чувства, да и зачем жить, если и ты никому не нужен?
Марина быстро стала для всех своей, кроме того, что она была красавицей, женщина умела быть внимательной, доброй и ласковой. Прошел всего год, а мы уже и представить себе не могли, что было такое время, когда Марины с нами не было.
Зная о ее болезни, вся община молилась об исцелении. А она приходила на все службы, точно нигде и не работает, каждую неделю исповедовалась и причащалась. Несколько раз я ее соборовал, и вот, наконец, она решилась и поехала в областной онкодиспансер. Как же мы ликовали, узнав, что болезнь отступила. Рост опухоли остановился, правда, ей все равно предлагали сделать операцию, но она снова отказалась.
Мариночка росла в неполной семье, папы она не знала, а мама могла дать ребенку только то, что могла, и потом, она не любила дочку. Худенькая высокая девочка, с длинной шейкой в старых колготках с вытянутыми коленками. Ей постоянно приходилось донашивать вещи, которые доставались ей с чужого плеча и с чужой ноги. Что было делать, все одно в школу нужно ходить, даже если над тобой смеются сытые одноклассники. Марина мне рассказывала об изматывающем чувстве голода, которое сопровождало ее все детство. Может, поэтому и решила сразу же после восьмого класса идти учиться на повара.
Помню, в нашем классе, за исключением нескольких человек, учились дети из семей рабочих и милиционеров. Кто-то жил богаче, кто-то беднее, но все мы, как правило, носили одну и ту же форму, и эти различия не бросались в глаза. Я и сам не делал разницы между нами, и легко делился завтраками с другими ребятами, будь-то русский, поляк или еврей. Мне было все равно. До тех пор, пока мой друг не преподал мне урок. Мы учились тогда классе в восьмом, и нам было по четырнадцать лет. Однажды на перемене после того, как кто-то выклянчил у меня бутерброд с колбасой, Игорь спросил:
Ознакомительная версия.
