Но нельзя же поддаваться его обаянию! Нельзя. Не мне оно принадлежит – а Викусе. Вот и весь сказ. Он Викусе нравится, а значит, не должна я думать о нем, не должна. Иначе я и есть та самая дрянь, как она меня обозвала, убегая. Но она еще поймет, что я не предавала ее… Вот на что я надеялась, изо всех сил крепясь и игнорируя явную симпатию, которую этот замечательный мужчина, мой невероятный жилец Валера мне выказывал.
А Валера между тем, как заправский искуситель, взял меня за руку и нежно так говорит:
– Ал, если честно, ты мне очень, – он с большим нажимом произнес это слово и снова повторил его: – …Очень нравишься.
Ну что ты тут будешь делать! Господи, что ж за несчастье-то такое!..
– Нет, – сказала я испуганно. – Так не может быть. Вернее, не должно. Вернее, не должно и не может. А точнее – тебе это все только кажется, а на самом деле во мне ничего такого нет… А зато в Вике! В ней много всего! А я – самая обыкновенная. И все, что ты сказал – быть не может.
– Ага, – кивнул он, – не может быть, потому что этого не может быть никогда. Очень убедительно. Ал, ну перестань ты ерунду говорить.
– Я не ерунду, – замотала я головой, – то есть это не я говорю… то есть, конечно, я, но… – Ясно было, что лучше бы и не начинала объясняться. Но как быть? Ведь это же ужас, ужас! Отбить мужчину у лучшей подруги! Нет, я преступница!
– Аллочка, – Валера смотрел на меня нежно и жалостливо, – ты вот такая, как есть, очень мне нравишься. Ты именно та женщина, о которой я мечтал, может, всю жизнь, понимаешь? Тихая, мягкая, кроткая, женственная, понимающая… И еще – ты очень красивая.
– Нет! – завопила я, думая только о Вике. – Я не красивая. Я вообще никакая! Вот Вика – красивая! А я – обыкновенная!
– Милая, – уговаривал он, похоже, совершенно неправильно истолковывая мое упорство. – Ты чудо, ну поверь мне. Я ведь все понимаю, тяжелый развод без последствий не проходит. Но…
– Да нет, при чем тут мой развод! Послушай, если уж тебе нужна действительно красивая женщина, так лучше Вики и не найти!
– Да ты просто себя не видишь. – Он словно не слышал меня и гнул свою линию. – Это твой муж внушил тебе разные комплексы? Но он просто дурак! А я – я на тебя наглядеться не могу. Аллочка, тебе уже надо перестать наконец о нем думать…
– О ком?!
– О муже. Ушел – и скатертью дорога.
– Валера, какой муж! Подумай о Вике!
– Какая Вика! Ал, забудь о Вике! У меня скоро от этого имени глаз начнет дергаться! Сколько можно…
– Валер, ну пойми, я не могу, потому что Вика…
– О! Японский бог! Когда это кончится?! При чем тут Вика!
Он схватился за голову и отвернулся к окну. А я бросилась бегом в свою комнату. Настолько серьезной ссоры у нас еще ни разу не было. Я сидела тихо как мышь. Мне было стыдно перед Валерой, что я оказалась такой скандалисткой. Но очень хотелось объяснить ему, что Вика – моя подруга, и поэтому я не могу ничего себе позволить. А получилось, что он думал, будто все из-за моего ушедшего мужа. Между тем как я о нем и думать забыла, не то что о Вике…
В это время раздался осторожный стук. Я подбежала к двери и распахнула ее. Валера топтался на порожке.
– Аллочка, ты в порядке? – спросил он робко.
– Конечно! – воскликнула я радостно. – А ты? Ты на меня не сердишься?
– На тебя?! Да что ты! Было бы за что!
– Ну я на тебя накричала…
– Накричала! Это ты мою бывшую не слышала! Разве так кричат?
– Значит, не обиделся? – Как же я радовалась, что все обошлось!
– Господи! Да это даже не легкая размолвка, это так, беседа, и все. Ты просто не знаешь, к каким фронтовым будням я привык дома. Меня так просто не обидишь, не бойся.
– Какое счастье! – сказала я, не в силах совладать со своей преступной радостью. Я просто не могла на него смотреть, не испытывая этой радости уже из-за того только, что он есть, что он рядом…
Но по-настоящему о счастье думать не приходилось. Где-то там страдала и, возможно, горько плакала, моя несчастная, отвергнутая Валерой и преданная мной Викуся. Я опять сникла, объяснила Валере, что у меня голова болит, закрыла свою дверь и принялась набирать Викин номер. Набирала и набирала. А она то не брала трубку, то сбрасывала мой звонок. Потом мне сообщили, что телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети… Отлученная от нашей дружбы, я болезненно переживала свою бесполезную навязчивость и прямо кожей чувствовала Викусину ярость, с которой она выключала телефон.
* * *Каждый день я названивала Вике. Она не хотела со мной говорить. Мне было так плохо, что ни о чем другом я почти не могла думать. Валера пытался за мной ухаживать. Но я твердила свое: мне нельзя, нельзя мне… И еще обещала все-все ему потом объяснить. И это, наверное, сдерживало его натиск. Но на самом деле я совершенно не знала, что тут еще объяснять. Все, что можно, я уже объяснила. Он совершенно не воспринял мои доводы и абсолютно меня в моей беде не понял. Мне больше нечего сказать. Мне нечего сказать, кроме того, что преступно предавать дружбу. И что тот, кто предает дружбу, не достоин ни дружбы, ни любви. Я просто тянула время. Потому что не имела в себе мужества окончательно объявить Валере: оставь меня навсегда! – и отказать ему от квартиры. Не было у меня такого мужества. Вот я и говорила: подожди, потом объясню. И он ждал. А я ждала благосклонности Викуси.
Несколько раз подкарауливала ее у подъезда вечером, когда она возвращалась домой с работы. И опять пыталась объясниться. Клялась, что ничего у меня с Валерой не было, что даже не целовались. И что я без устали только хвалила ему ее. Она слушать ничего не хотела. Насмехалась надо мной довольно зло. И прогоняла довольно грубо…
А Валера, кажется, не терял надежды на нормальные отношения. Каждый день он стучался ко мне, если я долго не выходила из комнаты по утрам, с надеждой спрашивал, готовить ли кофе. Не пожарить ли яичницу? Не нужно ли чего? А что я могла ответить! Я – не предательница! Не моя вина, что так получилось, что я стала причиной несчастья любимой подруги. Наконец решилась на крайнюю меру – раскрыть Викин секрет. Надумала прямо объяснить Валере, что он нравится Вике. В это утро я встала пораньше и кофе сварила на двоих. И тосты приготовила. И на стол накрыла. А когда он появился в кухне и очень оживился, увидев такую семейную картину, сразу приступила к делу.
Выслушав меня, Валера спокойно ответил, что давно заметил Викусины усилия, с которыми она вокруг него круги нарезает, но это его совершенно не интересовало и не интересует. И что я знаю о его чувствах ко мне, и поэтому он не понимает, зачем нам говорить про Вику.
– Но ты Вике нравишься! – вскричала я. – Ты что, не понимаешь?
– Прекрасно понимаю. А мне ты нравишься. Ты понимаешь меня?
– Нет! Не понимаю, потому что Вика…
– При чем здесь Вика! – застонал Валера. – Алла, услышь меня. Допустим, я ей нравлюсь. А она мне – нет! Это значит, что разговор у нас с ней окончен. Ничего страшного, так бывает. Вика девушка активная – она свои вопросы без нас решит. А мы с тобой давай свои будем решать.
– Как ты не хочешь понять, она моя подруга! Я не могу позволить себе о тебе думать, потому что ты нравишься моей подруге! Иначе я получаюсь предательница дружбы.
– А мое мнение кого-то интересует? – взъярился Валера. – Значит, вы с Викой решили, что раз она на меня запала, то я автоматически являюсь ее собственностью? Так? Я что – вещь, которую отдают в более подходящие руки? У меня права выбора нет?
– Валерочка, ну не сердись, – заныла я, – пойми меня правильно. С Викой мы с института дружим, это для меня очень важно. Не могу я встать между вами, понимаешь?
– Что дружите – понимаю, что это важно – тоже могу понять. А что не можешь встать между нами – не понимаю. Потому что никаких «нас» не существует! Мне не нравится Вика! И я не Викин, – возвысил он голос. – И вообще ничей. Я сам по себе! – С этими словами явно оскорбленный мною сосед поднялся и, не закончив завтрака, ушел к себе. А я поняла, что снова все испортила.
Но пусть лучше так, чем стать предательницей.
* * *Прошло недели две. С Валерой мы общались мало. Я избегала его, а он ни на чем и не настаивал. Если пересекались в кухне, каждый занимался своим делом. Не молчали, конечно, но говорили в общем только по необходимости. И быстро разбегались по углам.
А тут он вдруг остановился передо мной и говорит:
– Хочу предупредить, Ал, что деньги на комнату я набрал. Ты можешь уже подыскивать себе нового жильца. Как только подберут вариант – думаю, недели через две, дай-то бог, – съеду отсюда.
Я так и села, где стояла, молча глядя на него во все глаза и словно утратив способность говорить. Он сочувственно смотрел на меня сверху вниз. А я, помолчав немного и словно опомнившись, спросила наконец:
– А как же Вика?
– Ал, ты просто ненормальная! – Он чуть не задохнулся от возмущения. – При чем тут Вика?!
