Пройдя шагов пятьдесят, девушка вошла в дом своей подруги.
Две спорившие женщины разошлись, и как только это произошло, погас один из фонарей на улице, и ночь накрыла несколько домов своим крылом, лишь свет их окон как-то отгонял ее.
Иста вышла от подруги, держа в руках душистый букет трав, и направилась к дому. Она была так увлечена мыслями, что только войдя в темноту поняла, что погас один из фонарей.
Прибавила шагу, чтобы поскорее оказаться на освещенном участке уже совсем близко к дому.
Краем глаза заметила какое-то движение и не успела опомниться, как холодная рука закрыла ей рот, а другая – схватила за плечи и потащила в куда-то темноту. Букет выпал из ее рук, рассыпавшись по земле. Тут увидела Иста, как открылась дверь ее дома, и на порог вышел ее старший брат – Артон. Это прибавило девушке сил, и она ударила нападавшего локтем в живот. Тот охнул, и она ударила еще раз. Рука, сжимавшая ей рот, на мгновенье ослабла, и девушка закричала, что было сил.
Артон вздрогнул, услышав донесшийся с темного участка улицы крик сестры, и увидел неясные движущиеся силуэты.
– Иста?!
Второй рик был коротким, словно кричавшему зажали рот. Не медля, Артон бросился на помощь. Он вбежал в темноту, наступил на что-то мягкое, понял, что это сухая трава, и ринулся в темный переулок, в котором обычно всегда горел фонарь.
В слабом свете различил он метнувшуюся к нему тень, и удар кинжала, нацеленный ему в сердце, скользнул по ребрам. Артон ударил нападавшего в челюсть, отчего тот отлетел к стене. Ринулся на него и с трудом увернулся от нового удара кинжала.
Лезвие просвистело у него перед лицом, порезав щеку. Артон ударил ногой, попал, видимо, по колену, и, различив силуэт капюшона, выбросил вперед кулак, но тот лишь рассек воздух, потому как ночной охотник умело увернулся, и юноша, потеряв равновесие, сделал шаг вперед. Вновь сверкнуло лезвие, нанося еще один, последний удар.
Хромая, монах скрылся в темноте переулка.
Едва он скрылся, по стенам заплясали отблески пламени, и в переулок вбежал Иртон – младший брат Исты, недавно отпраздновавший свою семнадцатую весну. Факел задрожал в его руке, когда увидел он лежащего брата, с расплывавшимся на груди кровавым пятном.
Переулок этот был длинным и из его скрытого темнотой конца еще доносились отзвуки затихающих шагов. Последний раз взглянув на брата, Иртон ринулся в погоню.
Первые лучи солнца разогнали темноту, и на остров Рикт опустился серый рассвет. Слабый ветерок гнал клочья тумана с берега в море, но в небольшой, скрытой отвесными стенами, бухточке туман был еще полноправным хозяином. Эта часть острова с отвесными, испещренными трещинами и дырами пещер, каменистыми берегами, поросшими жесткой травой и кустарниками, редко посещалась людьми. Но Иртон бывал здесь и понял, что именно сюда направляются ночные убийцы, когда потерял их след.
Он шел по их следам, по ночному лесу, без факела, но даже слабого света луны было достаточно, чтобы продолжать преследование. Однако на самом берегу он потерял их. Отчаянье охватило его, но, вспомнив о бухточке, воспрянул духом и не ошибся. Убийцы не предполагали, что их преследуют, и поэтому открыто пользовались огнем, чтобы спуститься к воде.
Сейчас их скрывал туман, белым одеялом накрывший всю бухту. Иртон лежал на краю отвесного берега, напряженно всматриваясь вниз и не зная, что ему делать. Вряд ли он сможет сам разделаться с убийцами, но вернуться в город за помощью он тоже не может – убийцы тогда уйдут и никто никогда не сможет их найти.
Тяжелые мысли его оборвались, когда услышал он донесшиеся снизу звуки. Не узнать их было невозможно. Тихо скрипели весла в уключинах и шлепали о воду. Этого Иртон боялся больше всего. Он вскочил и бросился к узкой трещине, ведущей к воде. спускался по ней так быстро, как только мог, обдирая об острые камни локти и колена. Иногда нога его не находила опоры, и он катился вниз, ударяясь о стены, хватаясь за жесткую траву. Наконец, оказался он на берегу.
Туман здесь висел довольно высоко над водой, и Иртон сразу увидел длинную остроносую лодку, выходящую из бухты. В ней сидели трое: один – на носу, двое – на веслах. Все трое были облачены в черные тоги с капюшонами. Сестры своей Иртон не увидел.
Лодка плыла совсем близко к нему, шагах в тридцати, и он прижался к холодной каменной стене, чтобы не быть замеченным.
Внезапно на лодке что-то произошло. Сидевший у весел справа вскочил и тут же полетел за борт, а на его месте возник могучий мужчина. Легко, словно играючи, перевалился он через борт и уже был на ногах, чтобы отразить длинным узким мечом удар второго черного монаха. Кинжал того, вместе с отрубленной кистью, полетел в воду, а потом еще раз сверкнуло лезвие, и в воду вместе с капюшоном полетела голова. Третий монах бросился на человека, но тот, увернувшись, пронзил ему сердце. Потом человек перегнулся через борт и втащил в лодку брыкавшегося первого монаха, который, получив рукояткой по голове, затих. Сев за весла, человек в несколько мощных гребков подогнал лодку к берегу, и Иртон смог лучше рассмотреть его.
На нем была лишь набедренная повязка, был он высок и мускулист, под бронзовой кожей, по которой стекали капли воды, при каждом движении перекатывались бугры могучих мышц, но движения его не были тяжелы и скованы, а наоборот, чувствовалась в них сила и ловкость леопарда. Человек выпрыгнул из лодки, затащил ее на берег и сказал:
– Прохладная у вас здесь водичка! Выходи, следопыт, почти стоишь на моей одежде и не видишь ее!
Иртон заморгал, опустил глаза и увидел в двух шагах от себя аккуратно сложенную, спрятанную в траве одежду.
– Кто вы? – спросил он и несмело вышел из своего укрытия.
Взгляд его встретился со взглядом сверкающих серых глаз на суровом, но внушающем доверие лице.
– Торан, – ответил человек.
Юноша замер на месте. Разве что отшельник не слышал о Торане, но Иртон никак не ожидал всретить его здесь, да еще при таких обстоятельствах.
– Как ты здесь оказался? – спросил он, забыв о сестре, которая должна была быть в лодке.
– Приплыл вчера вечером на галере, – ответил тот, – сидел любовался ночным небом, когда услышал, что кто-то прошел по лесу. Мне показалось это странным: без факела, крадучись, в полной тишине. Потом появился ты, и не понять, что ты преследуешь кого-то было просто невозможно. Вот я и пошел за тобой.
Иртон почесал затылок, ведь вчера был он очень осторожен, но не заметил, что за ним кто-то идет. Тут он вспомнил о сестре и бросился к лодке.
На носу, лицом вниз, лежал черный монах, а у кормы на днеего сестра и бородатый рыбак, на груди которого багровело пятно крови.
– Мертва! – вырвалось у Иртона и руки его безвольно опустились.
– Э, да ты ее хоронишь прежде времени! Она просто без сознания, а вот рыбак мертвее не будет. Ладно, давай ее вытащим, неприятно ведь лежать рядом с мертвецом.
Торан перегнулся через борт и осторожно, словно малое дитя, поднял Исту и перенес ее на берег. Затем зачерпнул воды и плеснул ее на лицо. Веки девушки вздрогнули, глаза открылись, и она затуманенным взором обвела склонившихся над ней людей.
Потом взгляд ее остановился на чем-то позади Торана, глаза наполнились ужасом, а без того бледные щеки просто побелели.
Хотела закричать, но крик застрял в е горле.
Торан резко повернул голову и увидел черного монаха, что стоял на носу лодки, готовый к прыжку, и глаза его, на скрытом под капюшоном лице, сверкали также, как кинжал в руке.
Меч лежал в шаге от Торана и, когда монах прыгнул, разметав широкие рукава тоги подобно крыльям грифа, Торан откатился в сторону, схватив клинок. Монах оказался в двух шагах от Исты и Иртона, и те в ужасе попятились от его горящих жутким огнем глаз. Но Торан уже был на ногах, и меч его, описав дугу, опустился на плечо врага. Иста вновь чуть не потеряла сознание, услышав хруст ломающихся костей, а Торан замер, пораженный, с опущенным мечом. Из страшной раны на плече монаха не била кровь, лишь несколько густых темных капель появилось на ней. Монах переложил кинжал в другую руку и двинулся на Торана. Взгляд того упал на неподвижно лежащую фигуру в лодке, и в то же мгновенье меч, с быстротой атакующей змеи пронзил сердце нападавшего. Монах повалился на землю, выронив из рук оружие.
Иртон успокаивал дрожащую сестру, а Торан, подойдя к поверженному врагу, кончиком лезвия приподнял капюшон. На него глядело белое, как снег, лицо мертвеца, но умершего не только что, а задолго до этого.
– Он мертв, причем давно, – сказал Торан и подошел к лодке.
У второго монаха вообще не было человеческого лица. Обтянутый коричневой кожей череп смотрел на Торана и щерился навсегда застывшей дьявольской улыбкой. Торан разорвал тогу на груди мертвеца и увидел на месте сердца под кожей черный камень размером с кулак, разбитый ударом надвое.
