Вок стагов было мало. Всего трое. Сначала Асланбеку казалось, что все живут вечно. Ничто не меняется. Старики родились стариками, как он родился маленьким мальчиком. И так будет всегда. Но потом один из стариков умер, и он понял, что это не так. Он и сам не знал, почему не пошел со своим вопросом к отцу или матери.
«Что за гул бывает в горах?»
«И горы когда-нибудь станут равниной», – ответил ему старик. Асланбек ничего не понял.
«Это похоже на стон…» – совсем тихо пролепетал он.
Старик внимательно посмотрел на него из-под нависших бровей. Асланбек испугался, что он спросил что-то такое, о чем спрашивать не положено, и убежал. Вок стаг Рашид был глуховат.
Резво мелькали голые пятки Асланбека. Долго вслед смотрел ему старик…
…Вся семья сидела за праздничным столом. Снова был Курбан-байрам.
Во дворе еще оставались окровавленные ножи. Голова барана валялась на траве.
Струйка пара вилась над большим чаном. Аппетитный плов испускал пряный густой аромат. Все были в сборе. Шамиль, Патимат, Ахмед, три сестры, трехлетний малыш. Не было только Асланбека.
– Ну?!!! – рявкнул Шамиль. Мать испуганно уронила голову в плечи. И выбежала из комнаты. Она бежала через двор, мимо окровавленной головы, мимо уже впитавшейся в землю крови на улице, вокруг которой кружили жирные мухи, все дальше, дальше… Она знала, куда бежать.
Асланбек сидел на своем привычном месте на склоне и смотрел на горы. Теперь он уже жадно хотел знать – что там, за этим пригорком? А вон за тем склоном? А вон за той вершиной? Но взгляд был бессилен ему помочь. Чтобы увидеть это, надо было туда дойти.
– Быстро домой, быстро! – взволнованно позвала мать.
Мальчик понял, что матери влетело. Пошел с ней рядом.
– Ешь! – тарелка с пловом оказалась перед его лицом. Горячий запах тяжело ударил в нос. Все с жадностью жевали. Асланбеку есть не хотелось. Он посмотрел на отрезанную голову во дворе, когда шел домой. Лучше бы не смотрел. Ему было противно.
– Арист. крат что ли? – с трудом выговорил Шамиль иностранное слово, глядя на сына. Асланбек понял, что это ругательство, но не знал смысла.
– Если не съешь, я из тебя плов сделаю! – сказал отец.
Преодолевая тошноту, Асланбек засунул в рот несколько ложек. Он все видел перед глазами кровь, мух и голову барана. Он ел, зная, что отец не шутит. Он может все. В чем-в чем, а в этом-то мальчишка был уверен. Он ел и давился. Ему казалось: еще чуть-чуть – и все полезет обратно.
Шамиль съел первым. Огладил в короткой молитве лицо и бороду. Вся семья положила ложки. И последовала его примеру. Кое-кто дожевывал и с голодной еще жадностью смотрел на недоеденный плов. Один человек был рад прекращению трапезы – Асланбек.
…Салман стал его дотах – другом. Теперь они вместе кидали камни на его любимом склоне. Соревновались, кто больше раз попадет. Иногда Асланбек прислушивался.
– Ты слышишь? – однажды спросил друга. – Как-будто горы стонут…
– Нет. Ничего не слышу, – отвечал Салман.
Жизнь Асланбека постепенно начала меняться. Прибавилось обязанностей по дому: убирать загон для баранов, носить дрова, и даже иногда пасти их небольшое стадо.
К ним в аул два-три раза в неделю приходила учительница. И даже не приходила, а приезжала. Это-то и было главным развлечением мальчишек. Если бы не ее машина, которую она, кстати, водила сама, все учение было бы ни к чему. Но ради этого зрелища и за то, что им разрешалось подойти к этому чуду и даже потрогать его, они готовы были на все. Это была старая массивная «Волга». Для взрослых, не раз покидавших аул и повидавших города, «Волга» была просто старой развалиной. Но дети были в восторге. Асланбек до этого не видел никакой техники, кроме отцовского автомата Калашникова, который тот звал «Калаш». «Если нету калаша, ты не стоишь ни шиша.»
Однажды, когда Асланбек слушал горы, Шамиль вдруг завел с женой разговор о нем.
– Даже не знаю, выйдет ли из него мужчина, – сказал он.
Патимат оторвалась от чистки чана. Но молчала. Она привыкла молчать.
– Что ты о нем думаешь? – задал вопрос муж. – Он не бегает, как другие дети, не проказничает…
– Кажется, он не больно-то умен…
– Тогда почему ты любишь его больше всех?! – повысил голос Шамиль.
– Я?
– Да.
Мать вздохнула.
– Я ходила к вок стагу Рашиду. Он сказал, что Асланбек родился стариком. Что такое бывает. Редко.
…Прошло еще пару лет. Скоро Асланбеку и Салману должно было исполниться десять.
Все чаще Асланбек слышал вздохи и стоны гор. И не понимал, почему больше их никто не слышит.
– Это ветер! – смеясь, говорил Салман.
– Это камни падают вниз, – говорила мать.
– Это у тебя в ушах звенит, – говорил брат Ахмет.
Асланбек часто пропускал занятия в школе, потому что пас овец. Своих и общинных. Пастбища были довольно обширны, но быстро истощались. Ему приходилось гнать стадо каждый раз все дальше от аула. Вскоре не осталось мест в ближайшей округе, где он не побывал бы. Он уже давно увидел, что за ближайшим пригорком открывается другой. Точно такой же. А вот что за вершиной? Неужели другая такая же?
Асланбек знал, что есть одно пастбище. Но оно далеко. Тающий ледник дает траве силы. Но другой воды нигде поблизости нет. Только сочная трава.
Он любил смотреть на своих овец. И часто думал: кого выберет нож на праздник? И почему именно этого барана? Почему не его соседа?
У родственника Шамиля родился первенец. По этому случаю резали баранов. Гулял весь аул. Счастливый отец палил из автомата.
И вот тут-то случилось нечто такое, чего Асланбек никак не ожидал. Шамиль дал ему в руки нож и приказал зарезать одного из баранов, которых он пас.
– Он же еще мальчик! – пыталась отговорить Шамиля мать.
– Он мужчина! Когда ты наконец запомнишь это?!
Ахмед и отец держали брыкающегося барана. Шамиль проговорил положенную молитву.
«Уж он точно знает, что сейчас будет!» – думал Асланбек про барана.
Он стоял с ножом в руке и не мог сделать ни одного движения. Шамиль с раздражением повторил молитву снова. Но мальчик не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Тут же рядом стояло пол аула. По крайней мере, Асланбеку так казалось. И тем мучительней был позор каждой секунды его бездействия. Салман подбадривал его:
– Давай, давай! Раз – и готово! Это ерунда.
И шепнул:
– Когда будешь резать, глаза закрой…
Шамиль в третий раз произнес длинную арабскую скороговорку-молитву, в которой мальчик не понимал ни слова.
Асланбек наклонился… Но в последнюю секунду, когда нож уже коснулся мохнатого горла, вдруг выронил его и пустился наутек. Салман схватил нож и быстро полоснул им поперек шеи барана. Освобожденная кровь радостно ринулась наружу.
Сделав это, Салман бросился за другом. Шамиль завистливо посмотрел вслед мальчишке и подумал:
«Вот кто будет мужчиной». Но вслух не сказал. Только яростно вспорол умирающей скотине брюхо.
Асланбек ничком лежал на траве своего любимого склона. Из раскрытых небу глаз капали слезы. Это были слезы стыда и жалости. Все смешалось в его душе.
И вдруг небо заслонила голова Салмана. Он присел рядом. Помолчали. В небе пела птичка. В траве – кузнечики. Из аула слышалась далекая песня-речитатив – иллеш. Ее исполнял один из мужчин. Ритм песни успокаивал.
Асланбек тоже сел.
– Твой отец очень злой, – сказал Салман. – Но ты не должен его так бояться. Нельзя. Собака кусает, когда чует страх.
Асланбек с размаху ударил друга, прижал его к земле. Неожиданно он оказался намного сильнее Салмана. Тот даже дернуться не мог в его руках.
– Не смей называть моего отца собакой!
Прошло несколько месяцев. Весна отцветала и сменяла нежное тепло на зной.
Однажды утром, когда Асланбек выводил поредевшее стадо пастись, Шамиль приказал сыну напиться воды из кувшина.
Ничего не понимая, мальчик исполнил волю отца.
Шамиль плеснул в маленькую фляжку воды, вложил ее в руки сына и сказал:
– Поведешь стадо на пастбище под ледником. И вернешься на исходе третьего дня. Овцам хватит влаги в траве.
– А я?
– Если вернешься раньше, ты мне не сын.
С этими словами он заткнул ему за пояс большой нож. Настоящий базалай.
И Асланбек пошел.
Кроме кнута, спичек, фляжки и ножа у него больше не было ничего.
Асланбек так устал, что пока пришел на место, незаметно выпил все, что было во фляжке. Радость открытия новых горизонтов, а точнее – стен из гор – омрачалась единственной мыслью: что теперь будет? Где найти воду?
Он обошел все кругом. Воды действительно нигде не было. Ледник был покрыт слоем почвы и грязи. Добыть оттуда влагу было невозможно. Асланбек лег на прохладную траву. Солнце все выше поднималось над горами. Он сощурил глаза и сквозь густые сомкнутые ресницы разглядывал солнечный луч. Вот если бы Аллах ему помог. Только он может совершить это чудо – даровать ему воду. Но в небе нет ни облачка. Он никогда не разговаривал с муллой. Только видел издали. Арабскую молитву не понимал, но ему нравилось, как протяжно лились округлые звуки… Бабай Рашид говорит, что Аллах – повсюду. И он – все вокруг. Как это может быть? То, что этот луч на ресницах – Аллах, Асланбек мог поверить. И небо, и горы, и вода… Но овцы, мухи, эта трава, на которой он лежит – тоже Аллах?! И он сам – тоже?!!! Он же просто мальчик.
