Человеку было не больше сорока лет. Он был одет в строгий темно-серый костюм, под которым угадывалось стройный, хорошо сложенный торс и крепкие тонкие ноги.
– Спасибо. Я уже в курсе. – Ответил человек в костюме и улыбнулся – натянутой, бездушной улыбкой.
«Вот такие вот люди ходят к нашему психоаналитику… – думал охранник, глядя вслед посетителю, который медленно шел к лестничному пролету. – Интересно, что у него за проблема… Умер кто-то, или сам скоро помрет…»
На такие мысли охранника спровоцировала мрачная улыбка посетителя и крайне медленная скорость, с которой тот шел к лестничному пролету.
«Вполне возможно, этому человеку больше того возраста, на который он выглядит. – Охранник продолжил свои размышления. – Поэтому он и пользуется гримом – чтобы скрыть морщинки, казаться не старше сорока. И, вполне возможно, его вконец измучил остеохондроз. Поэтому-то он и идет как черепаха. Но что он хочет услышать от психотерапевта?.. Неужели узнать какой-нибудь чудодейственный аутотренинг, который сделает чудо его больным костям?.. Действительно, чем старше – тем чуднее!..»
Поднявшись на второй этаж бизнес-центра, человек остановился, сделал несколько тяжелых вдохов-выдохов, и тяжело двинулся к кабинету Николая Юганова.
Постучав в дверь, он приоткрыл ее и улыбнулся психотерапевту, который сидел за письменным столом, и что-то торопливо записывал в общую тетрадь.
Слева от его стола, в мягком пушистом кресле сидел, закинув ногу на ногу, Дмитрий Грымов.
– Здравствуй, Егор Афанасьевич. – Сказал Юганов, не отводя взгляда от писанины. – Входи, пожалуйста.
– Добрый день, Николай. – Егор Афанасьевич вошел в кабинет. Взгляд его был устремлен на депутата, который беспечно повиливал носком ноги, и по-деловому морщил лоб, разглядывая нежданного гостя.
– Присаживайся. – Юганов встал со своего стула. – Я приду через минут десять-пятнадцать.
– Спасибо. – Егор присел на стул и, подождав, пока психотерапевт выйдет, обратился к Дмитрию: – Привет, товарищ депутат…
– Привет, Егор Афанасьевич… Ты хотел меня видеть?
– Да.
– Слушаю тебя… Вопросы, проблемы, предложения. Любые. Для меня проблемы честного народа – основное. Слушаю…
– Никаких предложений, вопросов, проблем. Просто хотел посмотреть на тебя.
Дмитрий подождал с полминуты, ожидая, что Егор скажет что-нибудь еще, но тот и не собирался ничего говорить. Он просто сидел и смотрел на лицо политика мрачным отсутствующим взглядом.
– Да. – Чтобы как-то разрядить напряженную обстановку, начал Дмитрий. – Я немного видоизменился. Покрупнел чуть-чуть, раздобрел. Вообще я…
Грым не договорил – потому что его собеседник как-то недобро посмотрел на него, и сказал: – Это ничего. Всегда можно исправить. – И, после короткой тяжелой паузы, добавил: – Физиологию всегда можно исправить, если ничего не мешает.
– А что нельзя исправить? – насторожился Дмитрий.
– Все можно – было б желание. У тебя, судя по всему, его никак нет. – Последние слова Егор сказал тихим сдавленным голосом, глядя поникшим взглядом куда-то мимо Грыма. – Нельзя так бездумно к себе относиться. Тем более, если собираешься расти в политике.
Егор сказал беззлобно, с сожалением, но Грым вспыхнул ненавистью: – Ты был на моем месте?! Ни хрена ты не был!
– Да, не был. – Егор ответил мягко, но его глаза с подозрительной холодностью глядели на политика.
– Да, я перед тобой, конечно, в необъятном долгу…
– Ты помнишь? Неужели?..
– Да. Я убил Надежду. Но! – Дмитрий перешел на надменно-приказной тон. – Ведь я был на грани фола! А еще я знаю одну историю… – Ухмыляющийся Грым выждал короткую паузу. – Твоя Надежда была…
– Твои надежды тоже больны! – гневно перебил Дмитрия Егор. – Маразмом! И ты хочешь общество заставить испытывать еще большие нужды из-за своего маразма?!
– Все не так, как ты видишь. – С трудом подавляя гнев, ответил Грым, массируя кончиками пальцев раскрасневшиеся щеки. – Ладно, мой сеанс закончился. Я пойду. Приятно было встретиться.
Дмитрий Сергеевич встал с кресла и, с гордой учтивостью кивнув Егору, покинул кабинет.
Егор Быковский сидел в задумчивости минут пять – пока в кабинет не вошел Юганов.
– Ну, поглядел на старого знакомого? – спросил психотерапевт Егора.
– Поглядел. – Егор тяжело вздохнул. – Поглядел на человека, который похож на человека, но человеком так и не стал. Я помню его десять лет назад как сейчас. Тогда мне казалось, что он стоит перед первой ступенькой личностного роста.
– Мне казалось точно тоже самое. – С грустной улыбкой сказал Юганов. – Скоро будет, я полагаю, мэром.
– Ты полагаешь?
– Полагаю. Он как-то проговорился – сказал: «вот скоро стану»… И молчок. Спрашиваю: «кем? Президентом?» Молчит. Говорит: военная тайна. Раз «скоро станет» – значит, поднимется выше. Раз не президентом…
– Он же не сказал, что не станет президентом…
– Это было не трудно понять – зрачки его сузились, а брови собрались в кучу. Раз не президентом – значит, мэром.
– А, может, губернатором…
– Для губернатора его связей не совсем достаточно. А другим способом – увы, дороговато.
– Не столько дороговато, сколько сложновато. Для этого нужны связи посерьезней, чем у него. Да и мозг – пожеще и попрактичнее. А то, что он вполне станет мэром – это я уже давно знаю. Валерьевич обещал ему поспособствовать в этом. Им всем, понимаешь ли, надо, чтоб у правления городом сидела марионетка, которая будет – посредством работы их приближенных – работать так, чтоб все их бизнесы-шмызнесы крутились как положено. А то, что эта марионетка может как-нибудь выйти из себя и – посредством своих связей – натворить такого лиха, что не только городу, но и близлежащим и связанным с ним коммерчески городам мало не покажется – это почему-то не учитывают!..
– Не переживай, Егор. Мэр никакой серьезной разрухи не учинит.
– Да, не учинит, – согласился Егор. – Но все ж не должно быть у нас такого градоначальника. Ты можешь мне устроить еще встречу?
– Легко и с удовольствием. Хоть в чем-то я тебе помогаю. Я, поверь, рад хоть какой мелочью помочь тебе. Хоть что-то я для тебя сделаю. Я бы помог тебе материально, если бы…
– Ради чего? – не спросил, а тяжело выдохнул Егор с удрученной ухмылкой. – Я уже человек-труп. Смотри. – Он провел ногтем по скуле, и психолог увидел серую черточку – светло-серое пятно, которое на самом деле было не пятном, а настоящей кожей Егора Быковского, скрытой слоем грима. Егор вынул из бокового кармана пиджака тюбик, выдавил из него немного грима на палец и затер «серое пятно».
– Это синдром Капоши. – Произнес Юганов, брезгливо глядя на лицо своего собеседника. – И это все из-за этой твоей Грэтхен!..
– Не трогай Грэтхен. – Беззлобно возразил Егор Быковский. – Она была не такой уж и нежитью, как ее знает большинство. Да, конечно, продавала «плацебо» старикам. Да, кидала продавцов на своих «точках». Но она все же была… – Егор подумал недолго, и, так и не найдя подходящих слов, махнул рукой: – В общем, она была моей надеждой.
– Надеждой с надеждой на лучшее. – Подытожил психотерапевт.
– Ты просто не знал ее.
– Я-то не знал ее. Но что ж она, знала, что больна чумой двадцатого века, и даже не соизволила дать знать об этом…
– Она узнала об этой чуме только после того, как я узнал.
– Вот, значит, как. Изменяла с кем попало, и даже не соизволяла проверяться на ВИЧ!..
– Ладно, не надо обижать женщин. Тем более, покойных.
– Егор, тебе, судя по всему, мало осталось…
– Мало. Самое большое – год.
– А самое малое?
– Если сейчас простужусь – завтра же и окочурюсь.
– Я сделаю тебе любое одолжение. Ты обращайся.
– Обращусь. Ладно, пойду, в тире постреляю. Пока.
– До встречи. – Юганов тепло обнял Егора Быковского. – Заходи при малейших пустячках. Всегда рад тебе, Егор Афанасьевич.
Сергей Дмитриевич сидел в комнате, задумчиво читая книгу. Мысли его были не столько о книге, сколько о своем сыне. Вчера Дмитрий заявился в родительский дом, как всегда, нежданно-негаданно, без предупреждения. Причем явился не один, а в компании какой-то размалеванной женщины, судя по ее макияжу и непринужденной кокетливой улыбке, не очень обремененную нравственностью. Мало того, еще находился в не очень трезвом состоянии, и заявил, что Хлоанна (так звали его новую пассию) будет ночевать в доме родителей вместе с ним.
Сергей Дмитриевич готов был закрыть глаза на все, но Татьяна Владимировна была расположена к слабостям сына совсем иначе. Она холодно, с откровенной дерзкой усмешкой, упрекнула сына в том, что он практически никогда не посещает своих родителей в трезвом виде, и безо всяких стеснений вытолкала Хлоанну за дверь.
Услышав за дверью шаги, Сергей Дмитриевич бросил книгу на стол и выбежал из комнаты. Увидев Дмитрия, направляющегося в ванную, он продолжил прерванное занятие, специально оставив дверь незакрытой – чтобы услышать, как сын будет возвращаться из ванной.
