– Хозяйство там ее, – подтвердил Сашка, – iPad на 32 гига, представляешь? Мультики и кино про космос смотреть. Грудка куриная, вареная. Рис вареный. Бульон.
– Это еда моя, – сказала мне Васька, поморщилась и добавила страшным шепотом: – Невкусная…
– Вода. Сок. Карандаши. Раскраски. Белье. Вдруг авария…
– И ничего не авария, – встряла Васька, – в прошлый раз не считается!
– Приспособление для… когда приспичит…
– Я понял, – сказал я.
– В общем, вот, – сказал мне Сашка, – Вика в больнице, дела женские… Все имеющиеся в наличии бабушки и дедушки вдруг занялись устройством личной жизни. Няня у нас выходная, а мне срочно надо в Останкино. Выстоишь до вечера?
– Постараюсь, – ответил я.
И Сашка уехал. А мы с Васькой пошли ко мне. В лифте меня превратили в принца, потом в жабу, затем в ангела…
– С волшебной-то палочкой, знаешь, непросто, – таинственно сообщила Васька, – тренировка нужна!
– Конечно, – сказал я, – а как же!
Напоследок меня превратили в короля, хомячкового правда…
– Давай, – предложил я, – мыть руки и пошли на кухню, закусим.
– Ага, – согласилась Васька.
Помыли руки, пошли на кухню, я все это стал доставать-разогревать, эту гору еды, что осталась после нашествия Зурико и его «московских подруг». Сациви. Лобио. Шашлыки в фольге. Жареные куры. Сыры. Салаты. Фрукты. Ну и суп, конечно, харчо.
И тут Васька говорит:
– Я писать хочу.
– Ладно, сама справишься?
– Да, – отозвалась она, – это когда я какаю, мне потом помочь надо, а писать да, сама.
Я пристроил в туалете приспособление это…
– Приятно время провести!
– Угу, – сказала Васька, – ушла по делам.
Ушла по делам.
Я все расставил на столе, заглянул в туалет. Опять помыли руки. Пошли «хомячить».
– Ой, – сказала Васька, – я, кажется, какать хочу.
Только сели, подумал я и спросил:
– Ты одновременно-то не можешь?
– Нет, я же ребенок, – пояснила Васька, – принеси мой айпадик, я там не досмотрела.
– Ок!
Принес. Васька сидит, «делает дела» свои и… смотрит фильм про космос.
Да, подумал я.
Тут Настя позвонила:
– Что делаешь?
– Да, – ответил я, – занят.
– С кем это ты там занят? – Настя всегда суть ухватывает, прямо на лету подозревает.
– Сейчас ребенка буду кормить.
– Какого?!! – Настя замерла. – Какого ребенка?!!
– Да Ваську, – сказал я.
– Я – Василиса, – заорали из туалета на весь дом, – и я какаю уже!!!
– Вика с Сашкой подкинули мне сокровище. До вечера. Сейчас мы какаем.
– И вообще, – уточнили энергично из туалета, – я – Василиса Прекрасная!
– Ясно, – сказала Настя и заулыбалась в трубку, – я просто хотела, чтобы ты заявку на сериал сделал. До вечера. А вечером я бы заехала и…
– Ой, – опять закричали из туалета, – а тут какой-то тетинский лифчик!
Черт, подумал я!!!
Настя, помолчав, грохнула трубку телефона.
Я содрогнулся.
Вот, подумал я, откуда она там это нашла?!! Сидя на горшке?!! И главное, кто ее этому слову научил?!! В четыре года?!!
Заглянул в туалет. Васька сидела «на троне», держа на коленках айпадик с фильмом про космос. В руках – откуда?!! – точно, розовый лифчик. Судя по размеру, Илонин.
– Мой, – сказала Васька, – размерчик! – Я замер. – Мне нравится, когда большой размер! Вселенная здоровенная по размеру, почти бесконечная, знаешь?
– Догадывался, – отозвался я. – Как процесс идет, ты еще долго?
– Все, – ответила она, – давай помогай. А водичку я уже сама смываю, смотри!
Забрал у нее бюстгальтер, взял туалетную бумагу, помог. Посмотрели, как течет водичка, опять вымыли руки.
– Эта повязка, как у мамы, – уточнила Васька, – бюстыйгалтер называется, знаешь?
– Теперь знаю, – сказал я, – бюстыйгалтер, яснее ясного! Зачем на весь дом орать-то надо было? Объясни мне!
– Как зачем, – Васька удивилась, – вдруг ты потерял. А я нашла!
– Молодец, – ответил я, – идем уже! Слегка закусим!
В общем, закусили мы слегка. По тарелке харчо закусили. По шашлыку закусили. Потом мы закусили курицей. Курицу мы закусили хачапури. На десерт Васька мороженым закусила, после Насти каким-то чудом осталось. Потом персиками закусили. Потом сок еще. Во время обеда Васька сообщила мне все новости: мама в больнице, еще день и еще чуть-чуть. Папа на работе. Бабушка и дедушка куда-то расходятся… в разные стороны.
После нашей легкой закуски Васька с кряхтеньем слезла со стула.
– Ты, – сказал я, – Васька, не Черкасова, твоя фамилия Пузикова-Попикова, ты, вообще, в курсе?
– Я – Черкасова! Идем, – потянула меня за руку Васька, – кино вэ-вэ-эс посмотрим! Про космос!
Что это за вэ-вэ-эс, подумал я. Потом сообразил – би-би-си. Стали смотреть кино, что-то про черные дыры. Тут она у меня спросила:
– У тебя, вообще-то, телескоп-то хоть есть?
– Вот незадача, нет, – ответил я, – а нужен?
– Вообще-то нужен, – строго сказала Васька, – ну ладно, попробуем так посмотреть!
Она поставила кино на паузу и выскочила на балкон. Я за ней. Интересно же.
– И где?.. – Васька задрала голову.
– Смотря что, – сказал я.
– Как что?! Черные дырки!
– Ничего себе!..
А что я еще мог сказать?
– Они же черные, – сказала Васька, – днем должны быть виднее. Но что-то, кажется, не видно. Жаль, у тебя телескопа нет, так бы еще не виднее было бы.
– Васька, – возразил я, – мне кажется, тут дело не в телескопе.
– Конечно, не в телескопе, его же нет! Ладно, сейчас будем зайца рисовать. Специального.
Тут позвонила Вика:
– Как там сокровище мое?
– Все отлично, – сообщил я, – только что смотрели на черные дырки. С балкона.
– Это да, – сказала Вика, – это наше последнее увлечение! Поели?
– А как же!
– Чего?
– Да грудку эту вашу омерзительную, – солгал я, – грустно гнусную. Постную. Ну и рис этот ваш. Переваренный…
– У нее диета, ты там ей мороженое не давай. И главное, эту еду грузинскую, что тебе Зурико притащил, ей не скармливай, а то знаю я вас… И не ставь ты ей этот свой Led Zeppelin мерзкий!
– Не буду, – продолжил я лгать.
– Отлично…
– Вик, что с тобой? Чего ты в больнице-то делаешь?
– Да пустяки, женские дела. Выпускают послезавтра. Не вздыхай!
– Очень хорошо! Вздыхать не буду… И отчего такие дивные женщины достаются всяким Сашкам Наказыкиным?
– Кто бы говорил, – Вика вздохнула.
– Слава Богу, Васька, – заявил я, – красавица, на тебя похожа. Не на этого…
– У Васьки ничего не может быть от Наказыкина, – сказала Вика, – ты знаешь, ты вообще природный просто какой-то идиот…
– За-и-ц, – закричала Васька на весь дом, – specia-а-al!!!
– Догадываюсь, – проговорил я, – ладно, нам с сокровищем зайца надо рисовать. Специального какого-то.
– Да, – сказала Вика, – слышу, – и опять вздохнула, – иди уже…
Заяц у нас получился ровного черного цвета. Совершенно просто special.
– А чего, – спросил я, – он такой загорелый?
Васька вздохнула – точно как Вика – и сказала:
– Он же африканский, чего непонятного-то? Из Африки же он! Негр!..
– Ясно, – заверил я, – заяц-негр.
– Поэтому, – подтвердила Васька, – он весь такой и специальный!
Да, думаю, действительно.
Потом мы поспали. Потом пописали. Потом еще раз покакали. Потом еще слегка закусили.
А к вечеру забрали у меня мое нечаянное сокровище. Напоследок Васька меня поцелуйчиками поцеловала. Двенадцать раз. Десять и еще два. Ну и, конечно, зайца подарила. Специального. И «в самый-самый последний разочек» превратили меня в принца – все-таки!
Через пару дней мне позвонила Вика:
– У Васьки рот не закрывается, только о тебе и болтает, умеешь ты женщин обаять!
– Да уж, – ответил я, глядя на Васькиного зайца-негра.
А грудку переваренную и рис этот омерзительный мы выбросили, но это было уже совсем поздно вечером, когда Настя приехала…
Как разводилась Светлана Преображенская
Приехала ко мне Светлана в роскошном красном платье. И губы полные, алые, под цвет платья. Глаза – дикие, бесшабашные. Но нет, смотрю, не пьяная, просто на сильном «взводе».
– Чего ты, – спросил я, – с Пирожковым-то разводишься?
– Так а с кем мне разводиться? У меня один муж и есть – Пирожков. Был, вернее…
– Это сарказм, что ли? Он мне тут, между прочим, звонил. Плакал в трубку так, что на пол пролилось…
– Да пошел он, – сказала мне Светлана таким тоном, что я понял – все бессмысленно. Интонация была убийственная. Ничто не подлежало восстановлению. По Светиной интонации выходило, что ничтожнее Пирога существа в мире просто нет. Пирожков, думалось мне, – неудачник. Да, если уж ты родился неудачником, неудачником и умрешь.
– У тебя, – спросил я, – кто-то есть?
– Нет, – проговорила она, – пока…
