– Вась, а скоко твоему защитнику месяцев-то будет?
Быстро повспоминали, повычисляли и пришли к выводу, что именно в эти майские дни и появился год назад этот дремлющий у порога лохматый «немец».
– Ну, не выпить за такую дату… Даже дворовая собака не простила бы нам этого, – заключил, беря уже почти пустую двухлитровую тару, рассмеявшийся Кузьмич.
Впервые услышав такую новость, Рекс приоткрыл глаза, гордо приподнялся на передние лапы и, тихо взвизгнув, подумал: «Оказывается, и мужская пьянка бывает впрок». Благодарно посмотрел на соседа-пенсионера, который подал ему в подарок миску с несколькими мясными кусочками, и почти с человеческой стеснительностью спрятал за неё голову. Так, на время, пока мужики в пьяном трёпе допивали своё вино.
Вышли оба от соседа в одинаково озорном расположении духа. Как будто в унисон самому настроению и уже разулыбавшемуся после хмари небу. Василий взял в губы сигарету и, дружелюбно глянув на присевшего у его ноги пса, пробурчал:
– А ты закуришь, нет?
Тот с удивлением поднял глаза и подумал: «Что это с ним? Неужто так бормотушка выбивает из него даже силу, которая спрятана под густой шевелюрой?» Оттого как-то необычно фыркнул и с очевидной по опустившемуся хвосту обидой отошел от хозяина…
Вера уже издали увидела через сетку ограды не вскопанный участок, настороженно выпучила свои карие глаза и почти вбежала в дом.
– Надо же! – всплеснула она руками. – Уже сама земля под лопату просится, а он, гляди-ка, барином развалился на диване… Кайфует себе под собачьей охраной!
– Д-д-дождь, Верусь, – выдохнул супруг и с трудом повернулся на бок. – Пер-р-рвый день… пер-р-рвый год… встрэча пер-р-р…
– Какая ещё «встрэча»? – зацепилась она за предательски выдавленное мужем слово. – Так ты ещё и остограммился посредь дня! Теперь мне тосты ваши пытаешься воспроизвести, дачник-неудачник!
Схватила лежащую почему-то на полу подушку и в порыве женской обиды хотела было бросить её на место, к голове опять засопевшего супруга. Но едва подняла в замахе руку, как Рекс в одном лишь прыжке оказался своей раскрытой пастью у этого предмета «возмездия». Вмиг побледневшая хозяйка, испуганно ойкнув, медленно опустилась на край дивана.
– Ф-фу-фу, сукин сын! – безвременно трезвея и привставши, крикнул Василий. А когда увидел, что в собачьих зубах всего лишь подушка, с облегчением подумал: «Ах, молодца! Неча замахиваться на хозяина… Да, псинушка?»
Сам же Рекс, глянув исподлобья на застывшую в скорченной позе «маманьку», освободил свою пасть и с визгом покаяния выскочил на улицу. «Что же я наделал, кобель недозрелый! – примостившись за углом дома, стыдливо начал самобичеваться он. – Она ведь мне, что и мужу, завсегда даёт самые разные каши из отборных круп, мясцо, творожок… А я вот её хвать…
Хорошо хоть, что не за руку… Надоть как-то извиниться». И он, с большим усилием загнав свою гордыню в повисший хвост, робко вернулся к двери комнаты. В щёлку послышались частые всхлипы хозяйки и заискивающе-успокаивающие слова её супруга. Выбрав очередной момент затишья, Рекс выдохнул всей собачьей грудью, приоткрыл ещё больше дверь и с мастерством спецназовца буквально пополз к Вере. Взвизгнул с такой ребячьей жалостью, что она теперь испугалась за него. При этом стал нежно и торопливо облизывать большим горячим и влажным языком её руки. Попытался даже поднять эти свои псиные извинения до заплаканного лица, но она остановила:
– Хватит уже, хватит… ещё и ты тут разревись, – утерла последние слёзы Вера и дружелюбно с улыбкой добавила: – Ну и дипломат же ты, Рекс, весь в нашего хозяина-пьянчика… Ладно уж, прощаю вас, обалдуев!
Счастливый, он почти выбежал из комнаты и так озорно залаял, что за ним сама затворилась дверь. Опять прилёг у её створки и услышал за ней уже другие слова, иные и ещё неведомые для его больших и чутких ушей шорохи, шепоток, сладостные звуки…
А месяца через два, почувствовав «что-то не то», Вера направилась в женскую консультацию. Уже знакомый врач был категоричен:
– Поздравляю, матушка! Наконец-то сами небеса вам помогли…. Или стресс какой-то… В общем, будем ждать ребёночка.
Бурно и с нескрываемой радостью обсуждая уже дома эту тему, она то и дело поглядывала с мужем на притаившегося в углу Рекса. Он же с весёлостью чуть ли не таинственного целителя подумал: «А вот схвати я тогда её за руку – могла бы сразу и двойня получиться!»
Отработавший на ферме смену краснощёкий Леонид улыбчиво подошёл к своему «драндулету», как он шутливо прозвал мотоцикл, и переменился в лице. Всё чёрное сиденье «трёхколесника» оказалось почти серым от успевшего с утра высохнуть воробьиного помёта. «Ну, пта-а-ахи поганые, споткнись твоя телега!.. Неужель это такой жирный намёк, что меня ещё ждёт и какая-то людская пакость?» – подумал он и начал удалять с трудом ночной птичий след. Поправил спавший на лоб закудрявленный чёрный чуб и ударил по педалям своего «ИЖака».
Чтобы быстрее восстановить былое настроение, решил проехать домой по объездной дороге, вдоль околицы уже загалдевшего всеми голосами живности села. Навстречу, качаясь на тёплом сентябрьском ветру, словно поплыли золотистые волны полей. Солнечными бликами заиграли окна белостенных домов, которые с детской игривостью выглядывают из-за теряющих крону деревьев. Оживленнее обычного клубятся лишь дороги. И такое ощущение, что сейчас они все, подобно степным речушкам, тянутся и впадают в единое пшенично-ячменное «море» зернотока. На его весовой закраснел уже потёртый природой и знакомый Леониду ещё с детства короткий лозунг: «Весенний день год кормит!» Он улыбнулся такому устаревшему по времени утверждению и мысленно добавил: «А каждый уборочный – закрома полнит»… Слегка задумался и чуть было не уткнулся своим «драндулетом» в левую фару спешно выехавшего из ворот самосвала. От неожиданности даже встрепенулся и, выпучив от испуга карие глаза, резко взял вправо. Глянул на шофёра притормозившего грузовика и со свойственным ему юморком крикнул:
– Несёшься, ровно за тобой наш хромой завскладом по-спринтерски гонится, споткнись твоя телега… Не всю пашеничку из кузова высыпал на ток, чё ли?
– Ах, это ты, дядька Леонид, хулиганишь?! В пыли-то, блин, сразу и не разглядишь твою фигуру борцовскую, – приоткрыл дверцу кабины водитель. Прищурился и как бы в отместку на его шутку добавил: – Меня-то проверили, после разгрузки даже курице ничего не осталось. А вот ты точняком эту самую «пашеничку» сейчас в коляске тарабанишь, ишь как прикрыл брезентухой-то. Зуб даю…
– Да полова тут, Пашка, полова для курей, чёб ковырялись, – расхохотался с содроганием накачанного жизнью живота Леонид. – А насчет пашенички, братан, ты градус шутки своей малость перебрал, споткнись твоя телега… Наше с тобою ТОО, ежели перевести с казахского, то даже называется со страшилкой – «Чужое не тронь». Кругом камеры наблюдения, стукачи и слухачи. Словом, ТООша!
– Ну, не в поле же у нас такой технопрогресс, блин, – подошел к нему прикуривающий сигаретку Паша. – И даже, как ты сказал, наша ТООша для прихватки может быть хоро-о-оша. Смекаешь, дядя?
Мотоциклист неспешно заглушил движок, чтоб не тарахтел попусту. Покряхтывая, встал и, поручковавшись с водителем, хитровато и всё в той же эзоповской манере ответил:
– А для всякой затеи хоро-о-ошей нужны и добрые гро-о-оши.
– Да я с тебя много не возьму, не зря ж столько лет были соседями… Хочешь, могу и забросить к ночи кузовок.
Тот как-то замялся от столь неожиданного предложения, точно впервые смущённая парнем девица. Молча поправил опять спавший на лоб чуб и ударил ногой по стартеру мотоцикла.
– Не парься, дядя, всё пучком, – словно утопил в его рокоте свою шоферскую гарантию рыжеволосый Паша.
Улыбнулись друг другу, и каждый уехал в своём направлении.
День сгорел с возвращением на подворья разноголосия домашней скотины. Порадовавшее крестьян солнце ровно раскаленной сковородой закатилось за темный, с маленькими просветами горизонт. И очень скоро он как будто превратился в Ленькину рабочую шляпу, которая наползла и закрыла собой ещё недавно голубеющее небо. Эти сполна вобравшие в себя земное испарение тучи грозили уже вот-вот обернуться чуть ли не ливнем, таким сейчас лишним для работающих в поле людей. И словно сама природа прислушалась к их мольбам – дождь так и не пошел. Однако небо по-прежнему оставалось закрытым, создавая ощущение пришедшей небывало темной ночи.
«Ну и хорошо, споткнись твоя телега, хоть сегодня высплюсь… Не могу, когда звездатое небо в окошки заглядывает», – подумал уставший от домашних хлопот Леонид. Переоделся во всё чистое, поужинал и благостно разлёгся на своём любимом, подаренном ещё на свадьбу, тридцатилетней давности диване. едва прикрыл глаза с воспоминанием наиболее приятных эпизодов этого события, как за окном послышались тормозной визг и глухой лязг железа. Он повернулся на бок, но тут как-то неуверенно гавкнула пару раз собака. Перевернулся на другой. Всё затихло. А когда мощный пучок света ударил сквозь окно по стене комнаты, пёс залаял уже протяжнее и чаще. «Ну, споткнись твоя телега!» – мысленно ругнулся хозяин и вышел во двор.
