– Яна, вы такая красивая, можно я на вас посмотрю?
– Можно, – просто разрешила Яна.
Анжела откровенно рассматривала Яну и подозревала: мало быть красивой от природы. Надо еще окучивать красоту, как редкий цветок. Такая красота делается воспитанием, культурой, образованием, хорошими манерами.
– Все? – спросила Яна. – Я могу идти?
Анжела почувствовала, что у нее болят скулы. Оказывается, она все это время напряженно улыбалась.
* * *
Вечером Анжела рассматривала себя в зеркало. Все на месте, но общее впечатление – пустой стакан. Сосуд, в который ничего не налито.
Анжела стала читать книги. Книги Диана хранила в гараже. Половина гаража завалена книгами. То ли Диана их выбросила, то ли временно хранила.
Анжела вытаскивала без разбора и читала, читала. Времени было навалом. Хозяева приезжали только на выходные, пять дней пустых.
Однажды попался Лев Толстой. Одно предложение – семь строчек. Пока до конца дочитаешь – забудешь, что было в начале предложения.
Анжела все-таки дочитала «Анну Каренину», но не поняла: почему Анна кинулась под поезд… Вронский же не отказывался. Собирался жениться. Расписались бы, родили ребенка – вот тебе и женское счастье.
Поразмыслив, Анжела догадалась: Анна покончила с собой от безделья. У нее не было цели, не было снегов Килиманджаро, один только Вронский. Она ему надоела и себе надоела и не видела выхода…
Однажды попалась книжка без первой страницы. Анжела стала читать, и ей показалось, что это про нее, но очень тактично. Без хамства и высокомерия.
Анжела задумалась и долго не понимала: как это другой человек смог ухватить ее мысли?
Анжела решила узнать адрес писателя, прийти к нему домой и вымыть окна. Можно отпроситься у Дианы и съездить в Москву.
Диана выслушала Анжелу, посмотрела книгу и сказала, что никуда ездить не надо, поскольку автор умер сто три года назад, в 1904 году.
Анжела расстроилась, но ненадолго. Она поняла, что книги делятся не на «хорошие» и «плохие», а на свои и не свои. Как дети. Свои – нравятся, а не свои – оставляют равнодушной, хоть все вокруг заходятся от восторга. Например, Достоевский… ковыряется в душе, как в земле, и докапывается до червей, и выволакивает наружу. И рассматривает. Больное воображение.
А есть такие, которые пишут просто, как для дураков. Читается легко. А прочитал – и забыл. Все рассеялось, как сизый дым.
Однажды наткнулась на современного автора.
Герой – алкоголик, как родной папаша Васька. Анжеле казалось, что она читает про своего отца и даже познает его изнутри. Безбожная, грязная, пустая жизнь. А почему-то героя любишь и сердце щемит от сострадания.
Анжела решила найти автора, приехать к нему домой и приготовить обед.
Диана объяснила, что автор умер пять лет назад.
– Но он же молодой, – воскликнула Анжела. Она видела на обложке его фотографию.
– Ну и что? Молодые тоже умирают, – бесстрастно отозвалась Диана.
Диану не интересовало то, что происходит за границами ее жизни. Ей было интересно только то, что касается ее впрямую: еда, деньги, здоровье, секс. А то, что у других – это у других.
* * *
Анжелу не кормили. Ей платили зарплату за месяц плюс деньги на еду. Она должна была сама о себе беспокоиться.
Анжела бы побеспокоилась, но рядом не было магазинов. Ближайшая торговая палатка – на станции, четыре километра в один конец. Да и много ли унесешь в двух руках, без транспорта.
Хозяйка с мужем приезжали на громадной машине «лексус». Анжела не понимала: почему бы им не привезти мешок картошки на ее долю и канистру подсолнечного масла? Попросить хозяев Анжела не решалась, а сама Диана не догадывалась. А может, просто «не брала в голову», как говорили в Мартыновке.
Муж Дианы – бизнесмен с голой головой, явно моложе, приезжал для того, чтобы сходить в баню и поиграть в бильярд. Они на пару с Дианой играли в бильярд, двигаясь молча, со слюдяными глазами. Вот где скучища, никаких денег не захочешь.
Анжела предполагала, что где-то за стенами дома, отдельно друг от друга, у них шла основная, яркая жизнь. А здесь они отключались и отдыхали. Может быть, и так…
Работы у Анжелы было немного. Обслуживать хозяев два дня, а потом, когда уезжали, – убрать дом. Помещение было новое, не захламленное, мебели мало. Оставалась куча времени на чтение, на телевизор.
В середине дня гуляла по единственной улице деревни Мамыри.
Дома – развалюхи, некоторые крыши прогнулись внутрь, должно быть, сгнили балки. Старухи в байковых халатах сидели на лавочках. Собаки – на цепи.
Грубая бедность, граничащая с нищетой. Но старухи смотрели ясно и спокойно. Им хватало на жизнь.
Старухи жили с огорода. У них были экологически чистые овощи. У них были свои куры и яйца. Одежда – байковый халат. Лечение – лопухи на больные суставы.
Анжела потихоньку привыкала к своей жизни. Единственное, к чему не могла привыкнуть – к чувству голода. Постоянно хотелось есть.
Анжела похудела за месяц на четыре килограмма.
* * *
Раз в неделю полагался выходной.
Анжела ездила к Кире Сергеевне – отъедалась и отходила душой.
– Ты что, голодаешь? – заподозрила Кира Сергеевна. – Ты не просто бледная. Ты зеленая, как водоросль.
– Я сама питаюсь, – объяснила Анжела.
– Незаметно, чтобы ты питалась. Ты экономишь на еде?
– Магазины далеко…
– А они что, без машины? – спросила Кира Сергеевна.
– На машине. У них «лексус».
– Так они что, не могут подвезти тебе за твои деньги продукты?
Анжела пожала плечами.
– Они об этом не думают, – размышляла Кира Сергеевна. – Для них люди – мусор. Все. Больше ты к ним не вернешься.
Анжела позвонила Диане и сказала, что она не будет у нее работать.
– Почему? – удивилась Диана.
– Не хочу, – ответила Анжела.
– Странно…
Диане было странно: как это девчонка из Мартыновки, человеческий мусор, может что-то хотеть или не хотеть.
– Извините… – проговорила Анжела.
– Что ты извиняешься? – крикнула из кухни Кира Сергеевна. – Ты ей в рожу плюнь…
Но Анжела испытывала неловкость. Все-таки она нарушила договоренность. Соскочила раньше времени.
– Не проблема, – спокойно ответила Диана. – Нас меньше, чем вас.
Анжела не поняла: нас… вас… А потом догадалась. «Нас» – это про держателей денег. Про тех, что в коттеджах. А «вас» – это про тех, кто в лачугах и в Мартыновке. Бедных. Бедные устремляются к держателям с протянутой рукой. А держатели могут выбрать и отбраковать.
Анжела положила трубку. Передала разговор Кире Сергеевне.
– Чтоб она сгорела! – отреагировала Кира Сергеевна.
Через три дня позвонил знакомый милиционер из Мамырей и сообщил, что дом Дианы сгорел, идет расследование. Есть подозрение, что подожгли рабочие, которым Диана недоплатила. Узбеки. Гастарбайтеры. Бесправные рабы.
– И что теперь? – спросила Анжела.
– А ничего, – весело сказал милиционер. – Они ночью подожгли, никто не видел. Ане пойман – не вор.
* * *
Анжела решила не терять времени даром. Идти к поставленной цели, как ракетоноситель к Луне.
Цель – слова и музыка.
На слова она уже заработала у Розалии и Дианы. Значит, пора искать поэта-песенника.
– А давайте сами сочиним, – предложил Иннокентий. – И платить не надо.
– А что? Не боги горшки обсирают, – заметила Кира Сергеевна.
– Обжигают… – поправила Анжела.
Иннокентий взял листок бумаги, шариковую ручку, глубоко уселся в кресло и замер.
Через двадцать минут он предложил первый вариант:
А мы пойдем по улочке, в кафешку забежим,
Закажем кофе с булочкой и что-нибудь решим.
Что будет, как получится, проговорим насквозь,
Как лучше: вместе мучиться или страдать поврозь…
– Гениально… – выдохнула Анжела.
Иннокентий воспрял. Его так давно никто не хвалил.
– А припев? – спросила Кира Сергеевна.
Ей всегда было мало. И вот так всю жизнь.
* * *
Кира Сергеевна позвонила знакомому композитору. Его звали Игорь.
– Нужна песня, – сказала Кира Сергеевна.
– Ни ноты без банкноты, – отозвался Игорь.
– Денег нет, – отрезала Кира Сергеевна. – Отдай что-нибудь из сундука.
– Из какого сундука? – не понял Игорь.
– То, что не пошло…
Игорь задумался.
– Это надо лично вам?
– Нет. Моей племяннице. А она тебе квартиру уберет. Золотые руки.
– Одну минуточку… – извинился Игорь.
Трубку взяла его жена Карина:
– Убрать квартиру – пятьдесят долларов. А песня стоит пять тысяч – вы че? – спросила Карина басом.
– Откуда у девочки из провинции пять тысяч?
– Пусть заработает. Не такие уж большие деньги.
– Для вас небольшие, – уточнила Кира Сергеевна. – Игорь эту песню за полчаса напишет.
– Может, и за полчаса напишет. Но кто будет оплачивать мансарду?
Мансарда – это голодная молодость. Художник Пикассо рисовал голубя мира одним росчерком пера и брал миллион. Он раскладывал эту сумму на всю голодную молодость.
