«Ногогрудь» туманно улыбнулась.
– К нам едет ревизор? – С наигранным простодушием Павел закурил. – Вы не против, Татьяна Петровна?
Та вновь улыбнулась.
– Ревизор уже побывал. По нашей просьбе деятельность коммерческого департамента, который вы возглавляете, была подробно изучена. И микроскоп выявил некоторую разницу между вашей отчётностью и реальными доходами. Проще говоря, вы украли примерно полтора миллиона долларов. Безусловно, впечатляет.
– Это бездоказательные обвинения. И я не намерен дальше продолжать разговор в таком тоне. Я немедленно подаю в отставку, – Павел привстал с места.
– Вы будете разговаривать! – Татьяна Петровна нарушила молчание и достала из сумочки флешку.
«Коза вонючая! И флешку красного цвета подобрала!» – подумал Павел.
– На этом электронном носителе подробно изложены ваши мошеннические схемы, скан подписи на поддельных документах, стенограммы телефонных разговоров. Статья 159, часть 4. До десяти лет строгого режима. Здесь же проект заявления акционеров в МВД.
Татьяна Петровна нежно положила флешку на стол.
– Хотите войны – будет война! – Павел сел на место. – Я не виноват, что ваша компания катится к банкротству.
– Войны не будет, Паша! – сказал второй акционер. – Тебя тупо запрут в обезьяннике и ты скоро сознаешься, что хотел убить Папу римского. С нашими связями, сам понимаешь…
Он закрылся в доме. Позвонил жене и сказал, что срочное дело в Калининграде.
– Серьёзные проблемы с портовым терминалом. Сколько там пробуду, точно не знаю…
– Хорошо, – ответила жена. – Отправь мне деньги на карточку.
– У вас достаточно имущества, большой дом, квартира в центре Москвы, – подвели итог акционеры. – Продайте, верните присвоенное и живите себе с богом. Мы не бандиты, нам лишнего не надо.
Тогда он сразу поехал к Левону.
– Хреновая ситуация, – констатировал адвокат. – Суд в лёгкую выдаст постановление на арест. А в предвариловке можно годами сидеть. У тебя как с деньгами?
– Не очень, тысяч десять баксов наскребу. Сам знаешь, затраты в последние годы большие были.
– Плохо. На залог не хватит, даже если я добавлю. Так что не тяни резину.
– Что делать?
– Да что делать?! Продавать всё как можно скорее. Квартира на Ольгу оформлена до брака? Тогда забудь, насколько я твою жену знаю. Продавай дом и беги. Эти друзья от тебя не отстанут, чтобы они там не пели.
– И так всю жизнь бегать?
– Всю не всю, но какое-то время придётся.
– Ладно, я понял. Поеду в Калининград, у меня там один богатый Буратино живет. Может, действительно дом купит, – сказал Павел. – Я тебе сам позвоню.
– Ты, давай, держи хвост пистолетом! – Левон проводил его до машины. – Всё образуется. Руки, ноги целы, не ослеп – это главное.
– Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным! – привычно ответил Павел.
Консервированной еды в доме оказалась прорва. Покупая продукты, он всегда брал баночку-другую какой-нибудь каши или фасоли в соусе. «Студенческая молодость в заднице играет! – посмеивалась при этом жена в редких случаях совместных поездок. – Ты ещё кильку в томате забыл».
«В хозяйстве всё сгодится!» – с уверенностью британского сквайра он забрасывал в корзину макароны, блоки сигарет, бульонные кубики, соль, сахар и кофе.
Из дома он почти не выходил. Подолгу лежал в ванне, подливая горячую воду скорей по интуиции, потому что холода совсем не чувствовал. Выпить, как ни странно, не хотелось. Дров и сигарет было достаточно, кортик, когда-то подаренный шебутным капитаном сухогруза после сумасшедшей пьянки в Гаване, он держал под подушкой. В один из дней нашёл в кладовке топор, приноровил рукоятку к ладони и больше не расставался с ним.
Накинув на плечи солдатскую шинель, купленную в холостяцкие годы прикола ради на распродаже в ночном клубе, бродил по дому и повторял как заклинание: «Я не для того строил дом, чтобы в нём жил кто-то другой. Это мой дом, и больше ничей. Я уйду вместе с ним». Иногда ему слышались звуки подъезжающей машины, он взбрасывал топор на плечо и приоткрывал калитку. «Один не уйду. Прихвачу с собой парочку аборигенов. Сколько сил хватит, прихвачу». Дорожка перед домом была пустынна.
Ему звонили всё реже и реже. Он отвечал только жене. Старательно бодрым голосом обещал, что скоро закончит вопросы в Калининграде и приедет. Жена, впрочем, особенно не торопила.
«Вот и я стал актёром! – думал он. – Теперь понимаю, почему самоубийцы оставляют записки. Вслух сказать духа не хватает».
Жена выключила гремевшую по всему дому музыку Шклярского.
– Привет, Робинзон! Сколько не брился? Месяц? Полтора?
– Я только утром прилетел. Ещё не успел.
– Понятно! – сказала Ольга. – Скажи мне, пожалуйста, какое сегодня число?
– Второе марта, естественно. Билет показать?
– Четвертое апреля. Я встречалась с Татьяной Петровной. Очень милая женщина. И хорошо к тебе относится. Считает, что ты большой ребёнок, который заигрался.
– Не знал, что вы подружки.
– Прекрати паясничать, Павел. Мне всё известно.
Он молчал.
– И что ты собираешься делать? – Ольга налила себе кофе. – Защищать Брестскую крепость до последнего вздоха?
– А ты что, парламентёр?
– Я просто не хочу всё разрушить в одночасье. Семьи у нас не получилось, ты заставил меня убить ребенка, но мы же можем остаться нормальными людьми. А мой салон, моё положение жены? Разве тебе неприятно выходить со мной? Чтобы вслед тебе завистливо цокали языками?
– Я не буду продавать дом!
– Я знаю, что ты упёртый! – сказала жена. – Поэтому поговорила с Аркадием Борисовичем.
– Так-так… Вот с этого места поподробнее. Расскажи мне наконец всю правду про своего любовничка.
– Он не любовник, он – партнёр. Присутствие нужных людей на моих вечерах даёт ему ощутимые дивиденды. Это, во-первых. Во-вторых, я же не интересуюсь, с какими девками ты трахаешься в своих бесконечных командировках.
– Высокоинтеллектуальный бордель для искушенной публики. Старо как мир. И также вечно.
– Называй как хочешь. Аркадий Борисович готов выкупить твой дом. Но на условиях, которые будет обсуждать только с тобой лично. Честное слово, Паша! Для тебя это лучший выход! – добавила жена. – В конце концов, повеситься ты всегда успеешь…
Через два дня они ужинали в тихом итальянском ресторанчике в центре.
– Это замечательно, Павел, что вы больше не пьете! – сказал Аркадий Борисович. – Бизнес и алкоголизм есть вещи несовместные. Если не против, я подытожу. Дом переходит в мою собственность, я закрываю проблему с вашими акционерами. В доме живёте на условиях аренды. Вы приступаете к обязанностям куратора нашего рыбного производства на Сахалине. Выверяете финансовые потоки, отслеживаете производство и отгрузку продукции. Там, на месте, самостоятельно принимаете оперативные решения. Времени на острове придётся проводить много, в сезон – по несколько месяцев. Это, конечно, не Рио-дэ-Жанейро, жопа мира, так сказать, но здесь ничем помочь не могу. Вознаграждение частично пойдёт на содержание дома и квартиры супруги, оставшаяся часть – на ваши личные нужды. Ольга предоставила смету, у меня возражений нет. Я ничего не упустил?
– Нет, – Павел хмуро пил кока-колу.
– В таком случае, оформляем бумаги и вылетайте для ознакомления с ситуацией. Я надеюсь, Павел, вы образумились окончательно и фокусов не будет, – Аркадий Борисович, прощаясь, плотно сжал ему руку. – Оленька ведь за вас поручилась!
«Тварь лысая! Она уже Оленька для него!» Ненависть мгновенно ударила в голову.
– Вы что-то хотели сказать? – спросил Аркадий Борисович.
– Нет. Вам показалось…
Отблеск небоскреба незаметно лег на Москву-реку. Он почему-то вспомнил сказку Андерсена о человеке, который потерял тень. Он посмотрел на отсвечивающую неоном воду и сказал:
– Тупорыло всё вышло! А ведь тень не захотела вернуться к хозяину…
______/////______/////_______
От Ребекки пришло письмо. Теперь она была задумчивая Горгона.
– Мне нужна помощь. Проще говоря, мне нужны деньги.
– Сколько?
– Пятьсот долларов.
– Хорошо, я привезу около девяти вечера.
Мальчишка сидел на ковре и с любопытством разбрасывал игрушки.
– Привет, юнга! – сказал Павел. – Ты готовишь маме цунами?
– Поиграй с ребенком. Видишь, как он тянется к мужчине.
Он сел на ковёр рядом с сыном Ребекки. Тот прытко забрался ему на ноги и мирно смотрел беззвучные мультфильмы на экране телевизора.
«Если бы он умел говорить, чтобы он сейчас сказал?– подумал Павел. – Папа. Или сволочь. Или где мой папа?»
– Как поживает твоя супружница?
– Спасибо, всё в порядке. Она в квартире, я в доме.
– Высокие отношения. Ты не хочешь развестись?
– Не могу.
– Почему это ты не можешь? Квартирку жалко на Бронной, двести тридцать кэвэмэ, которую по глупости ты оформил на неё до брака, поэтому совместно нажитым имуществом суд не признает? Я не права, гражданин новый русский?
