Рылеев посмотрел вокруг – на четырехэтажные здания, построенные во второй половине девятнадцатого века. Стало еще тяжелее на душе.
– Поправить ничего нельзя?
– Поправить всегда можно. Вы меня спрашиваете, как частное лицо?
– Как бывший коллега.
– Ага. Вообще-то вам самому положено такое знать. И я уверен, что вы знаете, Рылеев. Знаете ведь?
– Возможно.
– Ну так действуйте.
– Вы меня…
– Благословить не долго, но надо бы знать, на что именно. А вы мне этого говорить не собираетесь. Так?
Рылеев замялся.
– Не собираетесь, – повторил священник. – Ну чего вы от меня хотите, Рылеев? «Отступник». Никакой вы не отступник. Глупостей наделали, конечно, много. Но – Бог даст – выпутаетесь.
– Э … да.
– Расскажите, что вы задумали.
– Нет. Не могу.
– Дело ваше.
Священник вернулся к себе, а Рылеев зашагал по пустынной улице в сторону реки. Закрытый по причине вечера театральный магазин привлек его внимание. В витрине помещались маски, много масок.
В кармане зазвонил телефон. Рылеев вытащил его и посмотрел на дисплей. И именно в этот момент на него напали.
Двое, у одного в руке нож. Рылеева схватили и приперли к стене.
– Деньги есть, пидор тупой? А? Я говорю, деньги есть?
Не дожидаясь ответа, второй грабитель ударил Рылеева в живот. Первый, не давая Рылееву ни согнуться, ни осесть на землю, схватил его за горло. Рылеев подумал, что это возмездие. Глупо, но так подумалось. Нож прилегал к ребрам, рука, его державшая, была явно опытная. И тут позади грабителей возникла фигура. Движения фигуры были стремительны и плавны, и мгновение спустя Рылеев, освобожденный, оседал по стене на землю, а оба грабителя лежали на асфальте, мыча нечленораздельно от боли.
Рылеев глотнул воздух, поднял глаза, и увидел Федотову в куртке, джинсах, и кроссовках. Она наклонилась и тронула его за плечо.
– Скажи, что с тобой все в порядке.
Рылеев поймал дыхание, сделал глубокий вдох.
– Секунду.
Сделал еще один вдох. И сказал:
– Со мной все в порядке.
Она помогла ему подняться.
– Синяков нет? Ребра целы?
– Все нормально.
И они пошли вдвоем – он слегка пошатываясь, но все увереннее, она – поддерживая. Он оглянулся. Спросил:
– Кто такие?
– Не знаю, – ответила Федотова. – Хулиганы какие-то.
– В этом районе?
– Ага. Странно, да?
– Может, позвонить в полицию?
– Не нужно. Следующие часа два они никого тревожить не будут. А потом, может, спать пойдут. И больше сюда не вернутся.
Совпадений не бывает, подумал Рылеев. Но какова у меня жена! Следила за мной, стерва. Опасалась за меня. Что-то ей известно, что неизвестно мне. А спросить как-то боязно. Сама скажет. Скажет, скажет! Она меня любит.
Он остановился и посмотрел ей в синие глаза.
– Столько лет прошло.
Федотова улыбнулась самодовольно и объяснила с издевкой:
– Это как на велосипеде ездить.
– Зачем ты за мной следила?
– Интересно стало. Думала – что такое есть на свете, настолько важное, что требуется личное присутствие мужчины, только что проведшего пять прелестных часов в постели с женой.
Рылееву хотелось ей верить. Он потрогал горло. Кашлянул. И сказал:
– Я тебе верю.
– Еще бы. Мужчине положено верить жене. Особенно когда она говорит правду.
– Ты забеспокоилась?
– Слегка. Особенно, когда поняла, куда именно ты направляешься. Мы женаты. Имеем полное право поебаться, когда нам вздумается. Никаких правил не нарушаем. Так в чем же дело?
Вот именно это я и хотел бы узнать, подумал Рылеев. И сказал:
– Я тебе потом объясню. Так, ничего особенного.
– Объясни сейчас.
– Нет.
– Хорошо. Расколешься, когда уснешь.
Он притворился, что поражен:
– Я во сне разговариваю?
– Проповедуешь.
И захихикала. Рылеев тоже засмеялся.
– Пойдем домой, – сказала Федотова, ласково глядя на него. – Выпьешь, пожрешь, поебемся – это все, что тебе сейчас нужно.
Возможно, возможно.
За окном все еще было светло. Рылеев, присев возле кухонного стола, допил виски. Федотова закричала из спальни:
– Приди в ложе, мой повелитель!
Он крикнул в ответ:
– Еще одну минуту, баронесса!
– Не будь таким трусишкой!
Проходя мимо входной двери, Рылеев увидел на полу белый конверт. Всунули под дверь. Да что же это такое! Куда смотрит Василий?
Он наклонился и поднял конверт. Открыл.
На листке бумаги написано было от руки:
«Берегись. 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10». Цифры 1, 2, и 4 обведены кружком.
– Один, два, четыре, – вслух сказал Рылеев. – Берегись.
Бросив взгляд по направлению спальни, он вернулся в кухню.
Он набрал номер и тихо, чтобы не услышала жена, сказал:
– Петька? Не разбудил? Ага, слушай, я решил, что с телохранителями все-таки спокойнее. Нет, не десять человек. Одного или двух. Никакой срочности. Завтра к вечеру – нормально. Хорошо. Ну, давай.
Глава седьмая. Человек в черном
В гостиной госпожи Дашковой, слабо освещенной стилизованным под старину светильником, стенные часы показывали четыре тридцать утра.
Госпожа Дашкова дремала в кресле с «Камасутрой» в кожаном переплете на коленях.
Человек в черном появился бесшумно, двигаясь вдоль стены. Не разбудив госпожу Дашкову, человек взял книгу из ее рук и рассмотрел обложку. И положил книгу на кофейный столик возле кресла.
В глубине квартиры слышались приглушенные голоса. Человек в черном повернул голову и прислушался.
В спальне Зары работал телевизор. Зара спала, а комментатор говорил:
– … эти истины самоочевидны … что все люди созданы равными … и наделены они их Создателем непреложными Правами … к числу которых относятся право на Жизнь, право на Свободу, и право на стремление к Счастью.
Человек в черном бесшумно прикрыл дверь в спальню Зары.
Госпожа Дашкова встрепенулась и встала с кресла. Она часто дремала в кресле с книгой на коленях. Куда девалась книга? Госпожа Дашкова подошла к камину, провела рукой по полке. Странно. Может, Зара взяла? Или же – книга упала на пол, не разбудив хозяйку, а Зара, зайдя в гостиную, увидела и подобрала?
– Зара! – позвала госпожа Дашкова.
Человек в черном появился у нее за спиной и закрыл ей рот рукой в перчатке.
– Чтобы мне ни звука, – тихо сказал он ей прямо в ухо. – Вот, молодец, хорошая девочка.
Госпожа Дашкова стала сопротивляться, когда человек в черном потащил ее к входной двери. Но сопротивление ее нисколько ему не мешало.
Спиральная лестница тускло освещалась аварийными лампами на каждом этаже. Наличествовали выключатели во французском стиле – на таймерах. Нажмешь – загорается свет, а потом через какое-то время сам же и гаснет. Человек в черном свет включать не стал. Подтащив госпожу Дашкову к перилам, он единым движением поднял ее на воздух и перебросил через перила. Падая в пролет, госпожа Дашкова не успела схватить ртом воздух, чтобы закричать. Сверху был слышен приглушенный звук удара об пол в вестибюльном уровне.
Глава восьмая. Следователь Иванов
Ранним утром отдаленный визг разбудил Рылеева и Федотову – а им так хотелось поспать, потом понежиться, позавтракать, и еще понежиться. Обменявшись взглядом, оба разом поднялись с постели. Визг повторился. Федотова в шелковом халате, а Рылеев хлопковом, с рукой в кармане, прикрывающей стоящий по утру член, вышли на лестницу.
Пролетом ниже Светлана Либерман в пижаме и чувствах стояла на ступеньках, держась за перила, всхлипывая. Федотова посмотрела вниз, в пролет. Там на полу вестибюльного уровня лежал труп несчастной госпожи Дашковой.
Стали показываться другие жильцы, всякий на своем этаже, подходить к перилам, и по очереди стали смотреть вниз. Амелита с растрепанными волосами, в пижаме с французскими лилиями, босая, крикнула:
– О Боже!
Из квартиры Либерманов через открытую дверь донесся голос Вадика:
– Светлана, мон амур, ты чего там, сережку потеряла?
Выйдя и подойдя к перилам, он примолк, посмотрел вверх – на Рылеева и Федотову – определил, куда они смотрят, глянул вниз, и осознал всю полноту нелепости своей предыдущей реплики.
Амелита снова нарушила заповедь.
Вышел Цицерон с полотенцем вокруг бедер, с покрытой вьющимися черными волосами грудью, заспанный, недовольный. Приблизился к перилам, посмотрел на всех и на труп внизу. Выбежала за ним Мими, с полотенцем вокруг бедер и голой грудью, с крупными ареолами вокруг сосков, и почему-то с телефоном в руке. Цицерон отобрал у нее телефон и вызвал полицию.
Некоторое время спустя вокруг трупа суетились санитары, полицейские, и прокуратура. Рылеев, Федотова, Цицерон, Мими, Вадик, Светлана, и Амелита расположились по просьбе следователя на диванах в вестибюле – все в халатах, кроме педантичного Цицерона, который сходил к себе, принял душ, и надел белый летний костюм, и Мими в футболке до колен.
