Иван вернулся в «дежурку» и в голове стали появляться мысли по бабушке Евсеевой. Мысль одна упорно била в точку: устроить тромбоз, устроить тромбоз… Инсульт, инфаркт, а лучше – тромбоэмболию легочной артерии. Точно! Решено. И препарат, сделающий дело, тут же всплыл в горячечной голове Ивана Николаевича. Все. Сегодня – Юлька, завтра – за дело…
За окном заметно потемнело небо. Иван отодвинул занавеску. Черные тучи дикой стаей налетали на корпус больницы, забарабанил по крышам и подоконникам дождище. Время близилось к десяти. Захотелось спать. Захотелось увидеть Юлию, они в это время обычно ужинают. Сходить?
Юлька сидела с помощницей в столовой, пили чай с пирожками, больше никого не было.
– Будете с нами? – спросила Юля.
– Только чай, как всегда, – согласился Иван.
Толстая Лариска, помощница Юлии Ивановны, засуетилась у плиты, а Иван принялся нежным взглядом рассматривать предмет своей любви. «Определенно, думал он, даже жует она красиво».
– Ну что Вы на меня уставились, доктор?
– Мне нравится, как ты ешь.
– Вот опять Вы меня смущаете, – сказала Юлька и даже ничуть не покраснела. Эта их игра в комплименты давно уже никого не удивляла. Года два назад даже пошел по больнице слушок, что скоро Юлия Ивановна разбежится со своим незарегистрированным мужем и уйдет к Ивану Николаевичу. Разговоров было много, но за эти два года их постоянных встреч только пару раз кто-то заметил их, целующимися в каком-то закутке. Они соблюдали конспирацию, как агенты во вражеском тылу. Юлька никак не могла решиться поменять все устоявшееся на нечто эфемерное, уйдя к Ивану. На первом месте у нее стояли дети, хозяйство и благополучие в доме. Любила ли она Ивана по настоящему? Говорила – да, но сердце мужчины подсказывало, что Юлия Ивановна таким образом восполняет явный недостаток секса и настоящего мужского внимания, с горячими признаниями в любви, с дорогими подарками, преподнесенными в коленопреклоненном виде. Иван любил Юлию заметно сильнее: всегда обращал на нее внимание, выделял явно среди ее постоянного окружения, иногда – чересчур, мог на их совместных дежурствах просиживать рядом с нею, проводя время в пустой, с полунамеками только им понятным, всеобщей болтовне. Все равно, об их отношениях догадывались многие, да что там – многие – вся больница знала! Странно было Юлии Ивановне только то, что ее муж ни разу еще не прибегал на разборки с Иваном. Несколько раз Юля предупреждала, что им надо реже быть вместе, мало ли что, муж узнает – убьет ее и прочую несла чушь. Иван был уверен на 99 %, что ее Сашка все прекрасно знает, потому и пропадает иногда на две-три ночи, возвращаясь под хмельком и прося прощения, как бы не в серьез; да и Юлька сильно на него не наезжала после его загулов. Странная, глупая ситуация, неживая какая-то! Ни смертельных страстей, мордобоев, вызовов на дуэль… И опять Иван подумал: вот женюсь на ней, двое ее детей – от разных отцов, еще маленькие, Юлишна вся в заботах – то надо, это надо, без этого – вообще никак, деньги нужны… Сплошной быт! Поедем куда-нибудь, на море, на недельку? Да ты что?? В саду работы полно… Поедем позже? Нет. Там детей надо в школу собирать, урожай собирать… Тьфу! Лучше уж так, любить, волноваться, секс втихушку по больничным закоулкам и кабинетам и радость перед очередной встречей.
Все не то что-то, все не так.
Толстая Лариска уже налила ему хорошо заваренный ароматный чай.
– Кушать будете, Иван Николаевич? – спросила она.
– Ни в коем случае! – возмутился шутя Иван. – После девяти – категорическое «нет».
– Ну-ну, – усмехнулась Юлька. – Он сейчас уйдет к себе в кабинет и слопает сочный кусок жареного мяса. С жареной картошкой.
– Не бывать этому! Клянусь!
Чаепитие продолжалось. Болтали ни о чем. Хохмили. Появилась еще одна бригада, промокшая с ног до головы.
Болтовня с Ивана перекинулась на проблемы «скорой помощи».
Иван понемногу успокоился от собственных мятежных мыслей, искренне поблагодарил за чай, и пошел на улицу.
Дождь хлестал как из ведра, попрятались даже собаки, во множестве обитающие вокруг больницы. Стояла темень, обильно поливаемая светом от множества больничных фонарей, оттеняя как бы кусочки растущих во дворе деревьев и блестящие от воды машины.
Достал сигарету, закурил. Предстоящая интимная встреча с Юлей уже не чувствовалась так остро, как это было вначале зарождения их чувства и отношений. Тогда, несколько лет назад, все было гораздо острее! Иван часто заглядывал на «скорую», чаще, чем того требовали приличия: после института он долго работал на «скорой» и как бы у них были общие интересы. Но на «скорой» он, как правило, находился, когда там была Юля. Все сотрудники «скорой» ходили на службе в мешковатой спецформе. Ивану же хотелось посмотреть, а как там – под формой у нее? Ну, стройность ножек штанцы не могли скрыть, а легкие туфельки на босу ногу и несколько задирающиеся по голени штанины, когда объект сидит, открывали миловидные безволосые ножки. Туже было с определением объема бюста: то ли 0, то ли 3, форменная рубаха давала примерно такой разброс. Иван нашел решение: пошел в кабинет флюорографии и нашел там прекрасные снимки, при внимательном их рассмотрении (теней от молочных желез) можно было не сомневаться, что под одеждой скрываются прекрасные формы не меньше 2 размера. Что и оказалось в действительности, при первом любовном свидании.
Иван Николаевич докурил сигарету, пошел к себе в ординаторскую, где достал с полки справочник по лекарственным препаратам и стал особо внимательно изучать допустимые дозировки, побочные действия замысленного для преступления препарата.
Все сходилось идеально, если у Евсеевой действительно под массивными отеками скрывались варикозно расширенные вены. Иван решил долго не наблюдать жертву, а попробовать совершить преступление прямо завтра. Чего ждать? Получится – завтра же он станет богаче на 10000 евро…
Раздалась мелодия звонка его телефона, звонила Юлька.
– Я последняя. Ты где?
Иван глянул на часы. Ого! Уже три часа ночи!
– Я в ординаторской, бегу в «дежурку», дверь не закрою. Целую.
– Я сейчас подойду, – ответила Юлия.
Иван быстренько ополоснулся под краном в ординаторской и помчался по пустынным, полутемным коридорам навстречу своей любовнице.
Юлии в «дежурке» еще не было. Он отпер дверь, скинул с себя одежду и забрался под простыню. Негромко работал телевизор, показывали какой-то боевичок. Ивану нравилось смотреть сериальные боевики, где все события более или менее правдоподобны, в отличии от американских. Он давно подметил, что глядя современные боевики не напрягаешься, напротив, расслабляешься.
Как в сказке: добро всегда побеждает зло, вот тут – черное, а тут – белое, нет полутонов, не надо сильно задумываться, смотри спокойно, наслаждайся, отдыхай.
Юлька всегда заставляла себя немного подождать. Так было и на этот раз: дверь открылась только через 20 минут, как Иван уже валялся в постели.
– Привет! – прошептала Юлька и, оглянувшись в коридор, назад, закрыла дверь на ключ.
– Ты точно последняя? – спросил Иван.
– Да, да, точно… Я тебя сейчас изнасилую, – зловещим шепотом муркнула Юлька, уже сбросив форменную куртку и тут же стала стягивать красные форменные штанишки, под которыми мелькнули кружевные белые трусики. Сегодня бюстгальтер ее тоже был белым, в одном стиле. Вообще, большинство женщин, не собираясь заниматься сексом, не обращают внимания на сочетание цветов нижнего белья; Юля же не придерживалась правила цветосочетания совершенно! Даже заведомо зная, что сегодня ночью этот секс будет. Еще она ужасно не любила носить юбки и платья: какой-то урод, в ее ранней молодости, когда сексуальные отношения только начинаются, после очередного соития посоветовал ей не носить платья, так как форма ножек ее оставляют желать лучшего, слишком худые. Воистину – урод! Юльке была нанесена грубая эмоциональная травма, тем более, что этот мудила вскоре стал ее первым мужем. Бедная женщина, уверившись в эту шизу, стала носить исключительно джинсы, сменив их на просторное платье только на сроке беременности 29–30 недель, чтобы после родов вновь наряжаться в джинсы.
Ивану же нравилось в Юльке все: стройные худенькие ножки, плоский животик, небольшие, упругие, будто и не выкормившие двоих детей, грудки и плотная спортивная попка. Личико ее можно не описывать: совершенно чудненькое в жизни, оно было отнюдь нефотогенично в отпечатках, отчего Юля не любила фотографироваться. Сколько ее не упрашивал Иван, убеждая, что все зависит от умения фотографа – не имело последствий.
Только полностью раздевшись, Юлька запрыгнула на Ивана и губы их слились в длиннющем страстном поцелуе.
– Я люблю тебя, – шептала Юлька.
– Я очень люблю тебя, – отвечал Иван…
… Насытившись любовью, они еще минут пять голышом лежали рядышком, глядя в потолок, на мигающую лампочку пожарной сигнализации.
