– У меня не было времени жалеть себя. Я работал, слава Богу, голова и руки не пострадали, компьютер – величайшее достижение человечества. Правда, пришлось сделать специальные съезды, чтобы выезжать из дома, а потом возвращаться в него. Но это мелочи. Знаешь, вот эти соревнования параолимпийцев – это не только для них самих. Это же пример для тысяч людей, теряющих ориентиры в жизни после травмы, после потери близких. Помнишь, в школе мы проходили «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, о Маресьеве, летчике, который потерял ступни и тем не менее сумел победить недуг и себя, да и окружающих его людей, и сумел сесть за штурвал самолета и взлететь в небо. А «Как закалялась сталь» Н. Островского? Сейчас эти книги проходят в школе?
– Думаю, что нет… – ответил я.
– Жаль… Так вот параолимпизм заменяет эти книги, дает людям надежду и наглядно показывает, что можно!!!
– Ты знаешь, здесь нужно говорить о комплексе проблем. Победа, человека, попавшего в беду, обусловлена не только его силой воли и усердием, с которым он борется с бедой.
– Несомненно.
– Причем часто окружающие, относящиеся к человеку, потерявшему какие-то функции организма, как к равному, делают значительно больше, чем врачи.
– А потом ты не забывай, что это люди напоминают, что ты не такой, как все. Ну, конечно, я и сам вижу, что все передвигаются без инвалидной коляски… Вот в книгах пишут, что человечество с течением времени потеряло способность общаться телепатически. И что? Да ничего, потому что эту способность потеряли все. Я, конечно, не призываю всех пересесть на инвалидные коляски… – сказал Саша и закурил.
– А помнишь у Чайковского в опере «Иоланта» принцесса была незрячая, и никто из окружающих не имел права ей об этом сказать? И до поры до времени она была вполне счастлива, – и я продолжил:
– У меня был в Гагре друг, к сожалению, он ушел из жизни… Его звали Миха. Обеспеченная армянская семья. В трехлетнем возрасте он переболел полиомиелитом, и нижние конечности перестали развиваться. С детства Миха стал неходячим парнем. Не знаю, как его воспитывали в семье. Думаю, что любили, но не жалели по каждому пустяку. А вот друзья, не знаю, как это осмысление пришло им в голову, вели себя в высшей степени правильно – с педагогической точки зрения. Они обращались с Михой, как с равным, наливали ему, брали с собой кататься на лодке, могли послать его, если он был неправ. Даже если снимали девчонок, то с расчетом, чтобы одна из дамочек была с ним. В итоге Миха, кстати, прозвище у него было – Костыль – и он знал это и не смущался, поступил в юридический, закончил его и успешно работал в юридической конторе. Для ребят он был третейским судьей, и, если были спорные моменты, шли в дом к Михе. Его вердикт не оспаривался.
– Ты знаешь, когда еще не было границ, у меня были интересы в Абхазии, и я сталкивался с ним. У него еще младший в команде КВН Еревана был.
– Да… Ты представляешь, он женился на профессорской дочке. Они родили троих детей. Были вполне счастливы, да еще Сусанна его ревновала, если он задерживался по делам службы.
– Слава, ты меня обижаешь… Это я про женщин.
– Извини, Саш, сейчас я это воспринимаю вполне адекватно. А тогда это сильно удивляло.
– Да таких примеров тысячи… И до поры до времени я тоже воспринимал людей с определенными отклонениями, как какую-то единую «массу» (мне, в силу своих проблем, возможно, допустить такое бестактное сравнение), не вникая в индивидуальные особенности. И желание пожалеть их бежало впереди меня.
– Да, это так, к сожалению, мы часто занимаемся благотворительностью, да что там, просто лезем с ней в душу к человеку, не понимая, что своей жалостью оскорбляем.
– Ну да, благими намерениями…
– У меня была очень поучительная история, которая открыла мне глаза на многие аспекты взаимоотношений людей.
Городок N-ск. Очередной концерт. Хороший прием зрителей. А после концерта мне передают конверт со стихами местного поэта. Это для меня уже достаточно привычная практика. И я забираю стихи, пообещав в гостинице посмотреть их. В номере я вскрыл конверт. Прочитав стихи, я отметил, что это неплохо, даже хорошо. Я взял гитару и практически с листа спел эти строчки. Жена, которая была со мной в этой поездке, отметила, что песня складная получилась, и попросила запомнить ее и не дорабатывать, чтобы не испортить. Я согласился и, обнаружив на листке со стихотворением телефон и имя автора, позвонил ему. На другом конце телефона ответил не очень внятный голос автора текста. Я пригласил его на завтрашний концерт. Он согласился… То, как он произносил слова, меня смутило, но я решил, что, может, он… В общем, неважно, что я решил. На следующий день во время концерта, я взял бумажку с текстом, прикрепил ее к стойке микрофона и, сказав какие-то дежурные слова, что это мой подарок и что песня написана на стихи жителя города N-ск, спел песню. После аплодисментов я решил зрительный зал познакомить с автором текста.
– В нашем зале находится…
Когда я закончил представление автора, я попросил его встать. Через небольшую паузу автора подняли на руках. Он был неходячим. После концерта мы познакомились. Обычно в прессе пишут в таких случаях, что из этических соображений имя героя изменено. Я тоже назову его вымышленным именем. Пусть его зовут Петр. Мы поулыбались друг другу, я похвалил его поэтический дар и обещал помочь, чем смогу. Утром мы улетели в Москву.
Действительно, мои друзья оценили его стихи, а песню я регулярно пел в своих концертах. Но что такое один концерт по сравнению с телевизионной передачей – укус комара. А в это время приятельница нашей семьи Ира Маслова делала на одном из центральных телеканалов программу «Белая ворона». Она и ее редакторы разыскивали странных, не от мира сего людей, без которых наша жизнь была бы пресной. И тогда я ей поведал про Петра из города N-ска.
– Так это мой персонаж! Тащи его ко мне.
– В этом вся проблема. Сам он не долетит, а сопровождение, да и билеты для Петра и его помощников будут стоить денег.
– Да, проблема, – молвила Ирка, – я утону в бумажках, которые нужно написать и подписать. Давай я сниму тебя, и ты расскажешь о Петре и споешь вашу песню.
– Договорились.
Я снялся в «Белой вороне». Видели все. Тогда не было такого количества каналов, да и имя мое весило. Кроме того, я был не просто певцом, а почти репортером. Могу засвидетельствовать, что подача материала была такова, что через год на гастролях в Израиле ко мне после очередного концерта подошла женщина со своим сынком-подростком, у которого были проблемы со зрением, и благодарила нас за то, что после передачи у ее ребенка появились ориентиры в жизни и он стал бороться.
А Петр вскоре на волне своего успеха сделал музыкально-поэтическую композицию вместе со своим приятелем, который придумал музычку (да-да, именно музычку) к его стихам и иногда пел эти песни под собственный аккомпанемент. Петр находился рядом в инвалидном кресле и меладикламировал под гитарные переборы своего соавтора. Плохая дикция Петра не улучшала восприятия записи на VHS. Петр меня просто обязал, позвонив по телефону, чтобы я все это показал редактуре телевидения. Я пообещал это сделать… И пошел к редактору «Шире круг» Ольге Молчановой.
– Оля, я все понимаю, но может быть…
– Даже, если, любя тебя, я бы пропустила эту пленку в эфир, начальство все это зарубит на корню. Эта так слабо…
– Я понимаю.
– Да ничего ты не понимаешь. Телевидение – это прежде всего идеологическая машина. Сейчас в стране жрать нечего, людей анекдотами и веселухой пытаются отвлечь от быта… А ты хочешь загнать зрителей туда, откуда они не смогут выбраться.
– А может, если они увидят, что кому-то хуже, чем им, люди расправят плечи?
– Ага, расправят… Если бы еще это было качественно. А то это самодеятельность детского сада.
– Но стихи-то неплохие…
– Отдельно, да. Но ты предлагаешь… В общем, все, закончили.
И мы закончили. Но Петр отнюдь не закончил. И его упертость еще сожрет много моих нервов. «Не делай добра, не получишь зла…»
Прошла пара месяцев. Звонок из N-ска.
– Слава, привет. Вы мне должны помочь.
– Что за проблема?
– Жизнь меня пошерстила, теперь я должен пошерстить ее. Вы должны прислать мне приглашение от «Театра песни Пугачевой», что она вызывает меня в Москву на конкурс.
– А какое отношение я имею к театру Пугачевой?! И потом, я ни о каком конкурсе не слышал.
– Да нет… Мне просто нужно письмо на бланке с печатью, чтобы меня послали в Москву и спонсоры оплатили мои расходы на перелет и проживание в гостинице.
– А моего имени тебе не хватит? Я придумаю что-нибудь.
– Я жду.
И я начал думать. Всемирный, вернее всепланетарный поэтический конгресс, на котором выступит всеми любимый поэт из N-ска, по-моему, звучал солидно. Кроме того, я понимал, что Петр уже достал своих богатеев, и они готовы его отправить хоть на Луну, лишь бы была возможность отчитаться. Да, еще можно и грехи замолить, совершив благое дело.
