Я сублимирую любовь
Я сублимирую любовь
Вот в эти строки, что весною
Ложатся спешно вновь и вновь,
На Музу гнать, нет-нет, не стоит.
Средь бела дня, не позвонив,
Пришла ко мне, чтобы остаться.
И вот пишу, совсем забыв,
Что не хотел я за перо сегодня браться.
И я ревную, где же ночь
Ты проведешь, моя беглянка?
– Мой милый, знаешь, я не прочь
С тобой побыть…
– Ну, что же, ладно.
– Любви восторги будем пить,
Читать стихи и песни слушать…
Ну, да, я ветренна, прости,
Но я твои глаза и уши.
Но я – твоя душа, пойми,
Полет над миром, над собою…
И это – я, с собой возьми
Перо, бумагу, остальное.
На месте купишь, в небесах
Тебе не надо, ведь недолог
Полет твой и, увы и ах,
Сгоришь ты, как гремучий порох.
Поэтому живи, не трусь,
А если спросит кто, ответь им:
– Пишу я про любовь и грусть,
А лето с Музою мы встретим.
Только в это мне не верится
Как-то складно строчки
Ложатся на бумагу.
На деревьях почки,
За крыльцо ни шагу.
Вася-Василечек ждет на сеновале,
Катя-Катерина, разве вы не знали,
Что весною ранней расцветают чувства,
Что весною парни, чтоб им было пусто?
И нельзя перечить
Маме и природе.
Зябко стынут плечи,
Хоть и жарко вроде.
Вася-Василечек, потерпи немного,
Катя-Катерина, он уж у порога,
Ведь весною ранней расцветают чувства,
Ведь весною парни, чтоб им было пусто.
Ах, весна, весна, весна – затейница
Все пройдет, пройдет, все перемелется,
Зарастет в саду тропинка
И закончится пластинка,
Только в это мне не верится.
Я не вспомню свои прежние жизни
Я не вспомню свои прежние жизни,
Где Наш свет был Тот свет,
И закладкой в моем дневнике
прошлогодние листья,
А ответа как не было, так и нет.
И приходится верить на слово тому,
кто оттуда вернулся,
А зачем, почему и за что – ответ не найти.
Ну, а жизнь, словно сон, где я не проснулся,
И живу, словно призрак, где путаю Я и Ты.
А зачем это знать? От знаний лихие
печали…
Ну, узнал, отгадал, а дальше-то что?
Все короче деньки, наверное, устали,
Ну, а ночь для раздумий – самое то.
И гоняешь всю ночь свои мысли по кругу,
И все чаще склоняешься – жить, чтобы жить,
И терпимей становишься утром к жене,
к детям и к другу,
И не хочешь уже для себя чуток утаить.
Мармеладный Король и не знал о горе Мармолада,
Что царит над всем миром, – Доломиты внизу.
Ну, а мы на подъемник и вверх,
покорим Мармоладу и ладно.
И не льем от тоски понапрасну слезу.
Жаль, Никиты нет с нами – на недельку в Италии,
Жаль, что он не узнал Мармоладии вкус,
И Татьяна не кажет осиную талию,
Ну, а мне остается горнолыжный спеть блюз.
Затянуло наш пруд глупой ряской,
Камыши зашумели в ночи,
А ты мне подарила запретные ласки,
О которых даже память молчит.
Правда, помню свое исступленье,
И как ты все пыталась не закричать.
И бесстыдно луна укрывала нас тенью,
Позволяя роман нам с тобой дочитать.
Помню это мозгами, жалко, чувства заснули.
Говорят, это возраст, так тому, видно, быть.
Камыши вновь шумят, у окошка на стуле,
Свет луны, как когда-то, из прошлого нить.
На берегу Томи,
Где о любви поет Митяев,
Где кедры мерили века,
Там по весне слетались стаи,
И о тебе моя строка.
Где люди в гости, как и прежде,
Заходят просто, без звонка,
Куда я прилетел с надеждой,
Что ждет меня твоя рука…
Бескрылые песни паслись на лужайке,
Привычно клевали зерно.
Друг другу кудахтали старые байки
Про женщин, футбол и вино.
Осеннее небо звало в путь-дорогу,
На юг, где все время весна.
Бескрылые песни мечтали напрасно
Снести золотое яйцо.
А Курочка Ряба была птицей красной,
Плевать, что рябое лицо,
Яичко снесла и спела так страстно…
У меня есть устоявшаяся привычка читать газеты, просматривать журналы и книги, начиная с последней страницы. Предисловие, написанное другим автором, я чаще всего пропускаю, и лишь прочитав книгу и составив о ней собственное мнение, возвращаюсь к началу и знакомлюсь с оценкой авторитетного читателя, который хотел предварить мое прочтение. Иначе… Иначе, зная мнение критика, я не столько читаю и наслаждаюсь, сколько полемизирую и привожу в заочном споре аргументацию «за» и «против».
Книга, которую вы держите в руках, задумывалась как сборник рассказов и зарисовок, которые можно читать не в строгой последовательности, а как придется, часто даже ориентируясь на название главы.
А что меня заставило поставить главу «Предисловие» в конец книги? Отчасти, конечно, оригинальничанье – знаете, в квартире моего сына Никиты висят часы, в которых стрелки передвигаются непривычно – против часовой стрелки. Внимание привлекает? Да. Но потом понимаешь, что неудобно, хотя это условно, когда-то договорились… И с правосторонним движением автомобилей во многих странах договорились тоже, а Англия и Япония или какой-то Тринидад и Тобаго ездят по-левостроннему, и ничего. Арабы пишут справа налево, и привыкли. Мой младший сын Иван – левша, так он еще до школы буквы писал в зеркальном отражении и пытался читать справа налево. Так однажды, ему было 5 лет, он меня спросил, когда мы стояли в машине на светофоре:
– Папа, что такое ИБЛО?
– Где ты это прочитал?
Он мне показал на рекламу, оказалось – «ОЛБИ».
Поэтому, думая, как начать книгу, я исходил из того, что кто-то рванет ее просматривать с оглавления и увидит предисловие в конце книги. Его это заинтересует, и он начнет читать мое творение с «Предисловия». А если нет, то вернется к началу, где прочтет, что…
