А на шестой день начался ливень и к вечеру дно каньонов было по колено залито водой, а в некоторых местах превратилось в бурные потоки грязной коричневой жижы.
Ливень не оставил на склонах ни одного сухого места, превратив их в скользкие неприступные стены. На преодоление одного каньона у них ушло полдня. Спуск занял минуту, нужно было лишь съехать вниз по склону, в бурлящую на дне жижу. Все пятеро – мокрые, с ног до головы заляпанные коричневой грязью, – стали похожи друг на друга, как братья. Упорно штурмовали скользкий отвесный склон, но не поднявшись и на два метра, скатывались вниз, чтобы подняться на ноги и взбираться снова.
Торан яростно втыкал в ставший ненавистным склон стилет и, используя его, цепляясь за ненадежные корни, сантиметр за сантиметром поднимался вверх – и скатывался обратно в грязную жижу, когда стилет выскальзывал из мокрой земли.
В один прекрасный момент разозленный Торан выхватил меч и по самую рукоятку вогнал его в склон. Длинный клинок не выскользнул и кое-как, пользуясь им и корнями, Торан выбрался наверх.
Эту ночь они не спали, лишь сделали привал. Молча сидели, подставив надоедливым каплям спины и стараясь не обращать внимания на до последней нитки промокшую одежду.
– Лучше бы еще одно племя горцев, чем этот проклятый ливень! – пробурчал один раз бадо, и это были единственные слова, произнесенные за много часов.
…Где-то после полудня – точное время определить было сложно, так как солнце не показывалось из-за туч, – они с трудом выбрались из каньона и, тяжело дыша, сели на покрытую слоем воды землю. Холод и влага тут же набросились на них, пробирая до костей, но вставать и двигаться дальше уже не было сил. Глаза слипались от усталости, все тело ныло от напряжения.
Именно поэтому не сразу увидели они, что впереди нет темной линии очередного каньона. Нетронутая их паутиной степь терялась в пелене дождя. Торан долго вглядывался в нее, стараясь разглядеть заветный силуэт, потом тяжело поднялся на ноги и двинулся вперед. Остальные, опустив головы и глядя на слой воды под собой, последовали за ним. Только через сотню шагов обратили внимание на то, что до сих пор на пути не встретился каньон.
– Вот она!!! – воскликнул Торан, указывая рукой куда-то в сторону.
Немного левее от их пути – видимо, они сбились с нужного направления – в пелене дождя угадывались знакомые очертания.
Вид их прибавил людям сил.
Неожиданно ливень прекратился, но, обернувшись, увидели они за своей спиной стену дождя и достаточно было одного шага, чтобы вновь оказаться под потоками льющейся с небес воды.
Подняв голову, увидел Торан круг чистого голубого неба и взметнувшуюся в него Белую Башню. Приглядевшись, с трудом различил ее вершину. Держа голову поднятой, сделал вокруг себя круг и показалось ему, что Башня и небольшое пространство вокруг нее накрыто прозрачным колпаком, сквозь который не может пробиться ни ливень, ни ветер, никакая другая непогода.
Опустив глаза, увидел под ногами сочную зеленую, а главное, сухую траву и с трудом подавил желание упасть на нее и уснуть мертвецким сном. Торан лишь скинул мокрую накидку и, выжимая ее на ходу, двинулся к Башне.
Он подошел к ней вплотную и с благоговением дотронулся до белоснежной поверхности, которая наощупь оказалась гладкой, словно стекло. К тому же не было видно никаких швов, будто была она высечена их гигантского камня. Торан обошел вокруг Башни, насчитав семьдесят шагов и не увидев ничего похожего на вход. Остановился в раздумьи и через минуту поймал себя на том, что тупо смотрит на гладкую белую поверхность.
– Спать! – произнес Торан, укладываясь на мягкую траву. – Спать!..
Едва коснувшись головой земли, он погрузился в глубокий сон.
…Второй день над Долиной висели низкие серые тучи, низвергавшие потоки воды, которые, спускаясь с гор, скапливались в ней. Выходя из хижин, люди оказывались по щиколотку в воде, дождб тут же насквозь пропитывал их одежду. Вода капала сквозь щели в крышах, подмывала опоры хижин.
Возле большого костра, в украшенном резьбой деревянном кресле, сидел худой старец, облаченный в белую тогу. Седые волосы были перехвачены белой лентой, густые поседевшие брови нависали над закрытыми глазами, на морщинистом лице виднелось множество мелких и глубоких шрамов, на левой руке вождя не хватало двух пальцев. Когда в хижину ввалился промокший до нитки Эвес, левый глаз Авареса открылся и вопросительно посмотрел на вошедшего.
– Смыло две хижины, – вытирая мокрое лицо, произнес охотник, – к счастью, никто не пострадал…
– Видны ли просветы на небе? – спросил Аварес хриплым, но отнюдь не старческим голосом.
Эвес понуро покачал головой.
В этот момент в хижину, разметав мокрые тяжелые шкуры, что закрывали дверь, ворвался порыв ветра, заставив гневно загудеть языки пламени.
– Что-то я не увидел дождя… – заметил вождь, и Эвес направился к двери.
Невиданной силы порыв ветра сорвал шкуры, зло швырнул их в подошедшего охотника, сбив его с ног. Ветер загулял по хижине, задувая пламя костра и развевая седые волосы вождя.
Выпутавшись из шкур, Эвес поднялся и с трудом добрался до двери. Картина, представшая его взору, повергла охотника в ужас.
Ветер пригибал к земле толстые стволы деревьев, срывал с них ветви и листья. Несколько деревьев он просто вырвал с корнем и с огромной скоростью гнал по земле. Эвес с ужасом наблюдал, как два ствола один за другим врезались в хижиу, до основания разрушив е, а ураган, подхватив оставшиеся доски, разбросал их на многие метры вокруг.
Хижины не выдерживали неистового напора ветра, с них слетали крыши, стены рушились, погребая под собой людей.
Но и людям, оказавшимся вне стен, тоже не было спасения.
Дико завывая, ураган валил их с ног и катил по земле, как пустые бочки.
Хижина вождя еще держалась лишь потому, что была построена в естественной нише в скале.
– Что там? – спросил аварес, слыша дикий вой ветра и треск ломающегося дерева.
Эвес развернулся, ужас был написан на его лице. Хотел что-то сказать, но в этот момент земля вздрогнула, сбив его с ног. Стены хижины треснули, с потолка посыпались доски. Эвес хотел подняться, но вновь упал, сбитый еще более мощными толчками, которые теперь следовали один за другим.
Кресло вождя опракинулось, выбросив его на дергающуюся землю. Аварес понял, что это конец.
Гул, шедший откуда-то из-под земли, заглушил неистовый вой ветра. Долина судорожно вздрагивала, выстоявшие хижины рушились, с гор сыпались камни.
После очередного, самого мощного толчка, по Долине пробежала сеть трещин, из которых повалил горячий удушливый пар. А через минуту земля вздыбилась и лопнула, к небесам взметнулись потоки огненой лавы…
Стихия бесновалась во всем мире.
Молнии рассекали небо от края до края, гром сотрясал воздух, потоки воды обрушивались на землю, спокойные реки превратились в бурные потоки грязной воды, ураган с корнем вырывал деревья, а разбушевавшийся океан набрасывался на берег двадцатиметровыми волнами…
Лишь на небольшом пространстве вокруг Белой Башни царило спокойствие.
Проснувшийся Торан уселся на траве и с довольной улыбкой потянулся. Попытался сообразить, сколько же времени они проспали, и пришел к выводу, что не меньше двух дней.
– А где же вход? – спросил Бадо, когда они уже впятером обошли Башню.
– Или его нет, или он надежно спрятан, – сказал Туло, крепкий юноша с не по годам серьезным лицом.
Пребывавший в прекрасном расположении духа Торан почесал затылок и ради шутки крикнул:
– Башня, отворись!
Большой прямоугольник на белой поверхности растаял, превратившись в высокую дверь. Торан так и застыл с открытым ртом и прижатой к затылку рукой.
– Ух!.. – выдохнул он и закашлялся. – Ну что же… Пойдемте, что ли?
Подходя к чуднесным образом появившемуся входу, он на мгновенье задумался над несоотвествием с Легендой, ведь говорилось в ней, что пятеро смельчаков месяц будут отдыхать под Башней после схватки с Тьмой. Но ведь никто из людей не был свидетелем этого, и составители Легенды таким образом просто приукрасили ее. Возможно даже, им не придется подниматься к Алмазу две недели.
Белые мраморные ступени широкой винтовой лестницы начинались сразу же за дверью. С трепетом в сердце Торан ступил на первую из них.
…После первого часа подъема они сделали первый привал, усевшись прямо на белоснежных ступенях и расслабив уставшие ноги. В стенах не было окон и поэтому неясно представляли они, какую часть пути наверх преодолели.
– Странно, что здесь светло, – заметил Туло, и Торан, оглядевшись вокруг, понял, что принял как должное исходящий из стен мягкий приятный свет.
