Дядя Святослав – Коле
Церковь считает, что ее и наши молитвы за усопшего могут помочь делу. Высший суд прислушивается к общественной защите. Если это так, обвинители от народа и здешний земной суд тоже должны иметь право голоса. Но тогда не есть ли революция этакий пересмотр тысяч, миллионов приговоров, оправдание, амнистия одних и осуждение других не только на земле, но и на Небе?
По тому, с какой страстью мы казним, сажаем в лагеря, мне кажется, мы и раньше не верили ни в Страшный Суд, ни в загробное воздаяние. Или думали, что там, на Небе, просто ставят печать, утверждают приговоры, которые выносятся нами и нам здесь, на земле.
Прежде считал, что приговором «тройки» убивают тех, кто сейчас мешает строить коммунизм; когда же его возведут, их воскресят на равных с другими, племя Адамово вновь воссоединится. Но теперь так не думаю. Склоняюсь к мысли, что «тройка» и есть Страшный Суд. Что здесь, что там – разницы нет, вердикт вечен.
На допросах чекист избивает и пытает подследственного, добиваясь одного-единственного признания, что он не робкий маленький человек, жертва обстоятельств и жизни, которая затопчет и не заметит, а равноправный, больше того, решающий участник истории. Бесстрашный, безмерно опасный враг страны и народа: чтобы справиться с ним, обществу приходится напрягать все силы. И вот, едва несчастный подписывает протокол, где это сказано черным по белому, то есть в самый миг его торжества, его расстреливают. Убивают лишь для того, чтобы не отыграл обратно, не сделался снова ничтожным существом, дрожащим от каждого шороха.
Часто слышу от кормчего, что наступают последние дни и они будут временем суда человека над Богом. Он думает, что, может быть, главная из заповедей – «Не судите, да не судимы будете». Тоже уверен, что суд людской – прообраз Страшного Суда; не будет одного – не будет и другого.
В 37-м году вместе с кормчим в одной камере орловской следственной тюрьмы сидел бегун Николай Прохоров (в прошлом контр-адмирал, последняя должность – командир бригады подводных лодок, порт базирования – Мурманск). На первом же допросе он показал, что мир был и остается океаном греха. Поясняя на карте расположение бегунских и союзных им хлыстовских кораблей, Прохоров сообщил следствию, что сам и намеренно выстроил их в боевом порядке, чтобы они уже в январе следующего, тридцать восьмого года могли с ходу атаковать силы зла – среди прочих корабли советского Военно-морского флота. Первая цель – флагман Тихоокеанской флотилии штабной корабль «Красный вымпел». Порт базирования – Владивосток.
Кормчий рассказывал, что в камере этот подводник уже после приговора, перед этапом часами яростно сражался с ним в морской бой, и Капралов было уверился, что решительная схватка добра и зла близится: готовя эскадру, он, будто Нельсон, вновь и вновь проводит с офицерами штабные учения. Однажды кормчий даже его спросил, когда всё начнется, но Прохоров ответил, что не знает, больше того, заявил, что у зла нет своего флота. А враг у нас один – океан греха.
На следствии Прохоров утверждал, что во время потопа последних времен, когда начнется решающее сражение между эскадрами антихриста и кораблями бегунов, Господь, помогая праведным, перекрасит их ковчеги в цвета судов врага рода человеческого. Неразбериха будет такая, что флот антихриста прямой наводкой станет бить по своим, и так, пока всё зло не пойдет ко дну. Пока море греха не сомкнется над самим Искусителем.
Значит, и спасение – в неотличимости добра от зла?
Кормчий спрашивал его и про флагманский корабль. Прохоров сказал, что им станет Ковчег Завета. Когда римляне ворвались в Храм, Господь ушел из Святая Святых, забрал его к Себе на небо. Теперь, в последние времена, Он вернет Ковчег и возглавит сражение.
По рассказам кормчего, на следствии этот Прохоров много путался. Так, во время другого допроса он заявил, что о флоте Иисуса Христа ему говорить непросто. И дальше – имена всех его небесных покровителей на штандартах и видны издалека. Некоторые даже вышиты мелким речным жемчугом. Изготовлены они со всем тщанием, чего, к сожалению, нельзя сказать о самих кораблях. Весь флот – переделанные на скорую руку обычные русские хаты, прежде они давали приют бегунам, странникам, другим божьим людям, спасающимся от греха, и вот теперь спущены на воду. Многие избы ставились больше века назад прямо на землю, без фундамента, без краеугольных камней, оттого нижние венцы сгнили, но на строительство кораблей что хорошего дерева, что трухлявого пошло на равных.
Ясно, что мореходность подобных судов невелика, и, взбираясь на любую, даже невысокую волну, они немилосердно скрипят, так и кажется – сейчас развалятся. Но и без волны всё воистину держится на честном слове, да и, как и без него, Прохорова, понятно, на молитвах праведников, которым этот ковчег дал кров. Обрати внимание, дядя, начальником штаба у Иисуса Христа Прохоров назвал адмирала Чичагова, того самого, без которого никогда не было бы фрака цвета наваринского дыму с пламенем.
Продолжая давать показания, Прохоров теперь заявил, что основательно о ходе сражения он еще не думал, но, по первым прикидкам, оно будет идти следующим порядком. Благодаря лучшему вооружению и оснастке поначалу одолевает эскадра антихриста. К середине боя после жаркой артиллерийской канонады ей удастся прорваться сквозь строй судов, прикрывающих флагманский корабль Христа, и всем скопом своих фрегатов, эсминцев и броненосцев его окружить. Антихрист уже изготовился отправить Спасителя на дно морское, как вдруг делается понятно, что положение Иисуса Христа отнюдь не так плохо и это окружение – ловушка для врага рода человеческого. Он уже заглотил главную приманку незаурядного стратегического плана, который разработал адмирал Чичагов, и теперь на крючке.
Ты, дядя, наверняка помнишь, как у Свифта Гулливер, бечевкой связав все корабли Блефуску, разом пленил их флот; подобную западню Чичагов приготовил и для антихриста. Едва сатана для решающего штурма сосредоточил свои корабли в один кулак, в дело, будто засадный полк, вступает Дева Мария. До этого, по плану Чичагова, участия в сражении она не принимала и штандартов с ее именем на кораблях тоже не было.
Теперь же, видя, что единственному Сыну грозит смертельная опасность, она, как всякая мать, бросается на защиту. По ее сигналу покров, сотканный шагами бегунов, будто тенета, опускается на вражеский флот. Корабли, сооруженные искусным потомством Каина, запутываются в них, словно большие мощные рыбы в сетях апостолов Левия и Иуды, заброшенных в воды Генисаретского моря. Напрасны надежды на силу, на огневую мощь – ведь нет ничего крепче нити, сплетенной из веры и молитвы. Так, связанное по рукам и ногам, адское воинство и будет низвергнуто в бездну.
Кормчему Прохоров говорил, что к тому времени, как начнется сражение, многое уже определилось. Погибли все, кто, как зачумленный, метался туда-сюда, не умея выбрать между смертью в этом мире и жизнью в мире вечном, и такой жизнью, будто спасения нет, вообще не может быть, то есть выбрать праведный, истинный берег Красного моря. Захлебнулись, утонули люди, в которых добро и зло так вросло друг в друга, что, сколько ни старайся, одно от другого не отделишь. Кому говорили: «И не взывай попусту к Господу, не проси пощадить город, потому что в нем осталось десять, девять праведников: они не есть настоящее добро, коли своей чистотой покрывают зло, спасают его от Божьего гнева. Как при потопе, чужой грех перевесил, будто тяжелый камень утянул их на дно. Остались лишь люди, ясно сознающие, на чьей они стороне».
Войско антихриста сплошь составило потомство Каина, оно же строило и корабли. Семя Каина, как известно из «Бытия», сплошь ремесленники и умельцы, обида за проклятого на века прародителя удесятерила их энтузиазм, суда получились на славу.
«Лукиан, – говорил Прохоров Капралову, – я сознаю, что они и быстроходнее, и маневреннее, вдобавок лучше вооружены, чем флот Христа. Такое часто бывает, когда уповаешь на Бога, на чудо Господне, а собственные твои навыки кажутся ничего не значащей малостью. Корабли Христова воинства строило потомство праведного Сифа, на них штандарты не только Христа, но и Авеля, так что всё вернулось к началу, к тому, чью жертву примет, а чью отвергнет Господь. К той ревности, что родилась из первородного Адамова греха, дальше росла, матерела и вот вошла в полную силу».
В другой раз он стал объяснять кормчему, что после кровавой невнятицы нашего перехода через Красное море иначе и быть не могло. Ведь мы, будто обезумев, рвались, перли напролом, а что нужно, толком сказать не могли, где Египет и где Синай, не знали. Оттого всем скопом, не замечая, как тонем сами, тащим на дно других, и шарахались туда-сюда. Прохоров говорил, что тогда в этом смертоубийственном тигле отчаянье переплавляло народ, плохо понимавший, зачем, ради чего он поднялся, пошел, кто и куда его ведет, в несчастных беглецов. Никому не нужных беженцев, которым любой берег кажется спасительным и которые единственное, о чем молят Бога, – добраться до него, почувствовать под ногами твердую почву.
