Организовав безупречно ужин, Мери-Джейн ждала гостей. Она взглянула на себя в последний раз в зеркало, платье баклажанного цвета прекрасно подчеркивало цвет кожи и рыжие волосы. Спина ее была обнажена, в ушах блестели сапфировые серьги, она понимала, что выглядит просто восхитительно. Антонио открыл кому-то дверь, М-Джейн с бьющимся сердцем вышла из спальни. Супруг беседовал с высоким седовласым мужчиной, увидев ее, мужчина улыбнулся, она протянула руку для поцелуя.
— Это моя жена, Мери-Джейн Лейтон, ну, а это — Микки Беннет, организатор моего проекта. Ну, что ж, пойдемте к столу?
Ужин был скучным. Мери-Джейн почти все время молчала, стараясь не показывать свое настроение. Она не понимала смысл этого мероприятия, не понимала, зачем Антонио нужен такой проект. Она не хотела, чтобы супруг рисовал нью-йоркских девиц, ей не нравилось, что за полгода он должен создать двадцать картин. Она натянуто улыбалась, почти не вникая в их беседу; больше всего ее занимал вопрос о собственной карьере (ради Антонио Мери-Джейн оставила галерею, где занималась поиском талантов). Она снова стояла на перепутье, не зная, что делать. Натта, одна из маминых помощниц, посоветовала ей вести нью-йоркский дневник, где она бы создала свой гид по городу.
— Ребекка Хаммонд будет вашим менеджером, она дока в таких проектах, — М-Джейн тихо вздохнула. — Завтра у вас с ней будет ужин, вот и познакомитесь. Миссис Серж, вы просто очаровательны и милы, — ей хотелось рассмеяться, хотелось сказать что-нибудь резкое, как это она делала постоянно, но женщина заставила себя промолчать. — Это пойдет на пользу вашему мужу.
— Вы плохо знаете меня, — процедила сквозь зубы она. — Обычно в Лондоне творческий бомонд боится моего острого языка, не щадящего никого, — она ощутила, как Антонио сжал ее коленку, дабы усмирить, но ей уже изрядно надоело это мероприятие.
Призрак плохих перемен витал в воздухе. Жаль, что тогда они не смогли его почувствовать, его заглушил аромат радости, чистоты и мира. Но все меняется, и, как мы уже знаем, затишье — это покой пред бурей, и может, эта буря будет еще сильнее предыдущей. Начнется шторм, а что уцелеет после него, может быть, ничего? И можно ли будет собрать что-то сломанное. Раньше это получалось, а теперь?
***
Она постоянно поглядывала часы. Совсем скоро она увидит его, кумира, мужчину ее грез. Она поклялась, что добьется его, что сломит свою соперницу. Он будет принадлежать только ей одной. Так она решила, и так будет! Она снова взглянула на часы, снова предалась грезам.
Открылась дверь. Перед ней предстала потрясающая пара. Бетти была соблазнительна в темно-синем полупрозрачном платье, через которое вырисовалось черное кружевное белье. Беатрис пригляделась: на ее шее была та самая знаменитая цепочка с подвеской двух букв «B», с которой ее можно было увидеть на всех обложках журналов.
Фредди разглядывал это юное, девятнадцатилетнее создание. Блондинка привлекали его всегда. Ее темные глаза загадочно сверкнули, он улыбнулся ей.
— Добрый день, — начала Бетти.
— И вам того же, — ответил Ральф Ротс.
— Это моя дочь, Беатрис Ротс, она будет заниматься всеми делами, — он подтолкнул дочь вперед. — Пойдемте, Бетти, я покажу вам студию и познакомлю с вашим аранжировщиком. — И Бетти вынуждена была уйти, чувствуя, что они в заговоре.
— Значит, мисс Ротс, — прошептал Фредди.
— Для вас Беатрис, — засмеялась она. — У меня есть шампанское, отметим знакомство? — предложила она.
Осень вступила в свои права. Лил, не переставая, дождь, словно на землю падали слезы. Что-то, наверное, в тот сентябрь сломалось в их отношениях. Бетти пыталась удержать мужа в узде, ей не нравилось, что Беатрис весь день сидела в студии с Фредди. Она ей вообще не нравилась, но с этим приходилось мириться. Она ощущала еще свое влияние над ним, но понимала, что оно тает, как весенний снег.
***
Ребекка Хаммонд сидела в дорогом бежевом платье, которое позволяло разгуляться мужскому воображению. Тонкая ткань обтягивала плавные изгибы тела, заставляя гадать, есть ли под этим нарядом белье. Ребекка достала пудреницу, подправляя макияж, она специально выбрала испанский ресторан для этого художника. О его победах давно слагали легенды, особенно о его годах, проведенных в Штатах; все женщины мира только и говорили о нем как о герое-любовнике.
Сама Ребекка, истинная сердцеедка, давно перестала вести счет разбитым ею сердцам. Антонио Серж заинтересовал ее. Она взглянула на дорогие часы. Немного опаздывали, наверное, из-за его жены. Ребекка убрала с груди светлые локоны, снова посмотрев в зеркало, серые глаза страстно сияли. В тридцать два года она знала, что выглядит потрясающе, все двадцатипятилетние девицы зеленели от зависти, когда узнавали ее возраст. Она замерла, навстречу красивая пара.
Его жена весь вечер почти не проронила ни слова, она либо глупа и не знает, что ответить, либо умна и заметила, что ей нравится Антонио. М-Джейн сверлила ее взглядом, и этот взгляд приводил Ребекку в настоящее замешательство.
— Давно вы вместе?
— Тринадцать лет, — ответила Мери-Джейн и подумала: «А-то она не знает!»
— Это потрясающе, — протянула Ребекка. — Ну, а дети есть?
— Трое. Сын и две дочери.
— Ну, что ж, приступим к работе, — Ребекка подняла бокал.
Пока кружили листья, Мери-Джейн старалась не сидеть дома, она ходила по магазинам, отыскивая диковинные вещи. Но она ощущала, как что-то странное вторгается в ее жизнь. Ей не нравилось, что он рисует не дома, а в специальной студии, не нравилось, что не включает ее в творческий процесс.
Жизнью Антонио стала управлять Ребекка, что искала натурщиц, подсказывала, как реализовать задуманное, налаживала ему связи, пытаясь при этом диктовать М-Джейн стиль жизни. Из их отношений ушла былая страсть, и все больше, ложась с ней в постель, Антонио делал это на автомате.
Ребекка хотела его соблазнить и увести у этой женщины, которая нашла ключи к сердцу этого мужчины, но пока у нее ничего не получалось. Она стала другом, путеводной звездой в сложном мире, понимающая, что сейчас необходима, как воздух, еще чуть-чуть, и он будет ее. И ей было плевать, что Антонио женат и что у него есть дети. Она хотела его, она всегда мечтала заполучить чужого мужчину. Не нужно было его объезжать, как лошадь, другая женщина уже приспособила его для семейной жизни. Пока Антонио крепко держала рядом с собой Мери-Джейн. Но Бекка знала, что ей делать, чтобы получить желаемое.
***
Купив билеты до Лондона, Мери-Джейн вздохнула спокойно, наконец она сможет увидеть детей, сесть в кресло на балконе своего дома, наслаждаясь зелеными просторами. Ей уже изрядно надоели серые высотки, она так хотела глотнуть родного воздуха ее самого любимого города. Она убегала на неделю из Нью-Йорка не только от проблем, но и от Ребекки, не могла больше выносить ее диктат и терпеть ее вечное присутствие в своей жизни.
Последней каплей стала критика по поводу болотного платья, которое бы изумило публику столицы Великобритании. Ребекка же не сдерживалась в выражениях: ее муж поднимается на еще одну карьерную степень, а она так безвкусно одевается. Но М-Джейн беспокоило не это, а то, как равнодушно повел себя Антонио.
Дома она устроила настоящую бурю, всегда импульсивная, М-Джейн, кинула платье рядом с камином, колье за кровать, а у туфлей сломала каблук. Но вместо того, чтобы поддержать ее, Антонио согласился с Ребеккой. Он пытался задобрить жену, но та не сносила предательств. Их бурные ссоры заканчивались ее обидами, а не страстными объяснениями.
Ребекка почти нащупала их слабое место. Пока она будет в Лондоне, Бекка окончательно вотрется в его доверии. Мери-Джейн задыхалась и терялась в Нью-Йорке. На три ночи она поверила, что все еще можно вернуть, в эти ночи она была бесконечно счастлива, лежа в теплых объятьях любимого, вдыхая запах его тела. Он сменил туалетную воду, и это открытие поразило М-Джейн. Она всегда с такой любовью выбирала аромат, и он так легко выбросил из своей жизни это сладкое воспоминание.
