Вашингтон Ирвинг - Альгамбра

Пустынные долины Сьерра-Невады с их нагромождением камней и редкой лиловосерой растительностью созданы природой словно для того, чтобы подготовить зрителя к появлению чуда. Для тех, кто двигается по Андалузии с запада на восток, таковым оказывается Гранада, занимающая три холма вблизи самых высоких в Испании гор. На заре истории славу города определяла не женская красота, а сила и ученость мужчин, большинство которых считали себя потомками североафриканских берберов. Некогда арабские поэты именовали Гранаду «королевой городов», «упавшей на землю частью неба», «истинным раем Магомета». Однако истинное название менее романтично, поскольку произошло от вида горных хребтов. Расположенные амфитеатром, они похожи на раскрытый гранат — фрукт, распространенный в этой местности и любимый жителями за сочный красный цвет.

Прекрасная Гранада — мечта романтиков и поэтов — раскинулась на холмах Альбайсин, Санкромонте и Сабика у подножия скалистых гор Сьерра-Невада. Вековое арабское влияние оставило заметный отпечаток на этом городе, наградив его характерным для восточной культуры спокойствием. На здешних улицах и сегодня можно увидеть вьючных мулов в сопровождении колоритного вида погонщиков. Белые дома, глухие стены, узкие, выложенные камнем мостовые, казалось, принадлежат прошлому. Однако история Гранады существует не только в средневековых рукописях; она присутствует в каждом здании старинных кварталов, в соборах и великолепных произведениях искусства.

Панораму сегодняшней Гранады можно увидеть с площадки холма, название которой в переводе с испанского означает Прощальный Вздох мавра. По преданию, именно отсюда последний мавританский правитель Боабдил с тоской оглядывал свои владения, зная, что оставляет благословенный край навсегда. Его предки прибыли на Пиренейский полуостров в VIII веке, учредив эмираты почти во всех областях бывшего вестготского королевства. Спустя столетие арабы появились в предгорьях Сьерра-Невады, где задержались надолго, построив крепость Алькасар.

Переселенцы подчинялись владыкам из рода Зиридов, а обширный район тогда именовался государством Тайфа. Волей Аллаха им достались невзрачные и неудобные для жилья земли: каменистые пустыни со скудной растительностью, необозримые цепи гор, возносящиеся к небу скалы из цветного гранита. Взору редких в то время странников представали мощные стены замков, сплошные ограды селений, примостившихся на уступах скал и похожие на орлиные гнезда, дозорные башни, смотревшиеся как венцы каменных пик. Среди унылого пейзажа все же имелись плодородные долины, где сады, одолев песок и камень, порождали яркую зелень.

С башен древней цитадели была видна вся равнина, впоследствии получившая название Вега де Гранада. Широкая, почти плоская, она радовала взор синевой ручьев, свежестью красок листвы трав, силуэтами оливковых, лимонных и апельсиновых деревьев. О живописности пейзажа позаботилась не природа, а захватчики: мавры построили в долине оросительную систему, после чего каменистая почва стала плодородной и, следовательно, подходящей для разбивки садов.

Провинциальный город стал центром эмирата в 1238 году, через два года после того, как в ходе освободительной войны испанцы изгнали арабского владыку из Кордовы. Правители северных государств Арагона и Кастилии, из соединения которых позже образовалась Испания, постепенно оттеснили врага далеко на юг, где у них осталась небольшая область. Теснимые королевскими войсками, мусульмане бежали в Гранаду со всех концов страны, привозя с собой богатства, в том числе и духовные.

Обретя столичный статус, город постарался вознаградить себя за века прозябания, ведь довольно большая по территории и населению Гранада ранее не могла соперничать с Кордовой. При взгляде с крепостной стены в городском ансамбле трудно выделить какое-либо здание. Местность производит впечатление в целом, удивляя единством светлой, по-восточному приземистой архитектуры с плоскими формами ландшафта.

Появившиеся вслед за стенами жилые кварталы много раз перестраивались, неизменно сохраняя имена и мавританский облик. Три небольшие реки — Бейро, Хениль и Дарро неоднократно упоминались в испанской поэзии, хотя никогда не имели решающего значения в городском пейзаже.

Первые владыки Гранады жили во дворце, возвышавшемся посреди квартала Альбайсин, название которого в переводе с арабского языка звучит как «Владельцы соколов». Замыкая северо-восточную часть города, этот район располагается на высоком холме, ступенями поднимаясь от набережной Дарро. Прежде самый красивый и благоустроенный, сегодня он больше напоминает музей. В его ветхих зданиях все еще живут люди, невольно исполняющие роль хранителей памятников, относящихся в основном к арабскому Средневековью.

Судя по названию, в Альбайсине обитала мусульманская знать. Придворные халифа строили себе странные дома, именуемые испанским словом «карменес». Белоснежные мавританские виллы можно увидеть, прогуливаясь по узким, грубо мощеным улицам квартала, правда, самих зданий почти не видно из-за высоких стен. Ряд особняков тянется вдоль живописной дороги, проходящей по длинному берегу Дарро. Среди них особо колоритно выглядит баня Эль Баньюэло со звездчатыми отверстиями в потолке, возведенная в XI веке и действующая до сих пор.

Арабские постройки свидетельствовали о цивилизации более древней, чем античная и тем более европейская. Испанские мавры причисляли купанье к необходимым составляющим жизненного комфорта, поэтому их бани были многочисленны, красивы и удобны. В пору их владычества чистоту могли поддерживать не только знатные особы, но и простой народ, ведь в средневековой Гранаде насчитывалось около тысячи общественных купален. В европейских столицах они появились гораздо позже и, конечно, не в таком количестве. Тогда ни один из христианских монархов не имел во дворце бань, подобных тем, что находились в Альгамбре. После покорения Гранады роскошные дворцовые купальни стали первым объектом нападок со стороны испанских монахов. В хрониках упоминается знаменитый в свое время проповедник, относивший купание к занятиям, недостойным истинного христианина: «Человека, привыкшего пользоваться горячей водой, стоит заподозрить в грехах чувственности. Тот, кто не желает прослыть еретиком, должен пренебрегать заботами о бренном теле».

Впрочем, нечистоплотность как основу благочестивой жизни преподносил не только вышеупомянутый монах. Печально знаменитый кардинал Хименес де Сиснерос внушил своим покровителям Фердинанду и Изабелле мысль наложить запрет на пользование банями, поскольку они якобы «порождают изнеженность». В ту пору все испанцы, подражая членам королевского семейства, гордились тем, что месяцами не меняют белье и ходят с неумытыми лицами. Короли и принцы давали такой обет во исполнение святого начинания, к примеру покорения какого-либо города. С другой стороны, конструкция типичного мавританского дома свидетельствует о некоторых не совсем полезных привычках арабов. Таковым является пристрастие к восточным канонам строительства, точнее, упорное нежелание изменить им ввиду местных условий. Так, отсутствие каминов и межкомнатных дверей создавало прохладу летом, зато зимой в подобных помещениях было холодно и сыро. Можно представить, какой сквозняк создавали ничем не защищенные отверстия в стенах, которые в арабских зданиях служили окнами. Значительную часть культурного богатства Альбайсина составляют памятники, появившиеся после взятия города испанскими войсками. Черты платереско можно заметить в отделке сооружений монастыря Конвенто де ла Санта-Каталина, основанного в 1521 году. На площади Пласа Нуэва (Новая Площадь) с XVI века стоит кирпичная церковь Иглесия де Санта-Анна с отделкой в стиле мудехар.

Испанские поэты называли эту оригинальную художественную манеру романсом в камне, а ее приверженцы использовали новейшие идеи, стараясь не забывать о старых традициях. Мудехарами испанцы называли мусульман, оставшихся в стране после изгнания мавров. Сам стиль стал итогом переработки античных, европейских и восточных способов декора. В его рамках органично соединялись легкие мавританские конструкции, тяжелые романские и острые готические формы; возводя подковообразные и круглые арки, зодчие не отказывались от привычных фигурных сводов, пинаклей, колонн.