Всего полвека назад прогулка по улицам густонаселенных районов Гранады составляла сомнительное удовольствие. Плохие дороги были гораздо меньшей неприятностью, по сравнению со стайками подростков. Безнадзорные дети пользовались возможностью установить в своем районе своеобразную диктатуру. Нередкие здесь дворовые войны проходили не всегда бескровно и пострадать в них мог не только участник, но и случайный прохожий. От регулярных обстрелов камнями страдали люди, стены домов и красные черепичные крыши, из-за мальчишеских забав требовавшие частого ремонта.
Кроме того, испанцы долго придерживались средневекового обычая выбрасывать мусор к порогу дома, конечно, безо всякой упаковки. Тесные переулки Альбайсина представляли собой настоящие свалки.
Не являлась исключением и широкая Калье де Эльвира, когда-то в одиночестве тянувшаяся вдоль подножия горы. Позже параллельно ей была проложена более современная Гран Виа, которой, судя по названию, еще в плане отводилась роль главной магистрали города.
Тем не менее гости Гранады посещали мавританские кварталы охотно, рискуя здоровьем, а порой и жизнью ради сомнительной романтики. Однако те, кому удалось избежать оскорблений и не попасть в уличную драку, как правило, уходили из Альбайсина довольными, ведь цыгане умели покорять сердца, будучи непревзойденными исполнителями фламенко.
По замечанию известного европейского писателя, «цыгане в Испании бродят с места на место, ничем не занимаются и не имеют средств к существованию, живут на милостыню, промышляют воровством, гаданиями, обманом и фламенко». Если бы его собеседником был испанец, то диалог непременно перешел бы в спор, страстный, шумный, хотя и без трагического финала, каким обычно завершается предмет разговора — фламенко, или своеобразная композиция в исполнении гитаристов, певцов и актеров.
Кочевой народ Андалузии в течение трех веков хранил и обновлял местные музыкальные традиции, образно вкладывая свое сердце, характер, отношение к жизни в культуру Испании. Кому-то фламенко может показаться голосом отверженных и обездоленных, кто-то назовет его огнем, вдохновением или необузданной стихией. Возникший примерно в XVII веке, этот музыкальный стиль является народным искусством, вобравшим в себя византийские и арабские мотивы, ритуальную музыку иудеев, песнопения цыган.
Импровизация чаще начинается так называемой «глубокой песней», где можно ощутить мотивы одиночества, потери, страстной любви, жизни и смерти. Впрочем, таким фламенко было вначале, но с течением времени его содержание если не изменилось, то значительно дополнилось мажорными темами.
Современные композиции бывают веселыми и грустными; они исполняются в кругу друзей, перед знатной публикой, на свадьбах и поминках и потому передают всевозможные состояния души.
Певцы выступают под аккомпанемент гитары, поддерживая ритм щелчками пальцев и хлопками в ладоши; то же в такт музыке должны проделывать зрители. В гортанном, вибрирующем голосе должна звучать страсть, тогда как в танце ведущим началом является образ, а не чувства.
Танцор отбивает ритм кастаньетами, высокими каблуками ботинок или ступнями, если выступает босым. Вопреки устоявшемуся мнению, Испания не является ни родиной кастаньет, ни единственным регионом их распространения. Профессиональные виды этого инструмента выполняются из твердых пород дерева — эбена, палисандра, каштана. Дешевые подделки из пластика, которые продаются в сувенирных лавках, годятся лишь для того, чтобы красоваться на полке в качестве напоминания о путешествии. В то же время виртуозное владение гитарой, которую здесь именуют королевой инструментов, считается национальной чертой испанцев.
Современные исполнители фламенкоНередко лицо танцовщика искажено сценической мукой, что соответствует словам песни, где нет слов о свободе, любви или смерти, но главный смысл все же сводится к этим понятиям. У людей, не привыкших к жесткому искусству, такие танцы вызывают противоречивые чувства, а некоторые испытывают нечто похожее на страх. Не случайно именно фламенко из всех испанских явлений считается самым близким к корриде.
Танцор может позволить себе неограниченную свободу выражения, что недопустимо для певца и гитариста. Прежде чем предстать перед публикой, он долго разучивает сложные движения ног, осваивают жестикуляцию, постановку головы и корпуса; женщины учатся танцевать в пышных юбках, нередко с длинным шлейфом, который не только не мешает опытной танцовщице, а напротив, придает ее движениям особый шарм. Немалое значение имеют возгласы публики, в случае одобрения выкрикивающей: «Оле!». Этот возглас образовался от слова «аллах», которым арабы выражали восторг от искусства своих музыкантов.
Сегодня Альбайсин служит обителью для художников и поэтов, непременно преуспевающих, поскольку даже скромный дом на средневековой улочке может оцениваться в «много-много евро». Изрытая пещерами Сакромонте по-прежнему обитаема, хотя в земляных норах теперь живут не только бедняки, но и состоятельные граждане, приспособившие свои экзотические жилища под рестораны и танцевальные залы.
Фестивали народной музыки устраиваются в Гранаде ежегодно и всякий раз исполнители покоряют приезжую публику зажигательным, феерически красочным искусством. Наибольшее внимание привлекают к себе танцоры фламенко, возможно, потому, что в этом танце, как в зеркале, отражается андалузский характер, соединивший в себе гордость варварских королей, европейское благородство и хитроватую мудрость Востока.
Альгамбра * * *
Андалузию часто называют белой Испанией, поскольку большинство здешних зданий выкрашено в белый цвет. Не желая приравнивать себя к простым смертным, один из эмиров Гранады приказал выстроить себе дворец из светлокрасного кирпича. Обнесенный такими же по цвету стенами, он получил название Альгамбра, что в переводе с арабского языка звучит как «красный замок». Около семи столетий это архитектурное чудо украшает город, давно утративший былую славу. Каменные блоки, из которых сложены стены и башни крепости, действительно имеют красноватый оттенок, изменяющийся в течение дня в зависимости от освещения. По другой, более поэтической версии, имя твердыне дали каменщики, работавшие по ночам, когда тысячи горящих факелов окрашивали ее стены в трепещущий огненный цвет.
Альгамбра — величественное сооружение с заостренными черепичными крышами, массивными башнями и округлыми куполами — возвышается на одном из упомянутых выше холмов, напротив Альбайсина. Подобно каждой из трех возвышенностей города, его подножие омывается рекой Хениль. Обрывистая продолговатая гора с крепостью на вершине похожа на корабль, плывущий в сторону города. Плоская, имеющая ширину 200 м, «палуба» пролегает с востока на запад почти на 1 км. Такие же размеры со временем приобрела и сама Альгамбра. Окруженная стенами высотой 10 м и шириной 2 м, она заметна из любой точки Гранады. В целом замок представляет собой архитектурный комплекс, постепенно составлявшийся из построек различного назначения.
Три части ансамбля — цитадель Алькасар, дворец Алькасар и город Медина — формировались в течение нескольких веков. Соединенные друг с другом малозаметными проходами, все они имели дворики-патио с цветочными клумбами, садами и фонтанами.
Основание Альгамбры в качестве резиденции Насридов относится ко времени родоначальника династии Мохаммеда Бен аль-Ахмара (Мохаммеда I), обосновавшегося здесь в 1230 году. Однако большинство уцелевших с того времени сооружений было возведено его преемником, эмиром, носившим простое имя Абу аль-Хаджадж Юсуф бен Абу аль-Валид Исмаил бен Фарх (Юсуф I).
Ко времени переноса столицы в Гранаду старая крепость изрядно обветшала и к тому же оказалась тесной для свиты нового халифа. Это выяснилось в 1238 году, вскоре после того, как аль-Ахмар перебрался в нее из Альбайсина. Старейшина рода лишь мечтал о дворце, отдав приказ начать возведение похожей постройки — мощной и величественной башни Комарес. Более достойное жилище построил его наследник Юсуф. Если верить арабским историкам, возникший за красными стенами дворец Алькасар отличался неземной красотой, хотя сравнение его с «серебряной вазой, наполненной изумрудами» вряд ли соответствует истине. Впрочем, все, что касалось владыки, надлежало хвалить, и дифирамбы в этом отношении были совсем не лишними.
Просвещенный государь Мохаммед I старался поднять престиж местного искусства, которое в самом деле принесло славу его империи. Владыка лично общался с архитекторами, художниками и рабочими, много времени проводил в садах, где сам сажал деревья, ухаживал за редкими растениями, обрезал кусты и занимался селекцией цветов. Заботами эмира Мохаммеда V в цитадели появились Миртовый и Львиный Дворики, а также окружающие их павильоны, отделанные в мавританском стиле. Тогда же была доведена до конца работа над укреплениями. Завершил строительство Мохаммед VII, невольно подготовивший дворец для своих давних врагов — испанских королей.
