Хозяйка захихикала – отчасти, впрочем, из-за щекотки. Но кроме того, ее явно забавляла мысль, что еще несколько дней назад она бы и подумать не могла, что будет носить рясу священника, пошитую из скатерти аристократа.
Какие сюрпризы иногда преподносит нам судьба.
Несколько секунд спустя Арс вдруг спросила:
– А почему ты захотела стать портнихой?
Это был абсолютно честный вопрос, и Хозяйка ответила так же честно:
– Было похоже, что я никогда не смогу носить красивую одежду, и я подумала, что хорошо бы хотя бы делать ее.
Глава гильдии портных, развернув Хозяйку, продолжала ее измерять, однако при этих словах остановилась и посмотрела ей в лицо. Хихикнув, она с ехидством в голосе произнесла:
– Вообще, знаешь ли, делать красивые вещи тоже трудно. Сначала тебе не доверяют ничего, кроме рабочей одежды для стариков.
Эти слова, произнесенные с оттенком возмущения, Хозяйку удивили.
– Хуже того: ученикам даже не доверяют брать в руки иглу. В нашей гильдии человек учится на портного шесть лет. В первый год ты только убираешься в мастерской. На следующий год ухаживаешь за портняжной утварью. С третьего года тебе разрешают брать в руки иголку и ножницы, но к нормальной ткани по-прежнему не подпускают – только к обрезкам. На четвертый год ты наконец начинаешь делать что-то, что напоминает одежду, но настоящую одежду с начала и до конца ты делаешь только с пятого года. И, конечно, даже если ты после шести лет проходишь испытание, тебе еще многому предстоит научиться. Глава гильдии… предыдущий глава гильдии рассказывал, что первое свадебное платье он сшил через двенадцать лет после того, как поступил в гильдию учеником.
Под конец работы Арс обвила мерным шнурком грудь Хозяйки – самое болезненное ее место. Я четко увидел, что она чуть ослабила шнур, прежде чем начать считать метки. Я, правда, не знал, обычное ли это дело (например, она приняла в расчет, что в будущем грудь Хозяйки подрастет) или же она просто проявила деликатность.
– Двенадцать лет… – прошептала Хозяйка, считая на пальцах.
Это гораздо дольше, чем я ее знаю. Через двенадцать лет меня уже не будет в живых.
– Хотя мне понадобилось меньше времени, чтобы впервые взяться за рясу священника. Повезло мне.
Увы, на Хозяйку это везение не распространилось, и от мечты о том, чтобы стать портнихой в этой городе, ей пришлось отказаться.
Арс подняла глаза от старого, потрепанного бумажного листа, на котором писала, и сочувственно улыбнулась.
– Я знаю, что это временно, но, раз уж ты стала диаконом, надеюсь, благословение Господне пребудет с тобой всегда.
Лишь человек, давно ставший хитрым, расчетливым портным, способен так утешать Хозяйку.
– Да, – с улыбкой кивнула Хозяйка.
– И еще: если у тебя найдется время, заходи ко мне в мастерскую. Я тебя немножко поучу.
– Э?
– Ты это сама чинила? – Арс показала на одежду Хозяйки. – Это ужасно.
Спрятать огромное количество швов и заплат было невозможно, но Хозяйка, покраснев, все равно попыталась их прикрыть. Умение управляться с ниткой и иголкой было одним из немногих, чем она гордилась, но… так устроен мир.
– В общем, основам я тебя научу. Хотя и сама много чему хотела бы еще научиться у своего предшественника.
Арс, пишущая что-то пером на листе, производила впечатление прекрасной портнихи. Ее стройное тело говорило о добродетельном воздержании (хотя, возможно, ей просто не хватало еды), а твердый взгляд, каким она рассматривала ткань, показывал, что она отлично разбирается в своем деле.
Живое воплощение искусной юной портнихи.
– …С удовольствием приму твое предложение.
При этих словах Хозяйки Арс смущенно прищурилась.
– Хорошо, – ответила она. – Да, и еще кое-чему я тебя поучу.
– Еще кое-чему?
– Да, – кивнула Арс и начала собирать свои вещи.
Было уже очень поздно. Не в силах справиться с сонливостью, я зевнул, и следующие слова Арс как будто влетели мне прямо в открытую пасть.
– Я слышала от хозяйки постоялого двора, что песню портных ты поешь немного фальшиво.
Странный звук вырвался у меня из глотки. Будь я человеком, уверен, сейчас бы катался от смеха, обхватив бока.
Арс ухмыльнулась; Хозяйка же застыла на месте и так покраснела, что это было заметно даже в тусклом свете свечи.
– Аа, это, ну, это было…
– Ха-ха-ха! Сегодня уже поздно, но я непременно тебя научу, как петь правильно. Всем ученикам-первогодкам приходится ее учить, хотят они того или нет. Меня даже заставляли петь на городской площади, – ностальгическим тоном произнесла Арс, продолжая собираться.
Хозяйка была так смущена, что у нее даже слезы на глазах выступили, однако в ее выражении лица я заметил и капельку счастья.
– А взамен, – сказала Арс, игриво подпихнув меня в бок ногой, – научи меня пастушеским песням.
Я вскочил на ноги и повернулся к Хозяйке. Ее лицо застыло, взгляд уперся в стену, где стоял пастуший посох.
Она вполне могла сказать, что посох просто нужен ей в дороге. Но Хозяйка повернулась обратно к Арс молча, не в силах разлепить дрожащие губы.
Первой, тонко улыбнувшись, заговорила Арс.
– Я узнала от Йохана. Его предки на много колен были ростовщиками, которых все ненавидели. И он о тебе серьезно беспокоился. Ой, не делай такое лицо.
Арс сделала несколько шагов к Хозяйке и прошептала ей прямо в ухо:
– Я вот подумала, может, и мне стоит взять в мужья ростовщика?
– !..
Надо сказать, я впечатлен, как много выражений лица способна сменить Хозяйка за столь короткий промежуток времени.
– Ладно, мне пора, – и Арс, довольно прищурив глаза, повернулась, чтобы уходить. – Песик, ты тоже прости за вчерашнее.
Мое имя Энек.
Я коротко гавкнул, чтобы намекнуть ей, и проводил ее взглядом.
Как только Арс вышла из комнаты, повисло молчание, нарушаемое лишь потрескиванием горящей свечи. Я снова повернулся к Хозяйке. Она безмолвно стояла, прижав руки к щекам, и выражение ее лица было непонятное.
Ей еще учиться и учиться, прежде чем она станет настоящим невозмутимым диаконом.
Я свернулся у Хозяйки в ногах. Она посмотрела на меня, не отнимая ладоней от щек.
– Она сказала «в мужья»?
Значит, вот что привело ее в замешательство? Я зевнул. Полагаю, это нормальная реакция здоровой человеческой девушки.
***
Владелица постоялого двора принесла вместе с завтраком потрепанное Священное писание.
Похоже, ночью Джузеппе проснулся и оставил сообщение. Чувствовал он себя неважно, но собирался встать во второй половине дня, а пока что написал на маленьком клочке ткани, какие молитвы Хозяйке предстояло выучить.
Если великолепный завтрак, которым мы наслаждались в предыдущий раз, был благодарностью за спасение Джузеппе, то сегодняшний завтрак, в который нам снова дали белый хлеб, был, видимо, благодарностью всего города за то, что Хозяйка согласилась прийти ему на помощь.
Я тоже получил свою долю, однако во время еды мне пришлось терпеть поддразнивания Хозяйки. Да, мне, в отличие от нее, не приходится ничего заучивать, но я ее поддерживаю и, уверен, делаю это хорошо. Слишком часто работу рыцаря считают легкой.
– …Посему Господь наш… – бормотала Хозяйка, заучивая молитву. Она сняла одну из сандалий и водила босой стопой по моей спине.
Когда она ошибалась, она цепляла меня за шерсть пальцами ноги и тянула; лишь полностью запомнив молитву, она вздыхала, тыкала меня в ребра и переходила к следующей.
Вода в озере лишь тогда прозрачна, когда оно достаточно глубоко, чтобы весь ил оседал на дно. Если это осчастливит Хозяйку, я готов принять на себя сколько угодно ила, однако хорошо бы мое благородное самопожертвование под столом подарило мне чью-нибудь похвалу.
Или хотя бы пусть она перестанет совать мне в ухо пальцы ноги. Лишь когда она так делала, я поднимал голову и тыкался ей в стопу холодным носом.
– …Озаренные… славою его. Ибо… ибо… ууу… – голос Хозяйки, старающейся вспомнить текст молитвы, звучал напряженно; мне это напомнило звуки, которые она издавала, наблюдая за окотом овец.
Когда она наконец вспомнила, то вдруг резко встала и закончила:
– Ибо на то есть воля Господа!
Остальное она продекламировала легко; похоже, она наконец выучила эту молитву.
Хозяйка довольно жестко прошлась ногой по моей спине. Я прекрасно знал, как хорошо она умеет сосредотачиваться, так что беспокоиться за нее – только время зря терять. Мы не можем говорить друг с другом, но я помню, как быстро она стала великолепной пастушкой. По сравнению с этим обычное заучивание молитв с листа – просто ерунда.
– Ууу… Я волновалась, хорошо ли запомнила первую часть, но… да. На самом деле это было не так уж трудно. Эй, Энек, ты слушаешь?
