И снова полезли водолазы под воду, пробрались в отсеки и обнаружили дырявые переборки и раскрытые иллюминаторы. Дни и ночи ломали переборки и подавали наверх, наглухо задраивали судовые иллюминаторы, а вовсе разбитые заколачивали деревянными пробками. Снова пустили в ход насосы. Зашумела вода. «Потемкин» качнулся, полезли вверх его трубы и палубы. Наконец он весь вышел и стал на плаву. Из трюмов парохода тянуло острым запахом ила, йода и морской соли. А на мокрой палубе будто кто-то ломал сухую вермишель. Это многочисленные ракушки под солнцем открывались и трещали створками.
В 1916 году пароход «Меркурий», имея на борту шестьсот пассажиров, а в трюмах большое количество груза, шел со скоростью десять узлов из Очакова в Одессу и наскочил на немецкую мину. Раздался оглушительный взрыв. «Меркурий» накренился и стал тонуть. Среди пассажиров началась паника. Пароход гудел пронзительно и протяжно, взывая о помощи.
Впереди тем же рейсом на Одессу шел крупный пароход. Капитан его, увидев катастрофу, дал ответный гудок и хотел оказать помощь, но встретил сопротивление. Пассажиры первого класса – дворяне и купцы – потребовали не останавливаться. Они испугались взрыва и боялись, что сами наткнутся на мину возле «Меркурия». Капитан заявил им, что обязан помочь гибнущему судну. Тогда на мостик бросились офицеры царской армии и, грозя револьверами, заставили капитана идти своим курсом.
Как только тонущие люди заметили, что спаситель покидает их, ужас с новой силой овладел всеми. Море штормило. Две шлюпки, спущенные с борта, под ударами волн перевернулись. Больше лодок не было. За полтора десятка спасательных кругов и пробковых поясов ухватились сотни рук и разорвали их в клочки. Примчались катера ближайшей спасательной станции и рабочие лодки, но успели спасти немногих. По палубе «Меркурия» с тяжким гулом катились огромные волны. Гибнущее судно скрылось в пенном водовороте.
Владельцы «Меркурия» стали ходатайствовать об извлечении затонувшего груза, а заодно и утопленников. В подъеме самого «Меркурия» они не были заинтересованы, пароход был застрахован на крупную сумму.
Разгрузкой трюмов на «Меркурии» занялось водолазное предприятие купца Болохина, который заработал на этом деле большие прибыли. Затем пароход оставили. Местная газета сообщала: «Желание поднять «Меркурий» по нынешним условиям признается неосуществимым».
И вот начальник одесского отряда Григорьев решил проверить: действительно ли невозможно поднять пароход?
Водолаз Сергеев спустился на судно. Свинцовые подошвы стукнули о тихую верхнюю палубу. У ног Сергеева лежали офицерская каска с двуглавым орлом и дамская галоша. Он сошел в жилую палубу по ракушечным ступенькам трапа. Первая каюта была наполовину раскрытой. У входа валялась трость с серебряным набалдашником. Перед столом – скелет с манишкой на шее. На спинке кресла мундир с генеральскими эполетами. Многие каюты оказались закрытыми.
Осмотрев машины и кочегарку, трюмы с товарами, обследовав корпус, Сергеев дал сигнал и вышел наверх.
Чтобы добраться до киля «Меркурия», водолазы вынули около восьми тысяч кубометров крепко спрессованного грунта. Начали пробивать тоннели, как раз под пробоиной. Оттуда безостановочно сползала грязь, доски, мануфактура, забивая грунтосос. То и дело чистили его. Доски падали прямо на шлемы, глушили водолазов, грязь залепляла иллюминаторы, битое стекло резало руки. Старый водолаз дядя Миша Стродов, который по своим преклонным годам уже не спускался под воду, не успевал чинить водолазные рубахи, продранные зазубренным железом. Весело попыхивая самокруткой, он рассказывал эпизоды о своей работе на «Меркурии» еще у купца Болохина.
«Поднимали мы груз с «Меркурия», а заодно, по просьбе Красного Креста, доставали вино для раненых госпиталя. Хранилось оно в буфете, а туда через люк не попасть – заклинен. Так мы через угольные шахты пробирались, вдоль всего судна, по узенькому коридору. Сожмешь водолазные плечищи, стравишь весь воздух и извиваешься, как минога. Метров двадцать целый час ползешь.
Один у нас притащил оттуда маленькую плоскую бутылку, а прочитать выдавленные на ней буквы не умеет. Отвинтил витую стеклянную пробку и попробовал. Видим, мается парень, за живот держится. Ну, к доктору сразу.
Тот прочитал и смеется. «Что такое?» – спрашиваем. «Олеум рицини, то есть касторка!» Надолго запомнил парень это латинское название.
И для себя таскали маленько. Таможенные чиновники в порту строго следили, чтобы водолаз ничего не вынес. Увидят у окон таможни на воде пустую бутылку – и нас обыскивать. Причаливаем к берегу, а чиновники прямо на бот, все обшарят, в костюмы водолазные посмотрят. Один раз каждую доски на палубе приподняли. Ничего не нашли. Заставили мы их снова доски приколотить.
Извелись таможенники, но так и не разгадали нашей тайны. А мы, перед тем как подняться с «Меркурия», подвешивали бутылки на крючок под днище водолазного бота. Когда потребуется, сверху багром подденем и вытаскиваем «рыбку».
А сам пароход тогда не подняли. У нашего купца пороху не хватило достать такую громадину. Да владельцы судна этого и не хотели».
Подготовительные работы на «Меркурии» отряд ЭПРОНа закончил в самый короткий срок – за месяц. Близился подъем.
«Не мог я заснуть, – вспоминает Сергеев, – тревожно за пароход. Встал, закурил и прикидываю: вес судна 1680 тонн плюс груз в трюмах да грязь, присос к грунту. Новое двенадцатиметровое полотенце выдерживает нагрузку на растяжение сто тонн, а наши уже семь раз были в работе, износились. Значит, если не добавим еще, «Меркурий» оборвет эти».
Утром Сергеев обсудил свои прикидки со старшим инструктором Правдиным. «Все верно, – сказал Правдин, – но где взять дополнительные полотенца?» И медлить тоже рискованно – «Меркурий» составлял для отряда почти весь годовой план.
– Попытаемся, – сказали водолазы.
И стали продувать понтоны. На поверхности заходили белые волны. Вода закипела, вспухла и поднялась столбом метров на двадцать вверх. Между понтонами из воды на миг высунулось что-то вроде кашалота с бурой водорослью на спине. Понтоны, разойдясь в разные стороны, вдруг подпрыгнули, как кони, и сбросили «седока» – «Меркурий» исчез в волнах.
– Я чуть не заплакал, – рассказывал Сергеев, – повернулся к начальнику, а тот закрыл лицо руками и убежал...
– Сам не пойдет – зубами вырвем! – сжав кулаки, сказали водолазы.
И снова началась борьба за «Меркурий». По семь часов не выходил из воды старшина Барашков. Молодой инструктор Рудик проводил на дне моря восемь-девять часов. Водолазы Костин, Лозовский, Кудрявцев без устали лазали во тьме тоннелей. Но ушла хорошая погода и начались ветры.
Прогнозы одесской метеостанции никогда не были точными. Впоследствии эпроновцы, обманутые сводками, угадывали погоду по морским рачкам-бокоплавам. Если они уходят на дно, – будет ветрено, если всплывут, – штиль. Вспоминали и старые приметы, которыми пользовались мореплаватели еще во времена Джемса Кука:
Чайка ходит по песку,
Моряку сулит тоску.
Если чайка села в воду,
Жди хорошую погоду.
Если дым пошел к воде,
Смотри в оба – быть беде!
Если дым столбом валит, –
Море штиль всегда сулит.
Солнце ясно поутру, –
Моряку не по нутру.
Солнце ярко с вечера, –
Тогда бояться нечего.
Шторм налетел внезапно. Эпроновцы заторопились в порт. Оборвался буксирный канат от водолазного бота и моторного катера. Огромные водяные валы яростно обрушились на суденышки и придавили их к грунту. Море мстило людям.
Чуть ветер утих, вернулись обратно. Бот и катер нашли по масляным пятнам. Четыре часа поднимали их на поверхность. Просушили, прочистили, разобрали и смазали мотор. Через сутки отряд в полной готовности приступил к прерванной работе.
Остропка понтонов требует особой тщательности, и на этот раз ее производили внимательнее, чем прежде, навешивая тяжелые пудовые скобы. Четыре компрессора Вестингауза гнали воздух в понтоны «Меркурия», чтобы отжать из них воду. Море забурлило, и в бурой пленке водорослей вышел наконец морской пленник. На этот раз «Меркурий» тонуть не пожелал.
Но задерживаться здесь, чтобы откачать воду и заделать пробоину, было рискованно, – каждую минуту мог налететь штормовой шквал. Прибавили по обоим бортам еще несколько понтонов, и «Меркурий» на длинном тросе двинулся в порт вслед за буксиром «Сарыч». До Одессы четырнадцать километров.
В пути задул ветер, чего и боялись эпроновцы. Волны уже перемахивали через судно. На траверзе Чабановки зыбь достигла шести баллов. У Дефиновки из порта на помощь подошел буксирный катер «Дельфин».
