– Торт будешь? – спросил сторонник новозеландской диеты.
– С чаем бы…
– Поставить?
– Ставь.
– А не поздно?
– В «За рубежом» писали, пересыпать – вредно.
– В самом деле?
– Ага.
В коридоре послышался какой-то шум. Отец с сыном замерли.
– Мужчины, это вы?
В кухню вошла мама, придерживая халат. Ира Ивановна подозрительно оглядела помещение:
– В темноте… В одних трусах… Пахнет колбасой. Почему пахнет колбасой? Я не могу заснуть из-за этого запаха.
– Потому что мы ее съели, – виновато сказал Виктор Степанович. – Ты почему так подкрадывалась?
– Мне послышался шум. Я думала, воры.
– Могла бы разбудить меня, а не лезть сама, – обидчиво сказал папа Погребенников.
– Или меня, – добавил Славик.
– Я сначала хотела выяснить обстоятельства, – сказала мама.
– Ты даже полусонной остаешься ловцом браконьеров, – упрекнул папа.
– Колбасы не осталось?
– Есть селедка, – торопливо сказал Славик. – И торт. Торт мы не трогали.
– Не успели, – съязвила мама. – Эгоисты. Жалкие эгоисты.
– Я бы сейчас съел жареной картошечки, – сказал Славик.
– С яйцом, – добавил папа.
– И с печенкой.
– В сметанном соусе.
– Плюс соленый огурчик.
– Побольше лука.
– А потом торт с чаем, – сказал папа.
– И с малиновым вареньем, – добавил сын.
– Лучше с медом, – не согласился лапа. – Можно открыть банку башкирского меда.
– А еще лучше нажарить сырников, – перебил Славик.
– Ты же не любишь сырники! – удивился папа.
– Почему-то сейчас я их полюбил.
– А как же новозеландская диета? – спросила мама.
– Не выдержала испытания временем, – сказал младший Погребенников. – Я вам достану другую диету. Слышал про одну. Она основана на дробном питании. Надо есть десять раз в сутки.
– Мне эта диета больше нравится, – сказал папа Погребенников, разделывая селедку. – Мать, где масло?
…В кухне Погребенниковых почти до утра горел свет, а из форточки тянуло сложными вкусными запахами. Сосед из дома напротив, стокилограммовый вечно голодный толстяк, вставший чего-нибудь перекусить, втянул запахи дрожащими ноздрями и позавидовал: «Живут же люди! Что значит хозяйка классная! Еще шести нет, а она уже на ногах. А моя…»
Толстяк тяжело вздохнул, махнул рукой, захватил из хлебницы сдобную булочку и пошел досыпать, считая себя глубоко несчастным человеком.
На самом деле он был счастливчиком, потому что ничего не слышал про новозеландскую диету.
БЕСЕДА СЕДЬМАЯ
«Только спорт делает из человека человека»
Виктор Степанович встал с кровати, открыл форточку и сделал несколько приседаний.
– И жизнь хороша… – запел глава семьи, несколько отдышавшись.
Погребенникову приснился сон: как будто он защитил диссертацию и стал академиком. И даже вроде бы не простым академиком, а вице-президентом или еще кем-то в этом роде, так как во время доклада ему каждые десять минут меняли чай с лимоном.
Еще под впечатлением сна, находясь в бодром и приподнятом настроении («А что? Чем черт не шутит?»), Виктор Степанович проследовал в ванную. В ванной в свалявшемся свитере и в мятых брюках умывался младший Погребенников. Славик умывался так: смачивал два пальца, проводил ими по глазам, потом снова смачивал и тер щеки.
– Ты почему в свитере умываешься? – привычно удивился Виктор Степанович.
– Потому что холодно, – как всегда, огрызнулся Славик.
– Надо делать зарядку, – машинально дал свой обычный совет глава семьи и уже собирался закрыть дверь, когда вдруг задумался: – А в самом деле, почему молодой парень не увлекается спортом?
Тут мимо на кухню прошла одетая, как на картинке, готовая к борьбе с браконьерами мама Погребенникова.
– А чем вообще он увлекается? – тоже машинально, по привычке, подлила масла в огонь Ира Ивановна.
– Сними свитер, – приказал глава семьи.
– Не сниму.
– Почему?
– Звериный холод. Как в космосе. – Славик взял полотенце и принялся тереть почти сухую физиономию.
– Я кому сказал: сними свитер! – папа Погребенников растопырился и набычился, готовый подкрепить свои слова силой.
Младший Погребенников правильно оценил ситуацию.
– Пожалуйста, – пожал он плечами и стянул через голову свитер. Обнажились хилые грудная клетка и ручки-спички.
– Ты посмотри, на кого он похож, – сказал папа Погребенников с нотками ужаса.
– На труп? – предположила инспектор Погребенникова.
– Хуже! Много хуже! Он похож на Микки-Мауса!
– Микки-Маус все-таки живой, а этот мертвец! – не согласилась Ира Ивановна.
– Но Микки-Маус вымышленное существо, – возразил папа Погребенников. – А это еще хуже, нежели труп.
– Можно одеваться? – спросил младший Погребенников. На физиономии «трупа» и «Микки-Мауса» было написано полнейшее равнодушие к теоретическому спору родителей.
– На зарядку становись! – вдруг закричал Виктор Степанович голосом физкультработника из дома отдыха. Сон про вице-президента продолжал оказывать свое бодрящее действие. – Теперь каждое утро будешь у меня делать зарядку!
– Я не люблю зарядку, – уныло сказал Славик. – Я ее ненавижу. Это все равно, что есть живую лягушку!
– Ты ел когда-нибудь живую лягушку? – спросила мама Погребенникова.
– Я съел однажды в компоте консервированную гусеницу, – сказал Славик. – А это почти одно и то же.
– Нет, не одно и тоже, – заметила мама Погребенникова, подкрашивая губы у зеркала. – Консервированная гусеница – это по сути дела овощ…
– Овощ? – поразился Славик.
– Да. Овощ.
– Консервированная гусеница – овощ?
– Почти что овощ.
– А ты докажи! – Славик натянул свитер и приготовился к спору. Его сонные глазки оживились. Восьмиклассник Погребенников любил теоретические споры. Однако Виктор Степанович предвидел такого рода опасность и пресек спор в самом зародыше.
– Делай со мной, делай, как я! Делай лучше меня!
С этими словами будущий вице-президент выбросил вперед руки, с шумом выдохнул воздух и присел. Однако пример отца не увлек сына.
– Ты похож на носорога, – заметил младший Погребенников.
Глава семьи оставил его слова без внимания.
– Учись, Микки-Маус! – подобрав живот, он начал энергично приседать, но на шестом разе выдохся. Глаза его налились кровью, дыхание вырывалось, как пар из кофеварки «Экспресс».
– Хватит, Витенька, показал, и хватит, – пришла на помощь супругу Ира Ивановна. – Полюбуйся на отца. Пятый десяток, а как…
– Носорог, – подсказал Славик.
– Молодой носорог, – поправила мать.
«Молодой носорог», тяжело дыша, удалился на кухню готовить чай.
За чаем беседа шла о спорте.
– Только спорт делает из человека человека, – философствовал Виктор Степанович.
– Как это из человека можно сделать человека? – удивился Славик.
Но глава семьи не дал увести себя в сторону.
– Спорт! Спорт! Спорт! – воскликнул Виктор Степанович. – Каждый день – спорт! Ни дня без спорта! Будешь тренироваться под моим наблюдением. – Будущий вице-президент энергично намазывал масло на овсяное печенье.
– Давно бы так, – активно поддержала мужа Ира Ивановна. – Может, и учиться лучше будет и родителей слушаться начнет.
– Спорт делает невозможное возможным!
Младший Погребенников уныло слушал этот разговор. По опыту он знал, что никакая сила теперь не может выбить из головы отца навязчивую идею насчет спорта.
– Ну хорошо, – сказал Славик, высасывая через носик остатки заварки из чайника. – Я начну заниматься спортом… С понедельника… Но не вообще, а, допустим… боксом.
– Боксом? Отлично! – воскликнул Виктор Степанович. – Мужественный спорт!
– Он может сломать себе нос, – заметила мама Погребенникова. – У всех боксеров перебитые носы.
– Пусть! – Виктор Степанович энергично взмахнул ножом с повидлом, и повидло улетело. – Пусть сломает нос, зато станет человеком. Кстати, у него некрасивый нос, курносый.
– Это твой, наследственный.
– Здрасьте! – удивился глава семьи. – Посмотри на себя в зеркало. У тебя нос, как у Чарли Чаплина.
– Мой нос, как у Чарли Чаплина? – так и ахнула инспектор Погребенникова.
– Ботасы, – сказал младший Погребенников.
– Какие ботасы? – удивилась Ира Ивановна.
– Адидасовские ботасы.
– Что значит этот бред? – строго спросил Виктор Степанович.
– Я начну заниматься, если вы мне купите адидасовские ботасы, японские боксерские перчатки, английское чучело…
– Какое еще чучело? – спросила мама Погребенникова.
– Для тренировок.
– Груша, что ли?
– Называй как хочешь.
– Где же это мы все достанем?
– Меня это не касается. И еще американские солнечные очки.
– Очки к спорту не имеют никакого отношения, – запротестовал Виктор Степанович.
– Это как компенсация. Должен же я что-то иметь от вашего бокса.
