Хочешь не хочешь, а говорить с завучем придется.
Потоптавшись у дверей, слегка робея, Игорь отворил дверь. Долгановский сидел за столом.
— Евгений Григорьевич, вы в город едете?
— Еду.
— Понимаете, какое дело… Надо срочно побывать в доме, что у вокзала. Посмотреть…
— Что посмотреть? — хладнокровно уставился на него завуч.
— Понимаете, одно место на стене. Мы залепили его не так. А может, и ничего. Может, и держится оно.
И он повторил свой рассказ.
Выглядел Игорь чересчур растерянным. И завуч угадал его состояние, определил, как определял и угадывал он прежде многих.
Без долгих рассуждений протянул ему вынутый из папки лист бумаги:
— Напиши, как было.
Игорь опешил.
— Чтоб по форме, — пояснил Долгановский.
— Зачем?
Непонятный страх и боязнь разом сковали паренька. Он не знал, что и сказать. Только бы вернуться скорее к школе и ни во что никогда не вмешиваться — было первым порывом. Скорее, скорее на рабочее место к спокойному, сдержанному Антону, пока не передумал и не потребовал Долгановский чего другого.
Евгений Григорьевич уловил его намерение уйти.
— А я видел, — спокойно сказал он. — Я ведь все знаю.
— Видели?
— Представьте себе. И ни черта она там не держится, так называемая, ваша работа.
— Но вы же хвалили ее?!
— Да, было: хвалил, пока не разобрался.
Вкрадчиво мелькнула в сознании мысль — откуда бы завучу знать, что штукатурка не держится, где и когда он мог видеть? Мысль эта была мимолетной. Ее заслонили другие мысли, сиюминутные. Однако много позже, воскрешая разговор с завучем, Игорь припомнит и ее.
— Мы залепили как следует, — говорил он, продолжая стоять у дверей комнаты. — Раствор там держался!
— То-то и оно, что держался!..
— Мы хорошо то место заделали, — не сдавался он.
— Никогда вы его не залепите как следует, — ответно доказывал завуч. — Всыпать бы вам за такую работу.
— Да откуда вы знаете?..
— Короче говоря, жильцы вашей квартиры написали в стройуправление, оттуда письмо переслали в училище. И пока вы здесь рассуждаете, мне пришлось разбираться и краснеть.
— Что же нам было делать?..
— Отдирать ломиком и набивать по новой.
— Тогда мы не успели бы к сроку.
— Возможно.
— Это же целую стену переделывать!
— А как иначе? Потому и пожалел вас: на свою голову. Впрочем, вряд ли бы вы сами и справились.
Это было невероятно: Долгановский, оказывается, видел их работу, и то, что они довершили ее неправильно, для него не явилось новостью.
Разговаривая, Долгановский стоял у стола и легонько покачивался, как бы пробуя крепость ног. Для него это было привычное по службе дело, для Игоря же и Антона — горький урок и трудное сознание приобретаемой ими профессии. Верно ли поступил он, открываясь и признавая свою неудачу на практике, свое первое невезение в роли строителя? Но завуч, как выяснилось, был уже в курсе дела…
И в поселок-то, возможно, приехал он по той же причине — осмотреть дранку. Из-за Божкова с Камышкиным и начал придирчиво проверять хозяйство, опасаясь повторного случая.
Закрадывалось сомнение: откуда знает? Конечно, он водит их за нос, а штукатурка держится… Если бы это можно было проверить! Заглянуть к жильцам квартиры, извиниться, спросить и уйти. И навсегда сделать для себя единственно точный вывод. Он был нужен, как воздух, которым предстояло дышать Игорю и Антону в будущем.
«Все начинается со стройки, — говорил им весной Долгановский. — Профессия строителя — самая нужная. Его везде уважают, чтут и ценят…» Ребята помнили напутствие слово в слово.
Игорь то приближался к открываемой им цели и истине и, казалось, вот-вот уяснит ее и закрепит для себя, то отдалялся, не успев ничего толком понять…
Самое правильное — податься в город сегодняшним последним автобусом. Оглядеть стенку в квартире, переночевать в училище или на вокзале в зале ожидания, а утром вернуться. Заодно Игорь постарался бы увидеться с Милой, еще раз попытался бы вернуть дружбу…
Реальность же говорила, что смотреть работу, когда дом принят и заселен, — дело пустое, почти безнадежное: может, их недоработку исправил кто-то другой… И главное, сама поездка в страдную пору выглядела бы ненужной блажью. Чего доброго, сорвет сроки работы, рассчитанной на двоих. Да и мастер не согласится: не самому же ему работать за своих парней.
Однако и не думать теперь о той первой работе, о первом самостоятельном в городе деле было уже невозможно. Он вспоминал то и дело этаж, расположение комнаты, которую они штукатурили. Она останется для них навсегда памятной. В ней они впервые открыли свой счет: счет собственным трудовым дням. Не забыть того первого дня практики, когда они направлялись к старинному дому, а потом возвращались с новым, возвышенным чувством, не испытываемым раньше.
От торчащих за поясом молотка и кельмы, от этих небольших двух предметов, Игорь ощущал захватывающий холодок восторга, без которого не обойтись на любой стройке, какой бы громадной или маленькой ни была она. Вокзалы, дома, гостиницы, плотины — все сооружалось двумя этими предметами…
И вдруг напористая простая мысль почти решением вспыхнула в его напряженном сознании. И осененный этой внезапно пришедшей простой и доступной догадкой, он выбежал из комнаты.
Игорь направлялся к почте. Вот сейчас он позвонит Миле и попросит побывать в доме. Он все, все ей расскажет — как войти и что спросить. Хорошо, что в городе есть знакомая девушка, которую запросто обо всем можно попросить. Только бы оказалась дома.
Телефон Милы, однако, был занят. Сколько ни набирал он, гудки раздавались частые и короткие. Но они только усиливали его упрямство. Минуло полчаса, минул час — телефон оставался занятым. Игорь опаздывал и каждую минуту надеялся, что вот-вот дозвонится.
В конце концов гудки пошли длинные и протяжные. Трубку сняли, и сердце екнуло от удачи и терпения.
— Да, — услышал он, как и в первый раз, голос матери.
— Здравствуйте, Раиса Михайловна. Мне очень Мила нужна, — быстро заговорил он, чтобы не терять времени. — Позовите, пожалуйста.
— Минутку.
— Алло…
— Мила, ты?
— Да-а-а…
— Даже не верю, что дозвонился. Непрерывно занято было! — Он говорил так, будто не было между ними размолвки, отгоняя мысль, что ему могут отказать.
— У нас беда в доме. Мама волнуется.
— Беда-а-а? — удивленно переспросил он. — А что случилось?
— Кошка Зося пропала. Выпустила поиграть на площадку, а ее и след простыл. Звоним по всем рынкам, соседям — очень красивая. Сиамская.
— Вы найдете ее, я уверен, — торопливо заверил Игорь и, помня, что монет у него не так уж много, спросил: — Мила, ты дом у вокзала, где мы начинали практику, помнишь? Я тебе о нем говорил.
— Большой такой, на углу?
— Он самый. Ты как-то говорила, что у тебя там живут знакомые.
— Ну и что? — как-то настороженно перебила она.
— Ты смогла бы выполнить мою просьбу? Я тебе все объясню. Ты только не бросай трубку. И еще — никому не говори о моей просьбе. Хорошо?
— Ладно…
— Возьми бумагу и запиши…
Когда он все объяснил, робко попросил:
— Наведаться надо сегодня же. Прямо сейчас. Я еще раз позвоню.
— Я не могу тебе обещать, должна прежде с мамой поговорить, — охладила она пыл Игоря. — вряд ли меня одну пустят. Надо кошку вначале найти…
— Да я тебе сто таких кошек куплю!
— Такую не купишь.
— Любую найду!
— Любая нам не нужна…
— Так я могу надеяться?..
— Не знаю…
Автомат отключился: кончились монеты.
В поселковом клубе кто-то включил магнитофон. Наступал вечер. Девчонки и парни потянулись к клубу, а Игорь с Антоном, наскоро перекусив, направились к школе.
Вслед за Долгановским прибыл и Сергин. Работа штукатуров им понравилась — на совесть трудились ребята. Школа практически была отделана. Такого же мнения придерживались и в поселковом Совете.
Юрий Щербаков мотался от одной штукатурной пары к другой, помогая то тут, то там, и про себя поругивал трудоемкий «дедовский» способ с набиванием дранки. Все другие методы виделись ему куда экономнее, легче и проще, но применить их в деревянной школе было практически невозможно. Штукатурить по дранке ему и самому доводилось редко, деревянных зданий сегодня встречалось мало. Сказать, чтоб он совсем не питал особой любви и охоты к устаревшему методу — было бы не совсем справедливо. Но раз поручили, хочешь не хочешь, а делать надо.
Группа напоминала реставраторов: к каждому метру приглядывались, прикидывали да взвешивали, с чего и как лучше начать. Везде требовался совет мастера. Практика выглядела для ребят серьезной проверкой, основательным испытанием.
