Ознакомительная версия.
– Ну как, выдержите? – обращается председатель к Ване и Павлу.
– Выдержим! – отвечают ребята, и кажется им, что они еще неделю могут работать без сна и отдыха.
– Завтра день отдыхайте, – говорит им председатель. – Взамен направим ваших же товарищей.
– Нет, мы как дяди Феди, – упрямо возражает Павел.
Председатель молчит некоторое время, а затем говорит:
– Ну, это уж как дядя Федя разрешит.
Он отходит от костра и сразу же исчезает во тьме. Только по зажегшимся фарам видно, что машина его по ухабистому полю выходит на тракт.
И снова в ночи с громким гулом идет комбайн по просторам полей, взад и вперед, взад и вперед, и с каждым заходом поле становится все у́же и у́же.
– Интересно было бы, – мечтательно, вполголоса говорит сам себе Ваня, – подняться сейчас на самолете над колхозным полем да посмотреть, как дрожит на колосьях рыжий свет фар комбайнов и тракторов, а по дорогам бегут светлые полосы, освещая путь машинам, нагруженным зерном, и как звездами меркнут и загораются костры, прорезая черную мглу ночи…
Мысленно он следит за «Победой» председателя. Василий Ильич сидит усталый, измученный бессонной ночью, откинувшись на спинку сиденья, весь кожаный, с кожаными руками. Жаль, опять невозможно поговорить с Павлом.
И Павлу жаль, что он отделен от Вани железной решеткой соломокопнителя, горой соломы да темной ночью. Но не красота ночных полей, которые можно увидеть с высоты, занимает Павла, не следит он мысленным взором и за тем, куда теперь мчит в «Победе» председатель. Ему хочется понять мысли председателя. Теперь вот Василий Ильич бодр, силен, полезен государству, а ведь страдал он и мучился не меньше Павла, но не растерялся, не утратил радости в жизни, уверенности, надежды на дружбу.
Павел требовательно спрашивает себя:
«Имеешь ли ты право на радость и дружбу? Пережив столько несчастий, можешь ли ты быть бодрым, смелым, полезным Родине?»
И отвечает:
«Да, имею право на радость и дружбу. Могу и обязан быть полезным Родине. Разве хотел я лишить жизни своего лучшего друга? Выстрел на острове был случайным. Так пусть же в сердце моем останется только вечная боль и скорбь за смерть друга, вечная память о нем, но вину надо снять с себя. Снять немедленно, пока не поздно».
И вдруг Павел словно прозрел, как прозревает слепой котенок и с удивлением видит мир ласковый, увлекательный, радостный.
– Ой, до чего же хорошо! – говорит вслух Павел.
Ему жарко, несмотря на холодный ветер. Он сбрасывает с шеи шарф, расстегивает телогрейку и раньше времени нажимает на педаль, чтобы сбросить солому и увидеть Ваню.
Вокруг почти светло.
– До чего же хорошо здесь, Ваня! – улыбается Павел.
Ваня молча чешет затылок несгибаемыми от холода и усталости пальцами и сладко зевает.
– Знаешь что? – громко говорит Павел. – Когда пойдем завтракать, ты иди в общежитие и посылай Тихона. Ему тоже хотелось поработать на соломокопнителе.
Ваня понимает, что Павел хитрит, но он очень устал, хочет спать и, будто не замечая тайного умысла Павла, поспешно соглашается:
– А ты?
– А я с дядей Федей на стане немного посплю и снова за работу.
В обеденный перерыв по дороге, ведущей к полям пшеницы, шагают Римма Владимировна и Рита. Они торопятся навестить Павла и Тихона.
У дороги темная, жухлая трава. С одной стороны бесконечно тянутся жалкие, пожелтевшие кусты помидоров. Плоды давно сняты. Кое-где окруженные плотными листиками, висят недозревшие балаболки. С другой стороны угрюмо лежат голые поля, перебудораженные картофелеуборочной машиной.
По дороге все едут и едут машины – то с зерном, то с необычно крупной морковью и брюквой, с огромными кочанами капусты, в обхват.
Рита и Римма Владимировна друг перед дружкой делают вид, что ничего не знают о прошлом Павла. Римме Владимировне необходимо как классному руководителю посмотреть на своих учеников, а Рита – комсорг класса, ей тоже не безразлично, что делают ее одноклассники. Вот и идут обе, торопятся поспеть на стан.
Рита второй год учится у Риммы Владимировны и любит ее так же, как и большинство ребят в классе. Ученики знают, что Римме Владимировне предлагали в прошлом году работать инструктором городского отдела народного образования, потом предлагали заведовать учебной частью школы. Но от того и от другого отказалась Римма Владимировна, предпочитая вести свой трудный, ершистый класс. Из всех учителей только одна Римма Владимировна имеет право даже кричать на учеников. От нее ребята стерпят это. От других – не потерпят. Потому что с другими нет той невидимой связующей нити, которая настоящему педагогу дает возможность вести себя с учениками именно так, как нужно.
В прошлом году Рита получила единицу по химии. Она не сделала домашнего задания потому, что тяжело заболела соседка и Рита нянчилась с ее четырехмесячным ребенком.
– Почему не сказала преподавателю, что возилась с ребенком соседки? – возмущалась потом Римма Владимировна. – Совсем «беззубой» можно быть только в грудном возрасте!
И действительно, Римма Владимировна не любит «беззубых», не умеющих постоять за себя учеников. Конечно, легче работать с «беззубыми». Но она смотрит дальше. Учительница знает, что через несколько лет ее воспитанники выйдут в большую жизнь, а жизнь встречает новичков по-разному.
В колхоз с учениками приехали несколько учителей. Большинство из них не работает на поле. Они руководят. Живут в отдельной комнате. А Римма Владимировна с утра до вечера копается в земле с ребятами, ни на минуту не покидая их.
Римма Владимировна и Рита видят ребят еще издали. Павел и Тихон стоят около комбайна. Павел объясняет товарищу несложную работу на соломокопнителе. Дяди Феди и Эдуард заканчивают обед на полевом стане.
– Рита!.. Римма Владимировна! – кричит Павел и бежит на дорогу.
За ним неторопливо и важно идет Тихон.
«Ну как? Устал? Надоело?» – еще издали хочет спросить Рита. Но Павел приближается к ним, и, взглянув на него, Рита понимает, что спрашивать об этом не надо. Павел как бы переродился. Он, правда, похудел за эти бессонные ночи и напряженные дни. Но зато какой хороший, новый свет льется из его глаз! Он почти красавец – румяный, оживленный.
Римма Владимировна шла сюда и думала, что Павла нужно немедленно забрать в коллектив ребят. Она беспокоилась, что здесь, среди взрослых чужих людей, он будет одинок и горькие мысли одолеют его. Но как только она увидела Павла, она поняла, что делать этого не нужно.
– Мы перевыполняем норму, работаем днем и ночью, кушаем у костра и почти не спим, – торопится сообщить Павел.
– Ой, здорово как! – восторгается Рита. – Вот молодцы!
Радуется Рита не только этому. Она не видела еще таких глаз у Павла – ясных, веселых, широко открытых.
– Уж поистине молодцы! – улыбается Римма Владимировна.
Павел ведет их к комбайну. Подражая дяде Феде маленькому, он любовно гладит ладонями то одну, то другую часть машины. Рита и Римма Владимировна взбираются по лестнице на площадку соломокопнителя, берут в руки вилы.
– А мы тоже теперь по шесть соток убираем, – говорит Римма Владимировна.
Рита со смехом нацеливается вилами на Тихона:
– Подцеплю – и в соломокопнитель!
– А я нажму на педаль и высажу тебя одного на поле! – смеется Римма Владимировна.
– Знаешь, Павел, теперь уже ни руки, ни ноги не болят. Привыкли! – опуская вилы, серьезно говорит Рита. И опять со смехом обращается к Тихону: – Эх, Тихон, сейчас ты будешь кататься на комбайне – счастливчик! А мы – по земле ползать, как черви. «Ни сказок о нас не расскажут, ни песен о нас не споют».
К комбайну подходят дяди Феди и приветливо здороваются.
– Проведать пришли? – говорит дядя Федя маленький. – Работают ваши ребята отменно. Так и напишите в своем «Полевом листке». – Он треплет Павла по плечу, и тот опускает голову. – Да я сам, пожалуй, напишу, – продолжает дядя Федя. – Сегодня же вечером с оказией отправлю. Ну, просим прощения…
Дяди Феди по лестнице поднимаются на комбайн. Павел легко взбегает на площадку соломокопнителя. Тихон гремит по железу сапогами и неловко берет в руки вилы.
Павел смотрит на Риту. Она совсем такая, какой он представлял ее себе этой ночью. Та же улыбка от души, на которую невозможно не ответить. И ей улыбаются не только Тихон с Павлом, но и дяди Феди.
Комбайн трогается.
– Ребятам привет! – под гул мотора кричит Павел, удаляясь от Риты и Риммы Владимировны.
Они выходят на дорогу и, все время оглядываясь, идут по ее кромке, чтобы уберечься от пыли машин.
– Что же это с ним произошло? – неожиданно вслух высказывает Рита свои мысли.
– Да, что-то произошло, – тихо говорит Римма Владимировна и думает о том, что время – лучшее лекарство. «Помогла Павлу и новая обстановка и общий, напряженный труд. Урожай был под угрозой. Люди вокруг работают не щадя сил, и он увлекся настоящим делом – оно заслонило, отодвинуло его личные неурядицы и невзгоды».
Ознакомительная версия.
