мы все кашу на колеснице варим. Оружие от рогатки до атомной бомбы дошло! А кухня? Уверен, если бы кухню времен Александра Македонского к нашему автомобилю прицепить и утром подвезти ребятам завтрак, никто, наверное, не заметил бы ничего особенного. Нет, очевидно, не родился за эти двадцать веков ни один толковый хозяйственник.
Рябов, понимая, что ответственность за застой в развитии хозяйственной техники ложится не на него, улыбнулся и подумал: «Ну и пронзительный, язви его. Такого подучить — может старшиной роты стать… со временем».
Не подозревая о столь высокой оценке своих способностей, Мечников продолжал:
— А шевельнуть мозгами пора. Вот у нас две машины: в одной продукты, на другой дрова. А кухня на крюке. Ну разве нельзя котлы на машине смонтировать? И вместо дров баллоны с газом приспособить. Вот и была бы автокухня. Моей матери одного баллона на месяц хватает, а здесь двух баллонов на любое учение достаточно.
Из темноты послышался голос:
— Слышь, Мечников, а ты подай рационализаторское предложение, — может, пройдет. Еще и премируют.
— А что, и подам. Вот пригляжусь к службе, пойму основательнее, что к чему, и напишу.
— Не надо. Не пройдет, — медленно растягивая слова, вдруг прогудел повар Мялин.
— Почему? — удивился Мечников.
— Много автомобилей потребуется, — все так же тягуче объяснил повар.
— А сейчас кухня разве сама бегает? Все равно для буксировки машину выделяют.
— Тут другое дело, — не оживляясь даже в споре, произнес Мялин. — Тут она не насовсем. С учений вернется, кухню отцепят, и пошла она то кирпич, то мусор возить. А с котлами куда ее пошлешь?
Мечников не стал возражать. Разговор прервался. Хозвзвод начал укладываться спать. Когда все уже почти заснули, повар вдруг, как и прежде, медленно, не повышая голоса, добавил:
— А к тому же у автомобиля может мотор испортиться. В чем тогда пищу повезешь, в фуражке, что ли? А сейчас один испортился — не страшно, другой подцепит. Нет, зря ты, Мечников, насчет хозяйственников. Один день поработал на кухне и хочешь революцию сделать. Не выйдет. Тут народ тоже кое-что соображает. Не так это все просто.
— Так я же говорил, присмотрюсь, — уже засыпая, прошептал Мечников.
* * *
Еще ночь была черным-черна, когда Мечникова осторожно потянули за ногу:
— Вставай. Топить пора.
Мечников с трудом оделся, побрел к кухне.
— Ты что, не ложился? — спросил он повара и заметил, что слова у него тоже растягиваются.
— Ложился…
«Это у него от постоянного недосыпания, — решил Мечников. — Ну и работа, не дай бог!»
Перед утром все затянуло белым туманом, будто над землей вытрясли огромный мешок из-под муки. Туман расстелился над полями, а выше его сиял прозрачно-бирюзовый свет утра. В небе прогудели самолеты. Они шли низко. На крыльях вспыхивали далекие блики солнца. Вдруг Мечников заметил черную точку, которая быстро пересекала небо.
«С самолета что-нибудь выпало или сбросили», — мелькнула мысль. Точка снижалась к лугу, который раскинулся на противоположной стороне ручья. Когда она была уже на середине между землей и самолетом — белым облачком вспыхнул парашют. А из самолета, как картошка из дырявого мешка, посыпались другие черные точки.
— Десант, — выдохнул Мечников и тут же закричал что было мочи: — Тревога! В ружье! Вставайте, ребята, противник десант выбросил!
Раскачиваясь из стороны в сторону, растопырив руки, будто готовясь к драке, подбежал старшина Рябов:
— Чего кричишь?
— Десантники, товарищ старшина, — торопливо доложил Мечников, показывая рукой на летящих, как одуванчики, парашютистов.
— Это не наше дело. Нам завтрак везти нужно, — спокойно обрезал старшина.
— Как же так? По-моему, кто первый заметил, тот и должен принимать меры. Сейчас они беспомощные, их в воздухе, как куропаток, перестрелять можно. Разрешите, товарищ старшина, мы их вмиг уничтожим, если на машине подскочим.
Старшине не хотелось ввязываться, как он считал, не в свое дело.
— Опоздаем с завтраком, будет тогда нам и разгром и уничтожение.
— Нельзя же так! — горячился Мечников. Голос его дрожал от обиды. Солдат даже ввернул любимое выражение старшины для большей убедительности: — Не положено так вести себя.
Старшина осмотрел солдат, которые сбежались по крику Мечникова и стояли с оружием в ожидании дальнейших команд.
— Ну, ладно. Садитесь на эту машину, — согласился наконец старшина. — Съездим. А ты останься, — повернулся он к повару, — следи, чтоб не подгорело. Мы скоро вернемся.
Солдаты полезли в кузов — хлеборез, кладовщик и шофер со второй машины. Старшина сел в кабину. Тронулись. В кузове верховодил Мечников. Он поделился с товарищами холостыми патронами. «Тыловикам», как это принято, патронов не дают. А у Мечникова, пришедшего с «передовой», они остались.
Когда машина вылетела к центру поляны, там уже стоял легковой газик с белым флажком — посредник наблюдал за высадкой десанта. Лихой хозвзвод открыл огонь по парашютистам прямо из кузова. Когда же они один за другим стали приземляться, солдаты кинулись «гасить» парашюты. Ветер упрямо надувал купола и пытался свалить с ног упирающихся десантников. Их было немного — человек двадцать.
— Молодцы, вовремя подоспели, — похвалил посредник, пожилой подполковник. — Что это за подразделение? — спросил он старшину Рябова, который стоял возле автомобиля.
— Хозвзвод первого батальона, товарищ подполковник, — доложил старшина.
— Очень хорошо, — посредник записал что-то в блокнот. — А кто старший?
— Старшина Рябов.
— Теперь позовите мне командира десантной группы.
— Есть! — ответил старшина и, широко расставляя короткие ноги, побежал по лугу.
— Ваша разведывательная группа уничтожена, — объяснил посредник подошедшему офицеру. — Я это зафиксировал, но вы продолжайте действовать по намеченному плану, учитесь.
В это утро завтрак прибыл в роту с большим опозданием.
— В чем дело, товарищ старшина? — грозно спросил командир батальона.
— Десант уничтожали, — бодро доложил Рябов.
— Какой еще десант? Я вас на хозвзвод поставил — людей кормить, а не в войну играть! Батальон из-за вас на исходный пункт опоздать может!
Майор разгневался не на шутку. Да и сам старшина понимал: виноват. «А все этот Мечников! Ну, погоди, — грозился Рябов, — я тебе выдам за сегодняшние фокусы!»
Мечников тоже слышал, как распекают Рябова. Ему было жаль старшину, хотелось подойти и все объяснить комбату. На «гражданке» Мечников так и поступил бы, но в армии нельзя.
Старшина вернулся от командира батальона подавленный. Он исподлобья глянул в сторону Мечникова и, стоя к нему боком, процедил сквозь зубы:
— Два наряда вне очереди. В воскресенье вместо кино будешь мыть…
Это была «высшая мера». Наряд — это еще куда ни шло, а лишить солдата воскресной кинокартины!
— За что, товарищ старшина?.
— За что? — Старшина вонзил белые от гнева глаза в Мечникова. Так же неожиданно, как сорвался на крик, вдруг понизил голос до шепота и просипел: — За инициативу твою вредную, за подвох!
* *
