пора нам браться обеими руками, иначе не сдвинем с места мы этот самый досуг. Если одной рукой будем браться, то у нас получится, как в басне Ивана Андреевича Крылова «Лебедь, Щука и Рак». Ну, а коль мы обеими руками да дружно возьмемся за этот самый крыловский воз, так что же с ним будет? А с ним будет то, что он немедленно окажется на сцене, и всем нам будет весело и хорошо.
Кленов зааплодировал.
— Правильно, Бантик! Тащи воз на сцену! Запрягай в воз «Мига»!
Бантик поднял руку, призывая к тишине.
— У нас же, хлопцы, скажу я вам честно, положа руку на левую половину...
— Товарищ Бантик, — остановил его Кленов. — Нельзя ли поконкретнее? Предложения давайте, предложения.
Данила улыбнулся:
— К чему я показал вам, товарищи, эту сценку. — Бантик отпил глоток воды. — Вот так, как мой герой, часто говорит с трибуны наш комсомольский бог Яша Пилюцкий: «Возьмемся обеими руками, вытащим воз из трясины, положа руку на левую сторону груди...» — Бантик точно скопировал Пилюцкого. — А сам мух перестал ловить, «бачок» наел, что наш начальник ПФС. Давайте ударим по этому «бачку», чтобы наш Пилюцкий поворачивался быстрее, в эскадрильях бывал почаще, таланты выискивал и вытаскивал на сцену!
А теперь конкретные предложения. — Бантик махнул рукой. — Таланты у нас есть. Я беру на себя драматический кружок, Кленов — мой заместитель. Без бюрократического аппарата тут не обойтись. Лейтенант Новиков, по-моему, певцов возьмет под свое начальство. Верно, товарищ лейтенант?
— Попробую.
— Техник-лейтенант Устоев — плясунов. Можно и оркестр создать. У лейтенанта Тарасова аккордеон. К нему прибавим саксофон и гитару. Чудо-оркестр!
— Все это на комсомольском бюро нужно обсудить, — серьезно сказал Новиков. — Пусть мозгами пораскинут. Может, толк будет.
— Верно! — поддержал Тарасов. — А то совсем скисли. — Павел весело поглядел на солдат. — Дядя к нам не приедет и за нас не сделает. Пригласим сюда, в клуб, немецких ребят и девчат. Как вы на это смотрите? — Бантик от удовольствия потер ладони: есть повод увидеть Герду.
— Знаю, Бантик, о чем ты подумал, — охладил его Прохор. — Не выйдет! Мы пригласим наших соседей со швейной фабрики. Тут ближе...
Дождь перестал так же мгновенно, как и начался. Летное поле аэродрома задымилось испариной. Прибитые дождем зонтики ромашек и фиолетовые шапочки клевера вновь расправились, похорошели, стряхнув с себя капельки дождя.
— Пойдем, посмотрим, надо ли вызывать насос, — сказал с улыбкой Новиков, обращаясь к Бантику.
— Я вытащил ложку из-за голенища, — съязвил Данила. — Хлебать — так всласть!
Все высыпали наружу, побежали к самолетам.
— Расчехляй! — скомандовал Бантик и вместе с Кленовым быстро сдернул чехол с истребителя. — Хоть сейчас в полет, товарищ лейтенант.
— Молодец, Бантик, — похвалил Прохор. — Сегодня ночные, давайте еще разок посмотрим.
— Это можно, — не возражал Данила. — Но гарантирую, товарищ лейтенант, комар носа не подточит.
— У Кленова как? — спросил Прохор.
— Егор тоже не подведет. Весь день обхаживал самолет, как молодку.
— А если без шуток, товарищ Бантик? — Прохор нахмурился.
— Докладываю, товарищ лейтенант. У нас с рядовым Кленовым взаимодействие и полный ажур.
В разговор вмешался Кленов:
— Не беспокойтесь, товарищ лейтенант. У меня все в порядке. Можно заводить.
Новиков и Тарасов еще раз внимательно осмотрели самолеты, остались довольны.
— Ну, а Пилюцкого за бока возьмите, — как бы между прочим сказал Новиков.
— Хорошо, товарищ лейтенант. Мы растрясем «бачок» у Яши.
— Вот это по-нашему, а то носы повесили. — Прохор полез в кабину самолета.
— Мы хвост пистолетом держим, — ответил Бантик. — Не так ли, Жора?
— Стараемся. — Кленов легонько толкнул Бантика в бок.
Прохор явился на вокзал рано. Его командировали в город: в эскадрилье переоборудовали комнату политпросветработы, нужно было купить краски и кумач.
Новиков выполнил задание, побродил немного по городу и пошел на вокзал, чтобы пообедать.
Решил зайти в ресторан, там удобнее. Прошел коридор, остановился, прочитал вывеску: «Митропа», подумал, что означает это слово. Догадался: «Средняя Европа» — так называют в Европе рестораны, принадлежащие железнодорожным кампаниям. Когда он ехал сюда служить, заходил в вагон-ресторан обедать. Там впервые и познакомился с этим словом. Оно было написано на высоких, с ручками супницах, на чашках и тарелках, на картонных кружочках, которые подкладывают под бутылки с пивом и стаканы.
Прохор шагнул к двери и вспомнил: немецкие рестораны посещать не разрешается. Пошел назад. Увидел зал. Через открытую дверь заметил: сидят наши офицеры, обедают. «Значит, тут можно», — подумал Прохор и вошел в зал, маленький, неуютный, с характерным для вокзалов запахом. В зале было несколько человек, очевидно командированных. Все ели сосиски, сдобренные горчицей.
«Неужели ничего больше нет?» — подумал Прохор, занимая свободное место. Взял меню на немецком и русском языках, пробежал глазами. Свиной шницель, пожалуй, самая любимая после сосисок еда немцев. Прохор заказал. Пока ждал, окинул взглядом потолок, стены, обедающих: знакомых не было, — значит, под шницель можно выпить бутылку пива с двумя рогастыми козлами на этикетке. И называется это пиво «бок-бир», наверное, из-за этих козлов, что, сойдясь на тропинке, нацелили свои крутые рога друг на друга и вот-вот стукнутся ими так, что посыплются искры из глаз.
Прохор подозвал официантку, заказал пиво. Официантка улыбнулась, нырнула за перегородку, принесла бутылку сельтерской воды.
— Пожалуйста.
— Я просил пиво, бир, — сказал Прохор. — Ферштейн? Понятно? Айн фляше бир. Одну бутылочку пива.
Официантка улыбнулась вновь, обнажив свои белые зубы.
— Я вас очень хорошо понимаю, — сказала она по-русски. — Пиво ферботен, герр лейтенант, не разрешают. Хотите «браузе лимонаду?
— Надоел он этот «браузе». Слава богу, пичкают каждый день в столовой.
Официантка улыбнулась и скрылась за перегородкой.
Офицеры, сидевшие в зале, рассмеялись. Пехотный старшина-сверхсрочник, полненький, губастый, посасывая маленькую трубочку с головой Мефистофеля, сказал:
— Пей, лейтенант, «Бурковку», выпьешь дюжину — захмелеешь, даже пойдешь плясать!
— Бросьте трепаться, — огрызнулся Новиков, принимаясь
