чего она пошита была, что потом приложено к ней, как заплаты. А заплаты на плечах и локтях одна на другую положены из разноцветных кусков сукна. Штаны на ногах тоже в заплатах. Лапти запыленные, стоптанные.
Алесь смотрит отцу на грудь. Из-под свитки видна домотканая рубашка, и из-под нее через прореху видна худая желтая грудь. На глазах у отца тусклая слезливая муть.
Отец рад Алесю, осматривает его и говорит:
— Ты исхудал совсем, может, нездоров? Наверное, плохо питаешься? Нам денег не шли, не надо. Мы как-нибудь управимся. А ты себя смотри, а то молодому оно плохо, потом на весь век повредит, если недоедать будешь...
Постояли еще немного. Отец чмокнул губами, махнул кнутом над спиной кобылы, и она пошла. Алесь еще немного постоял на шоссе, оглянулся еще раз вслед отцу и тихими шагами пошел. Шоссе все так же стлалось перед ним беловатой лентой.
Вечером Алесь долго говорил с комсомольцами. Позднее писал студенту, близкому своему другу, полное пессимизма письмо.
«Ты не пойми мое письмо неправильно. Я сам знаю, что в нем слишком много пессимизма, это результат наблюдений над жизнью отца. Я хочу поделиться с тобой... И не только отец так живет, есть и еще беднота. Не так деревня живет, не так, как надо. Некому перевернуть эту жизнь. Если бы ты знал, как я хочу поскорее закончить и приехать сюда, пусть даже не агрономом, а так просто, на работу. Мне кажется, что я сумел бы вместе с хлопцами своими переделать эту жизнь... Ты посоветуй. Может, стоит оставить техникум? Я знаю, что многое сделал бы, знания у меня уже есть, а удостоверение — черт его бери. Ты напиши об этом. Знаешь, я так верю в революцию, в коммуну, что, кажется, вырвал бы сердце из груди, сгорел бы, чтоб убедить крестьян, что только в этом выход их из нищеты и бедности... Если даже и не останусь я здесь в этом году, условлюсь с хлопцами, подготовимся, и они будут понемногу к будущей весне готовить крестьян, а потом сделаем коммуну, обязательно сделаем...»
* * *
Сергей Антонович прожил сорок три года своей жизни очень интересно. Отец его был священником и хотел, чтобы сын пошел по его стопам, и потому отдал его, после четырех классов гимназии, в духовную семинарию. Сергей Антонович закончил семинарию и получил назначение в недалекий от дома приход. С приподнятым настроением служил он первую обедню. Людей в церкви было много, они пришли посмотреть нового батюшку и послушать его молебен.
Через два месяца Сергею Антоновичу стало скучно, служба его не удовлетворяла. Охваченный тоской, он подружил с сыном местного учителя. Тот недавно закончил гимназию и по причине своей неприспособленности к жизни, сидел у отца на шее, играл в карты и пьянствовал.
Как раз на пречистую, после обедни, Сергей Антонович и этот самый сын учителя, кажется, тоже Антонович, да еще сын старой вдовы матушки напились и пьяными пошли на полянку, где гуляла молодежь. Хлопцы и девчата пели песни, танцевали. И вот тогда случилось самое интересное: Сергей Антонович полез к девчатам целоваться. Девчата, стыдясь батюшки, сперва с улыбками вырывались из его рук, а когда увидели, что батюшка пьян и озверел, стали разбегаться. Гулянье остановилось.
Позже, в дни великого поста, Сергей Антонович принимал людей на исповеди. В церкви оставалось всего четыре человека. Они подходили, каялись в своих грехах и после того, как батюшка три раза осенял их спины крестом, уходили.
Последней подошла молодая девушка. У нее было какое-то горе, которое она хотела высказать батюшке. На обитом медью уголке евангелия лежали два пальца девушки и дрожали. Дрожало все ее тело. Батюшка шептал неразборчиво слова молитвы и смотрел на девушку, на ее красивое светлое лицо, на дрожащее тело. Он старался угадать стройные формы ее тела, груди, представлял ее перед собою обнаженной. От этого воображения волновался, сбивался со слов молитвы. Девушка о чем-то долго говорила батюшке, но он не слушал. Он осматривал ее лицо, выпуклую грудь и пугливо оглядывался. В церкви не было никого. Сергей Антонович поднял руку и начал гладить голову девушки. Рука его ощущала сквозь платок мягкие густые косы. Рука машинально гладила по голове и дрожала, когда пальцы нащупывали ее щеку. Сергеи Антонович уже совсем не слушал исповедаемую. Пугливо осмотрев церковь, он привлек к себе лоб девушки и поцеловал его. Девушка отшатнулась, подняла голову и глянула в глаза батюшке, а он обнимал уже за шею и тихо шептал:
— Ты не бойся, милая, не бойся...
Еще крепче прижал ее к себе, не успела она опомниться, начал целовать ее щеки, а левой рукой нащупывал упругость груди.
— Ты не пугайся, это не грех...
Девушка испуганно рванулась из рук батюшки, толкнула его в грудь, вырвалась и с растрепанным платком выбежала из церкви.
Дома она рассказала о случившемся матери. Мать соседкам, а спустя месяц после этого с Сергея Антоновича сняли сан батюшки. Сергей Антонович возвратился в свое село и открыл корчму.
Во время войны был мобилизован и, как образованный, скоро заслужил чин прапорщика. После войны вернулся в село и опять стал торговать, открыв галантерейный магазин. Так живет он уже четвертый год.
Сегодня Сергей Антонович пригласил к себе в гости учителя местной семилетки, своего близкого друга, чтобы посоветоваться, что делать с сыном.
— Вы же знаете, что нашему брату,— говорил он,— нет теперь ходу. Закончил вот семилетку, а теперь ничего не придумаю. В прошлом году подавал он заявление в педтехникум, так не приняли, сын торговца... Дайте совет...
Учитель дул на блюдце, держа его на кончиках пальцев, хлебал с блюдца чай и слушал. Когда Сергей Антонович закончил, учитель поставил блюдце на стол, вытер ладонью губы и, наклонившись к Сергею Антоновичу, тихо заговорил.
— Я дал бы совет, да не знаю, как вы на это посмотрите...
— Буду только благодарить...
— Я вот о чем хочу... Главное, чтобы ваш сын учился, чтобы в дальнейшем мог иметь кусок хлеба. Так?
— Ну, так ну?
— Значит, неважно, будет считаться он вашим сыном или даже лучше, если не будет считаться.
— Как это?
— А так: торговцу нет ходу, и надо сделать так, чтобы он не был сыном торговца... Надо, чтобы он порвал с отцом всякие отношения, чтобы отрекся от отца, понимаете?
— Что вы, что вы?
— Это надо обязательно. Отречение от отца необходимо для людей, для них, а
