Но.
— В чем же дело?
— На их пути есть препятствие. И они его не могу перешагнуть.
— Какое же?
Бригитта выпрямилась, внимательно посмотрела Прохору в глаза:
— Этим препятствием являюсь я, Прохор.
— Вы?
— Он любит мою маму. Заходит к нам. Даже помогает по хозяйству. Но я не уважаю Коку: он много пьет.
— Так, может, потому и пьет, что неудачник?
— Не знаю, Прохор, но я считаю: мама достойна лучшего.
Прохор заметил: к Коке подошел Петкер, что-то сказал на ухо. Кока встал и пошел к роялю. Сел на пуфик, заиграл. Несколько пар начали танцевать.
Пауль сел за стол с Прохором и Бригиттой.
— Идите танцевать, молодежь, — сказал он, улыбаясь.
— Мы посмотрим, как другие танцуют, — ответил Прохор. — Не так ли, Бригитта?
— Да, посмотрим.
Разговорились, вспомнили знакомых. Роте спросил, не ездил ли Новиков в отпуск.
— Нет еще, — ответил Прохор. — Есть у меня забота одна. — Он повертел картонный кружочек. — Отец у меня, Пауль, здесь погиб. А вот до сих пор не знаю где.
— Похоронная, наверное, была?
— Была. Но хата у мамы сгорела — и бумага пропала. Хочу в отпуск поездить по Германии, походить по кладбищам, может быть...
— Ох, трудно это, Прохор. Даже в последние дни ваших много тут полегло. — Пауль тяжело вздохнул. — Хоть и говорят некоторые: мол, русским здесь не с кем было драться, фольксштурмовцы-де одни воевали. Чепуха! Я видел своими глазами, много было крови...
— Отца перед самым концом убили, — сказал Прохор.
Бригитта слушала, притаившись. Помнится, она говорила Прохору, что русские отняли у нее отца, теперь почти то же говорит и Прохор о немцах. Она настороженно смотрела в глаза Пауля: может быть, он что-нибудь скажет и успокоит ее.
— Да, конечно, Прохор. — Пауль Роте пододвинулся к нему поближе. — Много нацисты причинили вам бед, очень много...
К столу подошел Костя Вилков. Петкер познакомил его с Роте и Кокой. Прохор представился сам и представил Бригитту. Костя пошутил:
— Хорошо, лейтенант, претворяешь в жизнь указания — особенно по части лимонада.
— На том стоим, — отшутился Прохор.
Пауль, присмотревшись к Вилкову, воскликнул:
— Я будто вас видел, обер-лейтенант. Вы где работаете, если не секрет? — спросил он.
— Секрета нет. Наверное, слушаете наши радиопередачи? Позывные известны: «Много песен про Волгу пропето...» — ответил Костя.
— На радиостанции?
— Да.
— Это же рядом с клубом молодежи.
— Я там иногда бываю.
— И я заглядываю. Как говорят, я функционер, наставник молодежи. Приходите. У нас весело.
— Спасибо, зайду. — Костя расплатился, взял ружье и снаряжение, вышел на воздух.
Ночь была тихая, лунная. На небе, высоком и чистом, горели звезды, в канале, что рядом с гасштетом, плескались кряквы. Костя сбил на затылок фуражку, поднял голову к небу, глубоко вздохнул прохладный ночной воздух: «Ночь-то как хороша!»
Из гасштета вышли Прохор и Бригитта. Костя спросил:
— Вместе махнем, лейтенант?
— Нет, вы поезжайте, а мы пешочком пройдемся. Смотрите, ночь-то, как у нас под Рязанью.
— У нас под Новгородом бирюзовая. Эй, мотор, — крикнул Костя таксисту, — заводи!
— Будьте здоровы, Костя, — помахал рукой Прохор.
— Фрейлейн Бригитта, ауфвидерзеен! — крикнул Костя, садясь в такси, хлопнул дверцей, и машина скрылась в лесу.
Прохор и Бригитта взялись за руки, пошли в город тропинкой вдоль канала, и им было хорошо в эту летнюю ночь.
— Тревога!
Это слово, как выстрел, прозвучало в расположении авиационного полка. У Крапивина в изголовье на тумбочке стоял телефон, и дежурный по части сразу позвонил о тревоге командиру полка.
— Кто объявил тревогу? — только успел спросить Крапивин и, услыхав в ответ пароль начальника, одним махом надел обмундирование, кинулся к выходу. Возле подъезда стояла машина, рядом — автобусы. «Молодцы, быстро управились», — подумал Крапивин о водителях и крикнул шоферу:
— В штаб!
Газик шустро рванулся с места и помчался по аллеям городка. Через несколько минут остановился у штаба. Крапивина встретил дежурный, тихонько сказал:
— Полковник Бурков здесь.
— Где? — на ходу спросил Иван Иванович. Он бегом поднялся на крыльцо, привычно рванул дверь кабинета, представился:
— Товарищ полковник, подполковник Крапивин прибыл по тревоге.
Трифон Макеевич взглянул на часы, сделал пометку в своем блокноте.
— Разрешите перенести свой командный пункт на аэродром? — спросил Крапивин.
Бурков пожевал губами, поднял правую бровь, прищурил левый глаз, словно прицелился в командира полка:
— Делайте, что хотите, здесь полковника Буркова не существует. Пока!
Крапивин сел в машину, поехал на аэродром. Поднялся на стартовый командный пункт. Там уже находился Фадеев. Вслед за командиром полка прибыл Бурков. Он опять сделал пометку в книжечке.
— Какие отдали распоряжения, товарищ Фадеев? — спросил Крапивин.
— Предупредил командиров эскадрилий, чтобы доложили о готовности.
— Никто еще не доложил? — Крапивин подошел к аппарату, проговорил зычно, требовательно: — Я «Третий». Прошу доложить о готовности. Товарищ инженер, доложите о работе радиолокационных станций. — Крапивин узнал, на месте ли начальники служб, готовы ли выдать боеприпасы, горючее...
Трифон Макеевич, вздернув бровь, сделал новую пометку в блокноте.
Крапивин посмотрел на часы и передал:
— Всем, всем! Сверить часы. Сейчас ровно... — Он подождал несколько секунд. — Сейчас ровно три часа утра по местному времени. — И повернулся к Буркову: — Полк готов выполнить боевое задание.
Полковник, плотно сидевший в кресле, оперся руками о подлокотники, прищурил глаз.
— Ладно, — сказал он и посмотрел на часы. — Вот теперь послушайте, подполковник, что я вам скажу. — Бурков поднялся с кресла, грузно подошел к карте, ткнул в нее пальцем: — Вот здесь ожидается нарушение воздушного пространства самолетом «противника». Ваша задача, — Бурков пристально посмотрел на Крапивина, — перехватить и сбить самолет. Задача ясна? — Бурков взметнул бровь.
— Ясна, товарищ полковник.
— Ладно. А
