машину.
— Товарищ подполковник, «Четырнадцатый» выходит на приводную, — доложил штурман.
Крапивин и вслед за ним все, кто был на СКП, устремили взгляд на горизонт.
— «Четырнадцатый», «Четырнадцатый»! — кричал подполковник в микрофон. — Слушай мою команду! Посадка по моей команде. Держись, частушечник, держись! — вырвалось у Крапивина.
Он стал подавать команды, вел Веселова по наиболее выгодной глиссаде посадки, подсказывал, какую держать скорость.
Веселов, как добросовестный школяр, выполнял команды. Истребитель, резко коснувшись колесами о бетон, подпрыгнул, взлетел на несколько метров над полосой и снова коснулся ее так, что из-под шасси вылетел сноп пламени. Сделав еще несколько подскоков, самолет резко затормозил. На командном пункте охнули: истребитель, пробежав несколько десятков метров, как-то неуклюже повернулся, замер на обочине взлетной полосы.
Заревела сирена. К самолету рванулись пожарная машина, автобус «скорой помощи». Пожарники с ходу размотали рукав, направили брандспойт на истребитель. Техники быстро открыли колпак, вытащили из кабины Веселова.
— Живой! — воскликнул кто-то. — Наверное, ушибся здорово.
— В машину!
Техники подняли Веселова, положили в автобус.
— Жив, говорите? — спросил Крапивин, вытирая платком вспотевшее лицо. — Жив, значит, — повторил он и через силу улыбнулся. В душе он похвалил Веселова за мужество и самообладание. — Упрямый, частушечник...
Когда Крапивин вернулся на командный пункт, Бурков тоже спросил:
— Жив?
Узнав, что Веселова отправили в госпиталь, Бурков с нахмуренным лицом сел в машину и уехал в штаб. Перед отъездом сказал, что завтра во всем разберется.
— Да-а, — протянул Крапивин, — нескладно получилось. — Он сел за пульт управления, вызвал соседей, приказал самолету, что вылетал с Веселовым в паре, перебазироваться на свой аэродром. — Но могло быть хуже, комиссар, — сказал Крапивин Фадееву и горько улыбнулся. — Если бы Новиков скрыл недомогание, быть второму ЧП. И тогда комиссар...
— Разобрались бы.
— Вот завтра посмотрим, что скажет Бурков. Он мне так своим глазом спину просверлил, что до сих пор чувствую.
Над аэродромом с громом пронесся истребитель, запросил посадку. Крапивин разрешил. Самолет, словно оса, почуявшая нектар, плавно приземлился на полосу и зарулил на стоянку.
Крапивин приказал дать красные ракеты. Полеты окончены. А завтра — разбор. Его будет делать полковник Бурков.
День выдался хмурый, нелетный. Такие здесь встречаются часто. Вдруг набегут с запада облака, лохматые тучи — и посыплет дождь, мелкий, нудный. День, два, неделю. А потом, смотришь, проглянет солнце — и сразу все оживет: и птицы запоют на все голоса, и ромашки поднимут свои беленькие с желтыми глазками головки, и петухи загорланят на немецких дворах.
Трифон Макеевич Бурков приехал ровно в двенадцать. Все были в сборе, сидели в зрительном зале Дома офицеров, притихшие, настороженные. Что ни говори, а в одном из лучших авиационных полков, не знавшем несколько лет летных происшествий, случилась беда. Теперь определенно будут склонять на всех собраниях, заседаниях. Видимо, и так называемые оргвыводы сделает начальство — нельзя оставлять безнаказанными людей за чрезвычайное происшествие.
Буркова встретил Крапивин. Когда полковник поднялся на сцену, офицеры дружно встали, замерли. Бурков выждал минуту, скомандовал: «Товарищи офицеры». Все с шумом сели.
Бурков расположился у края стола, положил перед собой массивные сжатые кулаки, грудью навалился на крышку. Он еще раз внимательно посмотрел в зал, и его взгляд остановился на сверхсрочнике, который почему-то был в общевойсковой форме.
— А этот «петух» как тут оказался? — спросил он Крапивина. И тут же обратился к старшине: — Вы кто такой, молодой человек?
Офицеры повернулись в сторону общевойсковика.
— Старшина Кротков, товарищ полковник. — Он встал, поправил на себе фотоаппарат. — Фотокорреспондент газеты «Во славу Родины». Прибыл запечатлеть ваше присутствие...
— Хм-м, — хмыкнул Бурков, — прибыл запечатлеть...
— Так точно, товарищ полковник.
— Мое присутствие, — продолжал Бурков прерванную Кротковым фразу. — Я, молодой человек, прибыл не присутствовать, а давать взбучку. Знаете, что это такое? А?
— Точно так, товарищ полковник.
— Значит, приходилось получать, коль знаете?
— Приходилось. И неоднократно, товарищ...
— От кого же? — По лицу Буркова проскользнула улыбка.
— От старших начальников. От лейтенанта и выше, товарищ полковник.
Зал разразился дружным смехом.
— Оставайтесь, — махнул Бурков рукой и полез в карман за платком: от смеха, давившего его, на глаза навернулись слезы.
Кротков сел, как ни в чем не бывало покрутил фотоаппарат, навел на Буркова, экспонометром определил выдержку. Пока полковник взбирался на трибуну, степенно раскладывал бумаги, с шумом высмаркивался, Кротков подошел к сцене, занял удобную позицию, приготовился к съемке.
У Сашки сосало под ложечкой — хотелось курить. Он несколько раз доставал из ящика для блица трубку с бородкой Мефистофеля, украдкой посасывал ее и снова прятал.
— Начнем с действий командира, — сказал Бурков.
Крапивин встал, вытянулся, плотно сжал губы. Полковник нацелил на него глаз, острый, сверлящий.
— Ну, что я вам, батенька, должен сказать? Прибыли вы в норме. — Трифон Макеевич посмотрел в бумаги. — В два часа сорок пять минут. Решение приняли верное — на аэродром. Вводную быстро исполнили. Все шло неплохо. Но, черт возьми, почему вы действовали как кустарь-одиночка? Разве у вас нет соседа? Почему вы, я спрашиваю, не удосужились поставить в известность соседа и запросить, что он делает? С этого-то все и началось, Крапивин. — Полковник вздернул бровь. — А тут на́ тебе — плохое, видите ли, самочувствие у лейтенанта Новикова. Да знаете ли вы, батенька мой, почему ваш Новиков плохо себя чувствовал перед полетом? — Бурков искал глазами Прохора, но тот не встал, ждал, что скажет он дальше. — Вот видите, и здесь проявляет недисциплинированность. Новиков, встать! — Прохор поднялся. — Я вам скажу почему. Накануне он был в городе, бродил там черт знает где. Так какой же из него на второй день летчик, я вас спрашиваю? Распустили людей, товарищ Крапивин, вот и пожинаете плоды. Как, по-вашему, на сколько процентов снизилась боеготовность эскадрильи? — обратился Бурков к командиру полка.
— Ваше задание было выполнено. Цели перехвачены на указанном рубеже, атакованы. Атакованы неплохо. — Крапивин попросил у начштаба пленки, на которых были засняты результаты боя. — Если интересует, посмотрите, пожалуйста.
Полковник сощурил глаза, шмыгнул
