проходной комнатке рядом с Люсиной. Когда же Магда родила дочь Галочку, Борьку переселили к Люсе. Ему было в ту пору одиннадцать лет.
Аккуратную девичью комнатку Люси непрошеный гость превратил в кладовую: доски, ржавая проволока, стеклянные банки с рыбешкой, ящики, жестянки с песком, где копошились черви, — чего только не натащил он сюда! Тело у Люси покрывалось пупырышками, когда взгляд ее падал на жестянку с червями.
В последнее время Борька, по мнению сестры, дошел до крайней наглости: он поселил в комнате прирученную им белую крысу, розовый хвост которой доводил Люсю до обморока. Все свои злодеяния Борька мотивировал тем, что он «юннат», иначе говоря, — юный натуралист, и что звери, как он выражался, наши друзья и помощники. Между Люсей и Борькой шла непрерывная война. Победителем, впрочем, во всех битвах был Борька: его хладнокровие, здравый смысл и настойчивость доводили Люсю до слез.
Виктория Генриховна на жалобы дочери имела один ответ: она вообще ничего не понимает в это сумасшедшее время; она даже Люсеньку свою перестала понимать. Доктор не мог вникать в подобные мелочи. Старшие сестры? Но разве могли «сухари» понять страдания Люси?
Весь день громко звучало радио, весь день толпились в комнате приятели Борьки. А за стеной в назначенное природой время кричала Галка.
Жить в доме стало невыносимо. Со всеми Люся перессорилась. Она чувствовала, что задыхается.
— Лучше смерть, чем жизнь в этом бедламе, — говорила она в отчаянии.
Но смерть-избавительница не приходила.
Тогда Люся стала грозить, что убежит из этого желтого дома, и угрозу свою привела в исполнение: три недели прожила она у гостеприимной тетки в Москве.
И тут, на обратном пути, она встретила Петра. Среди бурь, испытанных ею, среди невзгод, захлестывавших ее, Петр был точно спасательный круг, брошенный ей смилостивившейся судьбой: стоило бедной страдалице протянуть руку...
— Подумай прежде, — не раз говорила ей Виктория Генриховна, когда за Петром закрывалась дверь. — Это человек не нашего круга.
— Теперь нет кругов! — раздраженно отвечала Люся, не понимая, как можно быть такой несовременной.
— Это одни только разговоры, что нет, — настаивала Виктория Генриховна. — Происхождение накладывает отпечаток. Мое дело, во всяком случае, предупредить. А дальше — делай как знаешь... Вы ведь теперь умней нас, стариков... — добавляла она, обиженно поджав губы.
— Какая ты допотопная! — сердилась Люся на мать.
В самом деле Петр Люсе нравился; человек он, видимо, добрый, смелый, бывалый, — не чета ее знакомым мальчишкам. Все вокруг выходят замуж; ближайшая подруга успела дважды развестись, выйти замуж в третий раз и укатить с мужем в Монголию; даже «сухари» в ее годы были замужем, — что ж, она хуже их?
Что теряет она? Рыбьи банки, жестянки с червями, ржавую проволоку? В ушах Люси звенел крик Галки и бесконечные жалобы Виктории Генриховны на современность. Август Иванович был замкнут и равнодушен, сестры — сухи и учены, Борька — нагл и распущен... Ничего, ничего не потеряет она, покинув дом на Васильевском...
Ей хотелось жить самостоятельной жизнью, — так, как она это понимала. Она мечтала создать собственный милый дом — «хоум», как говорят англичане.
«Всяк кузнец своего счастья», — знала она. И если это счастье лежало сейчас перед ней на наковальне, надо было, конечно, ковать его, пока оно горячо.
«Как случайно всё происходит в мире», — размышляла Люся: ведь отложи она на день поездку домой (как упрашивала ее московская тетушка) или попади хотя бы в другой вагон, возможно, по-прежнему шла бы ее жизнь...
Но вот теперь в этой комнате жизнь ее должна измениться.
Как же было Люсе не радоваться, хоть непривычная жизнь и страшила ее?
Люся и Петр еще раз внимательно оглядели комнату. Так после горных и пыльных дорог внимательно оглядывают переселенцы развернувшуюся перед ними долину, прежде чем спуститься в нее и осесть.
Они решили, что здесь можно строить их новую жизнь.
2
Дом — это гнездо человека
Спустя неделю свежие серо-голубые в мелкую сетку обои сменили прежнюю рвань. Не так-то легко было найти такие обои, но именно только такие, была уверена Люся, подойдут к комнате, и, обегав множество магазинов, она добилась желаемого. Был чисто выбелен потолок, выкрашены заново окна и двери, выровнен и натерт паркет.
И напоминание о прежнем жильце исчезло.
Всем ремонтом Люся руководила самолично. К советам Петра она обращалась изредка, лишь в самых сложных вопросах, да и то скорей для очистки совести, нежели для действительной помощи. Она тщательно просматривала каждый свиток обоев, радовалась каждой новой полосе на стене. Она беспокоилась: не проступят ли пятна от свежей еще штукатурки? Высохнут ли (в чем уверяли ее маляры) сырые полоски в углах? Она велела лишний раз побелить потолок, чтобы застраховать его от желтизны. Она указывала уборщице каждое меловое пятно на окнах: стёкла сперва нужно тщательно мыть, а затем протирать чистой сухой тряпкой. Она следила, чтобы ручки дверей были до блеска начищены красным кирпичным порошком.
А Петр улыбался:
«Откуда она всё это умеет? Хозяйка какая!»
Потом Люся стала заполнять комнату мебелью. Она выдвинула идею:
— Мы не так богаты, чтобы покупать всякий хлам. Нам нужна хорошая мебель.
И тут же Люся разъяснила свою идею.
— Всё дешевое, — говорила она, — гораздо быстрей портится и в итоге оказывается менее практичным, чем дорогое. Небогатым людям необходимо иметь хорошую мебель.
Что ж, идея эта была, пожалуй, правильна, и Петр не думал спорить с женой. По про себя он усомнился, хватит ли у них средств на эту хорошую мебель, столь необходимую, по мнению Люси, для небогатых людей.
Однако Люся, поняв его мысли, представила очень серьезные доводы: кровать красного дерева и зеркальный шкаф у нее есть свои, есть также небольшой круглый стол, на котором пока можно будет обедать, остается приобрести хороший диван, вернее — тахту с подушками, буфет, письменный стол и мелочи.
— Не так это страшно, — успокаивала она Петра.
И, действительно, особого страха Петр не испытывал.
Оказывается, она уже присмотрела прекрасный буфет в стиле «Александр I», — правда облупленный и поцарапанный, с нехваткой двух полочек. Но и это, в конце концов, по мнению Люси, было не страшно: шкаф можно будет отремонтировать, полочки вставить новые. У Петра есть сбережения, кое-что Люсе обещал дать папа, остальное они будут приобретать постепенно. Комната у них будет на славу.
— Дом — это гнездо человека, —
