Книги были лишь по специальности — охотоведение, природа, учебники по таксидермии, климату Арктики, течениям северных морей и другие, изданные Гидрометеоиздатом.
— Не присылают нам художественной литературы, — жаловался он постояльцам. — Вот и читать нечего. Ни в магазине ничего нет, ни в библиотеке — который год закрыта. У полярников есть библиотека, там можно брать.
Но одна книга у него все же была, подарок Христофора Кучина: добыл тот ее по случаю в букинистическом магазине на Арбате за семь рублей пятьдесят копеек. Вот эту единственную книгу и читал долгими пурговыми темными ночами Ояр. Винтер читал и удивлялся описанной там южной жизни, такой непохожей на северную, и решал про себя никогда не приезжать на юг.
Это был пятый том собрания сочинений Клода Фаррера, «Окоченевшая любовница» издательства «Современные проблемы», Москва, 1927 год, перевод с французского М. Коваленской и Г. Павлова.
«Нам бы эти проблемы», — вздыхал Винтер.
И тайно мечтал о том времени, когда он распрощается с островом и приедет в город Магадан. Любил он этот город больше Риги. Приедет и сбросит северные доспехи, наденет костюм и галстук, выйдет на улицу, а навстречу ему она — юная акселератка, длинноногая и веселая, молодая и свежая, как утренняя рижанка двадцати неполных лет. Что скажет он ей, он, закоренелый холостяк? А что можно говорить в таких случаях? Не знает Винтер… И ни в одном учебнике по охотоведению эта ситуация не предусмотрена. Может, у Фаррера есть что-нибудь на этот случай? Открывает страницу, читает: «Ее мордочка была бледнее рубашки на фоне светлого шелка ее волос», переворачивает страницу, опять про то же: «Она — само очарование, может быть, немножко бледновата, но, впрочем, это дело вкуса…» Нет ничего про полярную ночь, пургу и трудовой энтузиазм. Откладывает Винтер занимательное чтение и думает: «Вот не уезжаю я отсюда, да и вообще не уеду… Что я там с деньгами своими делать буду, если робею и двух слов связать не могу».
Дом на юге ему не нужен, золото, дубленка, подписка на Дюма тоже, машина ему не нужна, новый галстук и модная прическа тоже ни к чему, деньги какие-никакие идут и так, за работу, за то, что он делает, к больше ему не надо, и так хватает, был бы остров, и порядок на нем, и чтоб белые гуси на гнездовьях не замерзали, чтоб не заносило их неурочным снегом, чтоб не ел их кладок наглый песец, да чтоб самолеты полярной авиации не летали так низко над лежбищем, не пугали бы моржей, а то те от испуга давят друг дружку, да хорошо, чтоб и мишки остров не покидали, пусть всегда тут выводят потомство, а уж о тишине он, Ояр Гансович Винтер, позаботится, позаботится сам, обязательно, иначе ждет его самое страшное наказание — перевод на материк, где поют соловьи. А семейный неуклад — ну что же, умная да хорошая сама Винтера найдет, пусть он зря не старается. Но он об этом тоже не знает, хотя и сетует на одиночество, иногда, в минуты душевных невзгод.
«Вот если б мне кто-нибудь мальчишку отдал, усыновил бы я мальца, маленького-маленького… Вот кому со мной на острове было бы хорошо, — думает он. — Легко Антоше Машкину, у него хоть Ноэ есть…»
Услышав шум на крыльце, Варфоломей пошел встречать гостей. В кухню ввалились Винтер, Христофор Кучин, Чернов и Машкин.
— Ага, вы уже здесь? — спросил Ояр. — Ну что же, располагайтесь где удобней. Мешок спальный я вам дам, этого добра у меня полно.
Варфоломей кивнул:
— Спасибо.
А пока давайте стол сооружать?
Машкин уже возился у печи.
— Ого! А вы-то к нам зачем? — только сейчас увидел старого знакомого Чернов.
— Как же? — смутился Варя. — Вы же сами звали…
— Куда?
— На остров…
— Вас?
— Ну конечно! Помните, в ресторане…
— Разве?
— Да…
— Вспомнил! Вы сценарий должны написать. Шедевр мирового кино…
— Какой уж там шедевр! Мне бы хоть берлогу посмотреть…
— Покажем, ребята?
— Покажем… Пусть смотрит, — благодушно разрешил на правах старшего Христофор Кучин. А он действительно был старшим, поскольку заказник подчинялся области в лице управления, где Кучин был заместителем начальника.
— Кто с дороги — не мельтешите на кухне, отдыхайте, мы сами, — крикнул Машкин из коридора, где он разделывал мясо.
Христофор Кучин быстро развязал свой спальный мешок, бросил его на голые пружины койки и тут же лег, блаженно вытянув ноги. Где бы он ни находился, если была свободная койка или спальник, он никогда не упускал случая прилечь, справедливо полагая, что лежать лучше, чем стоять или сидеть.
— Люблю, грешным делом, отдохнуть, — иногда объяснял он. — Это у меня болезнь такая, хроник я. Видать, наследственное, отец любил храпака задавать. — И тут же засыпал сам. Насчет отца он наверняка придумал, полагая наследственную связь уважительной причиной.
Христофор любил комфорт, изысканный стол, хорошие костюмы и галстуки, негу и лень, но не так уж часто доводилось ему сибаритствовать, и он мгновенно преображался на работе — то есть в тундре, в снегах или на таежной реке. Тут он довольствовался (причем не испытывая особых неудобств) сном на сырой земле у костра, завтраком из остатков вчерашней ухи, сухарем и бычком сигареты.
Сейчас он дремал в ожидании чая, зная, однако, что чай закончится великим сабантуем, как и положено по случаю приезда.
— Кристобаль, — обратился к нему Ояр, — ты не спишь?
— Сплю.
— Вставай к столу, а то разливать некому…
Тезку Кучина — Колумба по-испански звали Кристобаль, и Ояр всегда звал так своего начальника, намекая, очевидно, на его охотоведческие походы, путешествия, неоткрытые Америки, а может быть, просто так, с любовью.
Кучин не был знаком только с Машкиным. С Варфоломеем он познакомился в самолете. Ояра знал давно. Так же давно, с начала изучения в этих местах медведя, знал он и Чернова.
Это Чернов первый сказал ему всю правду, когда Кучин принял предложение работать начальником Чукотского южного заказника. Зная вою правду о тяжкой нравственной доле охотинспектора, Чернов его отговаривал. И доводы его были просты и логичны. Как часто потом вспоминал Кучин Чернова и не переставал удивляться его прозорливости!
А Чернов просто знал мягкий, незлобивый характер Кучина, его неторопливость, его лень, мешавшую настоять на своем, если дело требовало долгой раскрутки. Да и выглядел Кучин очень уж не боевито — тихий голос, очки, чеховская бородка, шаг неторопливый при его высоком росте.
Доводы Чернова сводились к следующему:
— Что мы имеем на сегодняшний день? Охотинспектор, он же начальник заказника, с ним егерь, избушка на реке, лодка, собака, оружие и громадная территория заказника. По весне на базу к избушке надо завезти продукты и необходимое оборудование. Транспорта никакого нет, да и добраться можно только вертолетом. Денег на аренду вертолета никто в управлении не даст. Придется ходить с протянутой рукой. Вертолетчики всегда помогут, и «левый» рейс ты сделаешь. От авиации ты зависишь?
— Да.
— Наткнувшись в тундре на них или их товарищей, ты будешь составлять акт?
— Нет.
— Идем дальше. В течение лета тебе необходимо сделать два легких зимовья — перевалки и хотя бы два лабаза. К кому обратишься?
— К геологам.
— Правильно. Они на своем вездеходе или на оплаченном геологами вертолете сами все тебе доставят и вместе с тобой построят. Правильно?
— Да.
— Заглянув на огонек на одну из их баз, попросить свежего хлеба и сахара, ты увидишь, что вялится рыба, которую они не должны ловить. Тебе придется на это закрыть глаза. Так?
— Так.
— Идем дальше. Начинается навигация. Завоз новых продуктов и разной техники. А у тебя давным-давно лежит заявка на новый мотор «Вихрь» и лодку «Прогресс». Мотор и лодка вот они, на первом пароходе. Ты идешь в управление торговли. Тебе тут же выписывают и отгружают. Сам понимаешь, продавщицы и товароведы на охоту и рыбалку не ездят, и в тундре в неурочные сроки ты можешь встретить только тех, кто ставил визу на твоей бумаге.
— Понял.
— Это еще не все. Доставят тебе лодку, и мотор, и новые свежие фрукты-овощи по реке прямо к избушке работники управления морского порта, оторвав в горячую пору навигации так нужный им самим катер, оторвав на двое суток ради тебя, и бесплатно. Понятная картина?
— Понятная…
— Еще не все. В «Сельхозтехнику» ты будешь обращаться за равными запчастями. Вездеход тебе все равно дадут через два-три года и машину — газик для поселка. Придется обращаться.
— Это уж точно.
— Гм…
— И это еще не все. В штате заказника не хватает трех единиц, тебе придется устраивать трех человек, и жить они должны в поселке, а работать в тундре. В поселке им нужны квартиры, где они будут жить зимой с семьями. Да и тебе самому пора жилищные условия улучшать. Ты обращаешься в соответствующие инстанции с просьбой выделить тебе — неслыханное дело! — четыре квартиры. Положительное решение этого вопроса в руках администрации. И вот, что же мы имеем, как говорится, на сегодняшний день? Геологов тебе штрафовать нельзя, авиацию нельзя, торговлю тоже, сельхозтехнику нельзя, морпорт, пограничников и администрацию — тоже.
