— Сворачивай к берегу. Прямо по курсу — непропуск.
Она молча пошла к Сайде, лишь у самого берега через плечо спросила:
— Будем перебродить?
— Вначале я разведаю брод.
— Зачем? Разве не видно, что здесь мелко?
Вера шагнула в воду. Геннадий закричал:
— Стой! Ты что, так и пойдешь через речку в кедах?
— А как? — Она остановилась, оглянулась. — Сменной обуви у меня нет.
— Знаю, что нет. И не говори со мной, как старшина с рядовым. Возьми мои носки, ноги не будет камнями резать. А кеды сними. Носки ночью высушим.
Вера на мгновение задумалась. Конечно, снять кеды — минутное дело. Можно и брюки снять. В конце концов работала же в одном купальнике неподалеку от дороги.
— Спасибо! — сказала. — Ничего вашего мне не надо. А носки вам еще пригодятся в тайге.
— Слушай, Вера, почему ты такая вредная? А? — спросил он, но, не дождавшись ответа, предложил миролюбиво: — Давай я тебя перенесу на тот берег.
Вера прищурилась. Он вспомнил этот взгляд, таким он был на базе, когда она собиралась сказать что-нибудь резкое, неожиданное.
— Инте-рес-но! — протянула она. — Я и сама ходить умею. Короче говоря, другую носите!
— Я же не с другой в тайгу пошел, а с тобой.
— Шли бы с другой… С Еленой Дмитриевной! — и не давая времени возразить, добавила: — Кстати, вы не пошли, вас направили. А носить меня на руках Буров не приказывал. Даже через Сайду.
И гордо пошагала по воде. Геннадию ничего не оставалось, как идти за ней, а Вера, выбравшись на берег, не остановилась, пока он ее не окликнул. Остановившись, внимательно смотрела, как Геннадий, разбрызгивая сапогами воду, выходил на галечник.
— Обедать будем? — спросил он.
— Если такова ваша воля…
— А ты хочешь?
— Мне все равно.
Вера села на гальку, стащила кеды, ладонями согнала с брюк воду. И все время, пока Геннадий носил дрова, разжигал костер, ставил на угли котелок с водой, она равнодушно и отрешенно наблюдала за ним. Лишь когда хворост заполыхал ярко, придвинулась к костру. От брюк повалил густой сизый пар.
Ели сухари, запивая их чаем. Рыбачить не хотелось — Геннадий устал. Вера молчала. Лишь когда кончили есть, спросила:
— Вы-то за что мучаетесь?
Еще не теряя надежду улучшить ее настроение, он весело ответил:
— Если, по-твоему, идти по тайге с красивой молодой девушкой — мучение, то я готов долго мучиться.
— Я не об этом, — Вера пристально посмотрела на него. — В экспедицию зачем поехали? А что вы на меня так смотрите?
— А разве нельзя?
— Пожалуйста. Недолго осталось. Буров думает, что я останусь у Корешкова до вашего возвращения. Вот еще! Уеду!.. Что он написал обо мне в письме?
— Честное слово, не знаю, — растерялся Геннадий. — Конверт запечатан. О чем писать — он со мной не советовался.
Ему показалось, что Вера вздохнула с облегчением. Он понял ее вздох так: и хорошо, что не советовался, и хорошо, что не знаете. Вздохнуть-то вздохнула, а спросила снова едко:
— А вы кто — советник по особо важным делам? Учтите, все, что написано в письме, — неправда!
— Да? — удивился он, — Значит, тебе известно содержание?
— Ну… Примерно. Так зачем же вы в экспедицию поехали?
Несколько дней сидели бок о бок в машине, переговорили о многом, а об этом разговора не было. Ему казалось, что Вере известно все о нем, так же как и ему о ней.
— Если это так важно, отвечаю: поехал, чтобы отдохнуть. А ты?
— За длинным рублем! Устраивает?
— Ответ — вполне, желание заработать — тоже. Только ты ошиблась: длинные рубли зашибают на севере.
— А отдыхают на юге, — мгновенно нашлась Вера. — Не хотите говорить, не надо.
Увидев, что Геннадии вытащил из кармашка рюкзака карту, внимательно рассматривает ее, Вера вновь подковырнула:
— А вы у начальника пользуетесь большим доверием. Карту дал, хотя трясется над ней всегда, как…
Знала бы она о том, с какой неохотой отдавал ему карту Олег Григорьевич!
— Иди-ка лучше сюда, — улыбнулся он. Она тоже улыбнулась, встала за его спиной, скосила глаза в карту. — Садись. Вот смотри: мы сейчас находимся здесь. Через километр, если карта не врет, опять будет непропуск. Может, махнем через гору? А? Сократим путь?
— Вы же у меня проводником, а не я у вас!
— Вот я и советуюсь с тобой.
Когда они, перевалив через гору, вновь спустились к реке, все небо закрыли тучи. Угрюмые, хмурые, они набегали одна на другую, кучерявились, клубились. Мелькала далекая синева в редких просветах, но потом и синевы не осталось. Потемнела река, четче выделялись белые барашки, слышнее стало монотонное журчание воды на перекатах, надоедливее и противнее жужжали комары, чаще выплескивались на поверхность Сайды хариусы. Родившись за хребтом, ветер врывался в долину реки и здесь смирял свой буйный нрав: негде развернуться ему, потому что Сайда петляет, ее крутые берега принимают ветер на себя, на свои отвесные скалы. Тучи, весь день вбиравшие горячие испарения тайги, вот-вот разразятся проливным дождем.,
Пожалуй, прав был Мишка.
— Устроим привал, Вера. Иначе не дойдем, — предложил Геннадий.
Вера еле держалась на ногах, ей тоже хотелось отдохнуть, но сказала она другое:
— Вам же дали задание доставить меня в Ивановку завтра. Значит, надо торопиться.
— Дали! — зло ответил Геннадий, которого уже начинали злить и выводить из себя замечания Веры. — Только мне еще дали задание в отряд вернуться.
Шагали теперь по галечнику. Справа — скалы, слева — Сайда. Круто обрывающиеся каменные плиты уходили в глубину, перебраться на другой берег не было возможности, а на этом — ни кустика, ни деревца вблизи, где бы можно развести костер и укрыться на ночь от непогоды.
Так медленно, молча, устало прошли еще с километр, пока река не стала шире. Геннадий сел на галечник, снял плащ, рюкзак, брезентовую куртку, закурил.
— Перекурю и побредем.
Тучи беспросветно закрыли небо, где-то далеко раскатывался глухой гром. Прохладнее становился ветерок. Темнело.
И тут пошел мелкий дождь. Пусть идет, исчезнет после него духота. А они сейчас переберутся на другой берег, устроятся на ночлег.
— А что же у тебя все-таки произошло с Буровым? — спросил Геннадий, чтобы не сидеть молча, чтобы продлить время отдыха.
Вера сердито взглянула на него.
— Ну-ну! — поторопился удержать ее от резкого ответа Геннадий, — Не хочешь — не рассказывай.
— А я не на исповеди, чтобы рассказывать! — Вера провела пальцами по глазам. — Ладно. Переживу. Он думает, что я у Корешкова буду работать. Спасибо!
Встала и пошла к воде.
— Вера! — крикнул Геннадий. — Куда ты? Подожди! Пойдем вместе!
— Встретимся на том берегу! — Весело ответила Вера. — До скорого свидания!
— Ну, тогда держись ниже, — подсказал он, поняв, что уговорить ее не сможет. — Выше камни.
— Вот по камням я и перейду.
Геннадий сплюнул, но не пошел за Верой: жаль было выбрасывать недокуренную сигарету.
А может, Вера и права: там, куда идет она, торчат над водой камни, на них тополь лежит с обломанными сучьями. Видно, принесло его весенним половодьем или позднее, когда таяли снега в горах, а потом, когда вода спала, а в здешних местах падает она быстро, тополь застрял на мели.
Геннадий видел, как Вера медленно двигалась, осторожно прощупывала ногами дно. Плащ, накинутый на плечи, застегнутый лишь на верхнюю пуговицу, словно армейская плащ-накидка, делал ее фигурку маленькой, смешной. Он защищал от дождя не столько Веру, сколько спальник и рюкзак, горбатившиеся на ее спине.
Вот Вера пошатала лежащее дерево — крепко ли держится? Ступила одной ногой на — зеленоватый ствол и, держась двумя руками за уцелевший сучок, начала поднимать из воды другую ногу.
Все последующее замелькало перед Геннадием, как в немом кино, потому что звуки — звон реки, шум ветра над головой и далекие, за перевалом, раскаты грозы — исчезли. Но обостренное зрение отметило все, самые мельчайшие детали.
Вера занесла ногу, и в это время хрустнул сучок. Треска Геннадий не слышал, но будто в своих ладонях ощутил его. Вера, не вскрикнув даже, плашмя свалилась в Сайду и не успела еще скрыться под водой, как Геннадий вскочил, двумя руками потянул за отвороты правого сапога и, делая первый шаг, — за отвороты левого.
Широкие голенища поднялись выше колен. Вера еще не вынырнула, по реке лишь плыл ее синий берет, а Геннадий уже бежал по Сайде. Вот Вера появилась ниже дерева. На ней не было ни плаща, ни рюкзака, ни спальника. Взмахнув руками, она успела дотянуться до ствола и карабкалась на него, боясь ухватиться за торчащие сучки. Геннадий подбежал к ней, протянул руку, чтобы помочь, и… рухнул в воду с головой, но сразу вынырнул, схватился за ствол. Как раз под деревом была яма, а ниже по течению — отмель.
