речке, неслась «Волга», обдавая пылью придорожные ольховые кусты. Машина свернула с проселка на стриженую, очищенную от травяных валков площадь луга и, шурша колесами, подкатила к кромке нескошенной пока полосы. Бригадир Байдин с литовкой в руке заспешил к «Волге».
— Здравствуйте, Виктор Васильевич! — громко поприветствовал он вышедшего из машины председателя.
Соловаров ответил кивком головы, окинул взглядом шумный от голосов и лошадиного ржания луг.
— Значит, раззудись плечо, размахнись рука? — повернулся он к бригадиру. — Почему сюда такую толпу пригнали? Где техника? Если будем заготавливать корма дедовскими методами, скот на голодном пайке останется. Вы это понимаете?
Федор Семенович не засуетился, не заюлил, как бывало, а посмотрел на председателя прямо, ответил неторопливо, с достоинством:
— Здесь мы, Виктор Васильевич, издавна косим литовками. Луг, сами видите, приречный, кочкастый, тракторными косилками трав не взять. Подрастут клевера, обязательно выведу технику. Стогомет, копнители, косилки, грабли, волокуши тракторные — все у меня на ходу. А сегодня народ поработал хорошо, немало силоса на зиму для коров заложили, грех обижаться.
А косари уже снова принялись за дело, прокладывая валки к поросшему елями взгорку. Вслед за ними двигалась с вилами пестрая и говорливая бабья толпа.
Соловаров постоял, прислушиваясь к дружному звону литовок, к голосам женщин и ребят-коновозчиков.
— Ну и комаров тут у вас! — замахал он обеими руками, разгоняя назойливо вызванивающий рой.
Только комары не отставали: липли к щекам, затылку, к нейлоновой рубашке председателя.
— Комаров навалом, — отозвался бригадир. — Свежего человека они, кровопийцы, в особенности чуют.
Растирая ладонями искусанные, зудящие места, Соловаров пошел вдоль луга, ступая желтыми туфлями по щетинке состриженной травы.
Когда проходил мимо женщин, бросающих на телеги траву, заметил среди них Анну Анисимовну и невольно придержал шаг:
— А, Герасимова тоже здесь. Что, пенсию себе зарабатываете?
Анна Анисимовна разогнула спину, повернулась к председателю. Соловаров, не выдержав взгляда, отвернулся, уже жалея, что окликнул Герасимову, подумав, что сейчас она накинется на него, огласит луг криком. Но Анна Анисимовна даже бровью не повела. Улыбнулась, сказала Соловарову миролюбиво:
— Погодь, погодь маленько. Сыну моему ишо покажись, шибко он тебя ждал. Побаешь с им.
Вскинула голову, громко позвала косившего неподалеку Степана:
— Степа-а, иди-ко сюды. Председатель потолковать с тобой желает.
Соловаров такого оборота, конечно, не ожидал. Насторожился, пошарил очками в цепочке косарей, пытаясь определить, который же из них Степан, незнакомый ему и оттого загадочный сын Герасимовой. Когда вышел вперед рослый светловолосый парень в майке, в голубых брюках и размашистой, упругой походкой направился прямо в его сторону, Соловаров нагнул голову, озабоченно посмотрел на часы и попятился к голубеющей на берегу Селиванки «Волге». Но любопытство перебороло его, он остановился.
Степан подошел с литовкой за плечом, веселый, возбужденный от азартной, жаркой работы. Протянул загорелую руку, блеснул ровными белыми зубами:
— Степан Архипович Герасимов, отпускник и вечный должник родной Марьяновки. Рад приветствовать молодого колхозного голову.
— Здравствуйте. — Соловаров, не называя себя, нехотя пожал руку. Но глаза председателя смотрели на Степана сквозь стекла очков пристально, изучающе.
— Сколько сил и радости прибавляет вот эта немудреная штука! — Степан погладил ладонью черенок литовки, рассмеялся. — Кажется, что кровь в твоих жилах звенит. Жаль, что отпуск у меня кончается.
Соловаров молчал, продолжая рассматривать Степана. Но стоять так ему надоело, спросил:
— Ну, как там Москва? Если верить слухам, вы оттуда?
— Оттуда. Москва стоит на месте. Вы там бывали?
— Нет, не был. — Соловаров поднес к очкам часы. — Ну, мне пора ехать. Да и вам надо косить, сено корове зарабатывать.
Улыбка сошла с лица Степана:
— Зачем же так грубо… Вы ведь хотели поговорить со мной.
— Ничего я не хотел. Выдумки это.
— А все равно придется потолковать! — взгляд Степана стал дерзким, насмешливым. — Говорят, вы здесь воюете со старушками? Занятие довольно неблагородное.
— Не со всеми, — усмехнулся в тон Соловаров, — а только с вашей матерью. По известным вам причинам пришлось огород ее сильно урезать.
— Видел. А еще какие претензии у вас к ней? Например, по пенсионной части?
— Не заработала она пенсию, — Соловаров скосил очки в сторону Анны Анисимовны, безмолвно стоявшей с вилами около телеги.
— Это только ваше мнение?
— Хотя бы. — Соловаров строго смотрел мимо Степана на дальние угоры и леса.
— Не надо пижонствовать, Виктор Васильевич. Это ведь и я умею. Если у вас есть сомнение в трудовом вкладе моей матери, выслушайте мнение ее односельчан. Все они сегодня здесь, давайте соберем их. Решим вопрос, что называется, с соблюдением колхозной демократии, а не волевыми методами.
— С гонором вы. Достойный сын своей матери. Но это бесполезный разговор.
— Почему же бесполезный? Во всяком случае, я имел возможность узнать, какой есть председатель Соловаров.
Соловаров резко повернулся, сверкнув очками:
— Какой же? Договаривайте!
— Какой? — Степан помолчал. — Нет, пожалуй, воздержусь от комментариев. Люди нас слушают. А вам здесь и дальше работать.
Многие на лугу, действительно, перестали косить, грести и, задрав головы, смотрели на сошедшихся в споре гаринского и московского гостей: а ну, мол, кто кого? Соловаров нахмурился, отошел от Степана. И тут увидел около запряженной лошади, среди ребятишек, Настю:
— Анастасия Андреевна, здравствуйте! Я сейчас поеду в Беляевку, подбросить вас до школы?
Настя качнула головой, перевела взгляд на Степана. От председателя не скрылось, что смотрела она на Герасимова ласково, заботливо, вся какая-то радостно озаренная.
— Настенька, мы ведь пешком пойдем, вместе со всеми? — спросил ее Степан.
Повернулся к Соловарову:
— Не хочет ехать. Тем более, что на вашей «Волге» она однажды уже прокатилась.
Настя, застыдившись, густо покраснела, отошла от ребятишек.
— Степан, ну зачем вы так?..
Соловаров бегло оглядел Степана, скривил губы:
— Вижу, в отпуске вы даром время не теряли.
Он явно рассчитывал развеселить толпу. Кое-кто в самом деле хохотнул. Но Степан не смутился, тряхнул головой:
— Несемейным, тем более соседям, это не возбраняется.
В толпе хохотнули громче прежнего. Степан перекинул литовку на другое плечо, спохватился вроде бы:
— Ну ладно, пора докашивать рядки.
Толпа отхлынула.
На лугу с прежним ладом заработали литовки и вилы.
Анна Анисимовна только разочек глянула вслед председателю, да и то мельком. Повеселевшая, ощущая небывалую легкость в теле, она бросала и бросала на телегу, играючи, без передыху, большие навильники травы. Все внутри у нее пело: не туда заехал ты, председатель, не на того нарвался, не будешь, не будешь больше заноситься! С самого начала разговора она между делом наблюдала за сыном и Соловаровым, прислушивалась.
Порывалась несколько раз подойти, но сдерживала себя. Не нуждался сын в подмоге. Тихо вроде бы он говорил, вежливо, с улыбочкой, но как занервничал председатель: губы запрыгали, скулы ходуном заходили!
